Кир Булычев - Два билета в Индию
Он опустил ладонь на рукоять пистолета. Да, пожалуй, так будет вернее всего. Но перед тем как вынуть оружие, Уинфри мысленно повторил весь путь от лодки до монастыря. Он не собирался умирать. Сразу после выстрела надо будет добежать до ограды, пересечь манговую рощу, и там самое трудное — двести ярдов до прибрежного кустарника. Шансы есть. Он неплохой бегун. На помощь ему должны прийти темнота и суматоха.
Уинфри достал из-за пояса пистолет и отвел курок. Рукоять с одной стороны была теплой, с другой — холодила ладонь. Теперь надо подождать, пока часовой отойдет подальше. О втором часовом он предпочитал не думать. Полковник Кемпбелл должен оценить его находчивость. Убийство Бандулы, пожалуй, единственный способ остановить завтрашнее наступление. Бандула не только опытный генерал — он авторитет, который поддерживает бирманскую армию после нескольких поражений.
Часовой скрылся за углом здания.
«Ну…» — сказал себе Уинфри, поднял пистолет и не спеша прицелился. Вряд ли удастся выстрелить второй раз.
И, уже нажимая на курок, не в силах остановить палец, Уинфри понял, что выстрел его не достигнет цели: офицер в синей куртке внезапно наклонился над столом, показывая что-то на карте, и заслонил собой Бандулу.
Выстрел грохнул так громко, что казалось, выстрелила пушка. Стая ворон с криками поднялась с дерева, над головой заметались летучие мыши. Офицер в синей куртке медленно опустился на стол. Остальные стояли замерев, как бы еще не понимая, что же случилось.
И тут же все пришло в движение. Топот часовых, взрыв голосов внизу, в лагере, суматоха в комнате…
Уинфри рванулся к ограде, запутался в кустах, потратил три секунды на то, чтобы освободиться от колючек, и эти три секунды решили его судьбу.
Краснолицый блондин выпрыгнул в окно и, вырвав ружье у подбежавшего часового, бросился вслед за англичанином. Он видел, как трепетали кусты. Он далеко обогнал остальных и за изгородью, в манговой роще, различил темную тень, рывком перебегавшую от ствола к стволу.
Выстрел застиг Уинфри в тот момент, когда он покинул укрытие рощи и, освещенный вышедшей луной, петлял по склону холма. Уинфри остановился, будто налетел на невидимое препятствие, потом, шатаясь, сделал еще два шага и рухнул в черную траву…
Вслед за стрелявшим к Уинфри подбежали часовые. Разбуженные солдаты перекликались, звенели оружием.
— Принесите свет. — Блондин нагнулся над телом Уинфри.
От дома приближалась процессия с факелами. Впереди шел сам Бандула. Телохранители прикрывали генерала с боков, обнажив длинные мечи.
Солдаты расступились, пропуская генерала.
— Кто этот человек? — спросил Бандула. — Он одет в нашу одежду, но не бирманец. Кто его знает?
Никто не ответил.
— Наверное, феринджи, англичанин, — сказал Бандула, наклоняясь над трупом и повернув к себе голову Уинфри. — Молодой и смелый. Стрелял в меня.
— Тут могут быть и другие, — сказал один из офицеров.
— Если были, то убежали. Вернее всего, он был не один. Кто-то показал ему путь к дому. Позовите Роджерса.
Но переводчика Роджерса не пришлось звать. Он, полуодетый, заспанный, как раз подбежал к толпе.
— Я здесь, — сказал он. — Что случилось?
— Роджерс, ты никогда не видел этого человека? — спросил Бандула. — Ты же бывал в английском лагере с моими письмами.
Роджерс несмело приблизился к Уинфри. Тонкий, продранный на локтях халат не спасал от ночной прохлады. Роджерс дрожал и всеми силами пытался скрыть дрожь, чтобы кто-нибудь не подумал, что он боится.
— Нет, — сказал он наконец, — я никогда не видел этого человека.
2
Награда
Когда часа через два окончилось так неожиданно прерванное совещание, Бандула приказал Ивану остаться.
— Ты храбрый солдат, — сказал генерал, приглашая Ивана сесть. — Если бы не ты, он бы убежал и полковник Кемпбелл узнал кое-что, чего знать ему не положено. Ты не боялся, что он подстережет тебя и убьет? У него мог оказаться второй пистолет.
— Нет, не боялся, господин генерал, — сказал Иван. — Некогда было.
— В вашей русской армии храбрых солдат награждают медалями?
— Так точно, — ответил Иван. — Или крест дают на грудь.
— Я тебя тоже хочу наградить, — сказал Бандула.
Он поднялся с циновки и подошел к стене, где висел его меч — длинный, чуть изогнутый, в чеканных серебряных ножнах. Бандула снял меч и протянул Ивану:
— Возьми, эта награда лучше медали. Не правда ли?
Иван никак не мог вспомнить, как положено говорить в таких случаях по-бирмански. Вообще-то он за три года научился свободно говорить, но иногда слов не хватало. Так и не вспомнив, он сказал: «Рад стараться!» — и вытянулся во фрунт.
Генерал улыбнулся:
— Садись, разговор еще не закончен.
Он хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему ординарцу принести чаю. Ординарец тут же вернулся с подносом. Он давно служил у генерала и знал, что уж если Бандула остался с кем-то поговорить, то чай обязательно понадобится.
— Как твои пушки? — спросил Бандула, отпивая черный чай из тонкой китайской фарфоровой чашечки. — Завтра не взорвутся?
— Не должны, — сказал Иван. — Хотя пушки у нас старые.
Бандула замолчал надолго, думая о чем-то, нахмурился. Иван пил чай и старался не двигаться, чтобы не помешать генералу.
— Да, — сказал наконец Бандула. — Если завтра их батальоны не успеют вернуться из Пегу, тогда, может, мы и победим. Ружья у нас плохие. И пушки. Англичане — солдаты хорошие… Ну ладно. Не бежать же нам от них… Тебе у нас нравится?
На такой вопрос, да еще только что получив награду от самого генерала, надо бы ответить «нравится», но Иван давно хотел поговорить по душам с кем-нибудь из большого бирманского начальства.
— Все-таки домой тянет, — сказал он. — Никак не привыкну к здешней жизни. Народ бирманский хороший и обижать меня не обижают, и все-таки я вроде пленника у вас.
— Это неправда, — сказал генерал. — Ты командуешь отрядом пушек. Тебя приглашают на военный совет, тебя сам генерал мечом наградил, а ты так говоришь. Нехорошо.
— Разве я отказываюсь у вас служить? Я не понимаю, что ли? — возразил Иван. — И англичане покорить хотят, и артиллеристов не хватает. Я понимаю — пока война идет, я должен с вами оставаться. Я про то, что потом будет, после войны, — об этом говорю. Вот кончится война…
— А может, женишься у нас, молодой ведь еще? Будут дети. Станешь ты большим генералом, сам король тебя приблизит…
Усы Бандулы топорщились, и непонятно было, то ли он посмеивается, то ли рассердился на русского артиллериста.
