Андрей Щупов - Дитя Плазмы
Капитан оказался из понятливых. Пристально взглянув на окоченевшего наблюдателя, звучно хлопнул в ладоши.
— Все, хватит! Меняйся, джигит, пойдем со мной.
— Мне еще полчаса до смены, — неуверенно заметил Гуль.
— Чепуха! Через полчаса ты будешь звонкий, как рюмка. А это верное воспаление легких. — Капитан нравоучительно помахал рукой. — Все начинается с воспалений легких! А далее бронхит, астма и в перспективе прогрессирующий менингит. Ты хочешь это? Нет? Тогда пошли, я все устрою.
* * *В сущности. командир саперов был из „чужих“, то бишь власть его не распространялась на пограничников. И все-таки он действительно все устроил.
Смену прислали досрочно, и уже через пять минут Гуль отогревался в уютной, подшитой войлоком палатке. Металлическая печь экономно сжигала порцию соляры, заполняя капитанские апартаменты южным теплом, просушивая варежки, носовые платки и паленки. По правую руку от Гуля сифонил трудяга — примус, и пузатый котелок с потемневшими боками нетерпеливо пускал в разные стороны струйки пара. Молоденький веснушчатый ефрейтор моментально спроворил по кружке обжигающего чая.
— И конфет, — приказал капитан. — Или что там у тебя? Пряники?
Блаженный и разомлевший Гуль сидел на ящике из-под взрывчатки и глодал каменный пряник. Тепло искристыми волнами растекалось от желудка по телу, оживляя ноги, возвращая человеческой субстанции утраченную энергию. Он витал в сладостной дреме.
— Что, богатырь, не любишь холода? — Капитан, расположившийся напротив, весело подмигнул.
— Терпеть не могу, — признался Гуль. Отчего-то ему подумалось, что с этим чужим командиром можно говорить откровенно и о чем угодно. — Знал бы, что придется служить на севере, двинул бы в дезертиры.
— В институт, дружок, надо было двигать. С военной кафедрой.
— Я и двинул. — Гуль сумел улыбнуться, — губы оттаивали постепенно. — И все равно повезло.
— А где учился? — поинтересовался капитан.
Гуль кратко вздохнул. Рассказывать, в сущности, было не о чем. Банальная история студента-недоучки: три курса электротехнического, пропуски лекций, нелады с деканатом и как результат — веер повесток в военкомат. Профессия, к которой его готовили, особого энтузиазма не вызывала, но и идти в армию отчаянно не хотелось. А уж тем более в эти безжизненные, щедрые на радиацию и мороз края. Однако пришлось. Приехал, потому что иначе пригнали бы…
Обо всем этом он и поведал коротко собеседникам.
— Хреново, — сочувственно оценил ефрейтор. Своего капитана он не слишком боялся и выражался достаточно вольно. — Выходит, три годика псу под хвост — так, что ли? Это я про учебу, значит.
Гуль пожал плечами. Соглашаться с тем, что три года вычеркнуты из жизни, не хотелось.
— Ну, почему же под хвост?.. — Капитан рассеянно провел пальцами по светлым вьющимся волосам, и Гуль с интересом вгляделся в его профиль. Если бы не форма и не погоны, вылитый поэт. Блок или Мариенгоф… — Ну, почему же, — повторил капитан, несогласно покачивая головой. — Три года — это всегда три года. Где их ни проведи, даром не потеряешь, а уж тем более в институте. Мы ведь не знаем, где находим, а где нет. Ищешь покоя, попадаешь в праздник — и наоборот. Я вот и университет закончил, и проработать успел четыре года, а пришли и забрали. Объяснили, что родине без меня никак, мол, нехватка офицерских кадров…
— Ну и ну! — Ефрейтор изумленно приоткрыл рот. — А я и не знал, что вы это… Про университет, значит…
Общее несчастье, общие темы. Через какое-то время они уже звали друг друга по имени. В пределах собственной палатки Володя (так звали капитана) не желал никакой субординации. В конце концов Гуль осмелел и поинтересовался целью учений.
— Блажь это, а не учения, ребятки. — Капитан пренебрежительно качнул плечом.
Гуль терпеливо ждал продолжения. Ефрейтор насуропил светлые бровки, с азартом и вниманием подавшись вперед. На любую фразу он отзывался живо, с простоватой прямолинейностью, и если даже молчал, то красноречиво говорили мимика, блеск глаз и короткопалые непоседливые руки.
— То есть? — Гуль дожевал пряник, но взять еще один постеснялся.
— Блажь — она, мужички, и есть блажь. — Володя со вздохом откинулся на брезентовый тюк и расслабленным движением расстегнул нижнюю пуговицу на полушубке. Под действием тепла он тоже разомлел (больное воображение рождает бред, а отсутствие воображения — блажь. Разница не очень заметна.
Хотел бы рассказать, да не могу. Секрет и наказуемо. Он, видите ли, предназначен для старшего офицерского состава. А что есть старший офицерский состав? — Он выдержал хитроватую паузу.
— Это все то, что начинается сразу же за майором. Значит, знать мне этого не положено. А я знаю. Стало быть, сам рискую и вас могу подвести.
— Да ну! Бросьте, товарищ капитан!.. — заныл ефрейтор. Ему уже не терпелось утереть нос старшему офицерскому составу. — Мы ж никому… Слово!
Капитан справился с последней пуговицей и распластал полы полушубка. Ему стало жарко.
— Ничего, голубки, потерпите. Всего-то и осталось — час или два.
— А что будет через час или два?
— По всей вероятности, ничего. Вот и окажется, что весь мой секрет с самого начала отдавал липой.
— Тогда тем более! Если через час все откроется…
— Да говорю же: ничего не откроется! — Капитан усмехнулся. — Потому что через этот самый час случится примерно следующее: кто-нибудь из наименее терпеливых генералов не выдержит и взорвется — сыграет, так сказать, роль детонатора. Воспоследует бурная цепная реакция, и всех нас с матюгами погонят обратно на машины и вертолеты, не дав как следует собраться и сообразить, что же здесь, в сущности, имело место. — Капитан улыбнулся. — А имел место, ребятки, грандиозный розыгрыш. Всего-навсего. Розыгрыш, помноженный на шпионские фантазии наших стратегов. Вот вам и весь секрет!
— Значит, не скажете? — Ефрейтор обиженно покривил губы. Гуль тоже недоумевал. Слушать нелестные эпитеты в адрес командиров всех родов войск он мог и у себя в казарме. И куда более хлесткие. Выходило так, что капитан поманил их пряником и ничего не дал.
Заметив обиженную реакцию собеседников, Володя виновато развел руками.
— Извините, парни, но подробнее не могу. Хотел бы, но не могу. Знаете ведь как… Генерал сболтнул полковнику, полковник — мне, а достанется всем вместе. Секрет есть секрет. Тут и Запад вражий замешан, и Восток, и наши…
Словом, если кто проговорится, может не поздоровиться. Это на полном серьезе. Так что молчу для вашей же пользы.
— Да… — протянул Гуль.
