В. Стюарт - Запрещённая планета
Я знаю, что мои слова, если вы проанализируете их, не передают нужного ощущения, но это единственный способ, которым я могу описать, на что это было похоже.
Голова начала кружиться, но я наклонился к экрану, ухватившись руками за его скошенные края, и заставил себя пристально вглядываться в пролетающее мимо Небытие и ощущение головокружения постепенно пропало. Но только пока не засверкали огни. Они находились за ПРЕДЕЛАМИ Мрака, подобного теперь туннелю, стены которого стали вдруг прозрачными. Это были даже не огни, а какой-то невероятный свет, бесформенный и испещренный более яркими прожилками, что-то вроде бессмысленно начертанных каракулей или безобразных узоров на фоне полной темноты.
А так как я знал, что это были звезды, световые лучи которых искажались на моих глазах благодаря нашей немыслимой скорости, я внезапно почувствовал, что именно корабль — а значит, и я сам — двигался… Голова и желудок взбунтовались. Ощущая тошноту и головокружение, едва лишь удерживая себя от рвоты, я ухитрился щелкнуть выключателем экрана и, шатаясь, вернуться к кровати… И хотя мне все еще было плохо, через несколько минут я немного пришел в себя. Но созерцание Небытия не пошло мне на пользу. Я все еще боялся этого «Джэга» — и, что хуже всего, боялся больше, чем прежде.
3Прошло 26 часов. Я только что закончил утреннюю часть своей работы, когда по коммуникатору прозвучал сигнал и раздался голос Адамса:
— Внимание всей команде! Слушайте все! Общий приказ всему экипажу! Скоро Искусственное Поле Тяготения будет выключено. Закрепить все механизмы! Закрепить все механизмы! Шефам секций доложить об окончании работы. Все.
Итак, настал час — Час Начала Операции, который через некоторое время превратится в Минуту!
Через четверть часа я привел все в порядок, проследил, как двое из команды застегнули крепежные зажимы в кабинете, и вернулся в свою кабину-клетку 6 на 8 футов. Я надеялся, что хотя бы внешне не выглядел так скверно, как сам себя чувствовал.
Дверь кабины была открыта, и, войдя, я увидел там Бозана устанавливающего магнитные крепления. Мне нравился Бозан, и часто мне хотелось, чтобы он был не простым мичманом, а кем-нибудь повыше, вроде меня или Адамса, Квинна или Фармана. Но продвижение в чине чаще всего, зависит у нас далеко не от личных качеств, а главным образом от принадлежности к замкнутому «высшему кругу», протекции, умения ладить с начальством. Этими «достоинствами» — насколько я мог судить за довольно короткое время нашего знакомства — Бозан совершенно не отличался. Зато он был уже опытным ветераном космоса, хотя ему, должно быть, не более 32 лет. Во всяком случае, мы с ним всегда прекрасно ладили, особенно после того, как я вылечил его от хронической и — как он считал — неизлечимой диспепсии.
Увидев меня и четко откозыряв, он сказал:
— Мне хотелось самому позаботиться о Вашем салоне, сэр.
Я ответил:
— Весьма благодарен.
Скажу по правде, в этот момент мне хотелось, чтобы его вообще здесь не было. Холодный пот уже начал катиться с моего лба, и я вынужден был достать платок, чтобы вытереться. Я попытался скрыть этот жест трусости, тем, что вместе с платком, достал сигареты и предложил ему:
— Курите — и не будьте так официальны.
Усмехнувшись, он взял сигарету и сказал:
— Не беспокойтесь, доктор. Это отнюдь не приятно, но скоро кончится.
— Разве я уже так плохо выгляжу? — спросил я уныло.
— Я видал и похуже, — ответил он.
Подойдя к амортизационному креслу, он откинул его в надлежащее для «Джэга» положение, укрепил и вытащил широкие пластмассовые ремни. Потом снова взглянул на меня. Теперь он уже не улыбался. Он сказал:
— Единственное, доктор: вам нужно привязать себя довольно крепко.
— Я приму это к сведению, — ответил я и попытался улыбнуться, но, видимо, довольно безуспешно, так как он вдруг протянул руку и похлопал меня по плечу.
— Относитесь к этому спокойней, — сказал он. — Относитесь спокойней. — И вышел, закрыв за собой дверь.
Я закурил сигарету и стал ходить взад и вперед по каюте — 4 шага туда, 4 шага обратно. Мне казалось, что время тянется невыносимо медленно, но на самом деле прошло всего две минуты, когда по коммуникатору прозвучал резкий, пронзительный свист.
— Внимание всей команде! — раздался вслед за ним голос Адамса. — Приказываю: всему экипажу — к станциям Постоянного Напряжения! Всему экипажу к станциям Постоянного Напряжения! Шефам секций — доложить о выполнении. Все.
Теперь потом был покрыт не только мой лоб. Я взмок с головы до ног. Сев в амортизационное кресло, я укрепил ноги на стойках и начал скреплять ремни. Гибкая пластмасса казалась холодной и скользкой на ощупь.
Внезапно открылась дверь и вбежал Бозан.
— Ну вот… — начал я и на этот раз даже не пытался улыбнуться.
— Потерпите только пару минут, — прервал он меня и подтолкнул так, что я откинулся в кресле.
— Нет времени для разговоров.
Он закончил привязывать мои ноги — и привязал так туго, что я начал беспокоиться о кровообращении. Потом он взялся за главный ремень, прикрепляющий тело. Я застонав и начал было выражать недовольство, но потом, подумав, замолчал.
Когда он кончил со мной, я едва мог дышать.
— Теперь крепко схватитесь руками за ремни, — сказал он. — Схватитесь так, будто вы стараетесь их разорвать. — Он пошарил в своем кармане и вытащил два маленьких предмета, которые я не успел разглядеть.
— Они хоть как-то помогут вам, — оказал он, наклонился надо мной и вставил по одному из них в мои уши. Секунду он озабоченно оглядывал меня — и вдруг усмехнулся. Затем ушел.
Спустя несколько минут — или лет, или секунд — я услышал — очень слабо из-за ушных пробок — свист коммуникатора. На этот раз только три звука, как будто сильные порывы ветра, но голоса за ними не последовало…
Временная тишина — а затем началось «Опьянение» — «Джэг»… Первая ступень — какое-то бешеное, почти конвульсивное содрогание, встряхнувшее весь корпус корабля так, что у меня даже мелькнула мысль, что что-то случилось, какая-то часть бесконечно сложной машины не в порядке.
Несмотря на мучительную тесноту ремней, тело мое непреодолимо потянуло вперед, так что я думал, что пластмасса врежется в мясо.
Затем последовал неистовый Грохот. Несмотря на пробки в ушах, этот Грохот, казалось, пронзил мой мозг, подобно раскаленному добела скальпелю. Что-то вроде апофеоза грохота, который исходит от подвергаемого испытанию металла, доведенного до самого предела его прочности. Затем все — грохот, вибрация, резь ремней — все это слилось вместе и было ВНУТРИ меня. Я чувствовал себя так, как будто все мое существо — под этим я подразумеваю нечто большее, чем одно мое тело, — сопротивляется СИЛЕ, алчущей моего полного уничтожения, совершенной дезинтеграции…
