Евгений Войскунский - Аландские каникулы
Новиков перевел взгляд на Марту. Гляди-ка, ухитрилась так загореть при здешнем скупом солнце! И, конечно, босая… Чудачка, носится со своей идеей о необходимости ходить босиком по земле. И вот терпит, упрямо ходит по камням, по хвойным иголкам. И Витьку заставляет.
Не думал Новиков, что сможет отринуть от себя вечные земные заботы, ведь казалось, никуда от них не уйдешь, а вот поди ж ты… Хорошо здесь, в тишине, на клочке тверди посреди изменчивого моря.
Марта поставила перед ним клубничное желе, сказала:
— Совсем забыла: сегодня тебя вызывал Резницкий.
— Резницкий? — Новиков вскинул голову. — Что ему надо?
— Не знаю. Он вызовет еще.
— Ты сказала, что у нас отпуск?
— Да.
Новиков привалился спиной к шершавому, нагретому солнцем стволу сосны. Будто издалека услышал голос сына:
— …если отказал синхронизатор, значит, они не смогли выйти из совмещенного континуума Время — Пространство… Да, мама?
— Должно быть, так, — коротко ответила Марта. — Что будем делать, мальчики? Читать или посмотрим микрофильм?
Но Витька не унимался:
— Значит, может быть, они еще живы, правда? Они — вне Пространства и Времени, не могут вернуться, но ведь это еще не…
Опять он о Первой звездной, подумал Новиков. Упрямо расспрашивает, не понимает, каково нам с Мартой…
Иногда их навещал Маврикий Попов — тот парень с планктонной станции, что посоветовал выбрать этот остров. Внешность у Маврикия была мрачноватой, лохматые брови насуплены. Отличала его и крайняя независимость суждений.
— Могу только посочувствовать, — говорил он, — людям, ведущим сухопутный образ жизни. Морская среда более естественна. Не стоит забывать, что жизнь вышла из океана.
— Раз уж вышла, так назад ее не загонишь, — благодушно замечал Новиков, обстругивая ножиком сосновую ветку.
В разговор вступала Марта:
— Вы неправы, Маврикий. Из океана выползла кистеперая рыба. А человек вышел из лесу. Лес — вот естественная среда человека. Мы — дриопитеки, неосмотрительно вылезшие в степь, под яркое солнце. Погодите возражать! Конечно, надо было слезть с деревьев, никто не спорит, но потом начались ошибки. Человек лишился лесного экрана, он стал усердно вырубать леса — свою естественную защиту. Он изобрел обувь и начал заливать землю бетоном и асфальтом. Короче говоря, изолировал себя от естественной среды…
«Зеленоглазый мой дриопитек, — с нежностью подумал Новиков, глядя на Марту. — Великий пропагандист Босого Хождения по траве…»
— Маврикий, — сказал Витька, — вы обещали пойти со мной посмотреть, что там лежит на дне. Там что-то большое.
— Пошли. — Маврикий стремительно поднялся.
— Что? Прямо сейчас? — Витька слегка опешил.
— Конечно. Разрешаете, Марта?
— Только ненадолго. И не отпускайте его от себя.
Вода, слабо плеснув, сомкнулась над головами Маврикия и Витьки. Несколько секунд еще были видны в воде их красные гидрокостюмы, потом они растаяли.
Помолчав, Марта сказала:
— Алеша, ты не рассердишься, если у нас на острове появится гость?
— Какой еще гость?
— Инна Храмцова. Понимаешь, Алешенька, ей живется одиноко. И я позвала ее к нам отдохнуть…
Новиков натянул гидрокостюм.
— Ты готов? — спросил он Витьку. — А ружье почему не захватил?
— Не нужно ружья. Тут подводная охота запрещена.
— Запрещена? — Новиков уставился на сына. — Вот так новость! Кто тебе сказал?
— Вчера я был на планктонной станции и слышал, как Лотар, ну, знаешь, рыженький такой, который здорово снимает фильмы под водой…
— Знаю, знаю.
— Он говорит Маврикию: как бы меченых рыб не перебили. А Маврикий отвечает: если и зацепит парочку, не страшно, можно сделать для него исключение… Для тебя, значит.
— Все-то ты слышишь… — Новиков был неприятно удивлен. — Странные люди, почему сразу мне не сказали?
Витька пожал плечами. Видя, что отец принялся стягивать гидрокостюм, спросил:
— Не пойдешь купаться?
— Расхотелось что-то. Лучше почитаю.
Витька помолчал, морща лоб в раздумье, а потом сказал:
— Я бы ни за что не делал исключений.
— Правильно, — одобрил Новиков. Ему пришла в голову мысль, что не так-то просто живется Витьке, не так-то просто…
Пассажирский реаплан опустился на воздушную подушку. Распахнулась дверь, выпустив желтый язык эскалатора. Поплыли вниз пассажиры.
Семейство Новиковых хорошо подготовилось к встрече. Марта прижимала к груди охапку роскошных гладиолусов. Витька и Новиков держали весла, к которым было прикреплено полотнище с надписью: «Мы рады видеть Инну — светило медицины».
Инна Храмцова появилась на эскалаторе — тоненькая, белолицая, причесанная по последней моде «ласточкин хвост», — из-под ладони посмотрела на встречающих, прыснула.
У Новикова вдруг вытянулось лицо. Недоуменно моргая, он уставился на сухопарого мужчину, шагнувшего вслед за Инной на ленту эскалатора.
— Матерь божья, шемахинская обсерватория! — воскликнул Новиков. — Стреловидная дистрибуляция, защита Нимцовича!..
Марта бурно обнималась с Инной, они тараторили одновременно и даже, кажется, плакали, а Илья Буров ухмылялся как ни в чем не бывало, растянув тонкие губы и широко расставив голенастые ноги, обтянутые модными штанами из многоцветной пленки. Новиков стиснул его в объятии, похлопал по спине.
— Ты стал похож на поджарого кота, — сказал Новиков. — На такого, знаешь, хитрющего и многоопытного… Инка, здравствуй! Фу ты, вся в слезах… Как тебе удалось заполучить этого…
— Сам заявился! — Инна смеялась и вытирала слезы. — Вдруг пришел и преспокойно так говорит: «Давай начнем с нуля»… Ой, ребята, до чего я рада!.. — Она опять кинулась Марте на шею.
— А это Витька? — спросил Буров. — Приятно видеть в этом изысканном обществе хоть одного нормального гражданина. Здравствуй, Виктор. Последний раз я видел тебя в колыбели, поэтому разреши представиться…
— А я догадался, — сказал Витька, подняв брови. — Вы — Илья Буров.
Спустя полчаса они шли на яхте по извилистым шхерным проходам. День был пасмурный, но тихий, временами принимался накрапывать дождь. В серой дымке плавали дальние острова.
— Здесь, как я посмотрю, погода не регулируется, — заметил Буров.
— Нет, — сказала Марта. — На Аландах все сохраняется в первозданном виде.
— Упоительные места, — вздохнула Инна, восторженно глядя по сторонам. — Как здесь дышится!
— А знаете, — сказал Витька, обращаясь к Бурову, — мы нашли затонувший корабль. Он весь в иле, а пушка торчит. Я вначале думал, это труба, а Маврикий говорит — пушка. Настоящая пушка, из которой стреляли.
