Ежи Жулавский - Победитель (Лунная трилогия - 2)
- Он пришел! Он пришел!
Он не понимал и долго еще не мог ничего понять, хоть Братья объяснили ему, что исполнилось Великое Обещание, наступило время, назначенное пророками, потому что накануне в час, когда в Полярной Стране Солнце встает над темной Землей, к своему народу вернулся Он, Старый Человек - помолодевший и лучезарный, Победитель и избавитель!..
"Братья Ожидающие" уже перестали существовать, теперь они - "Братья Радостные". Их по двое разослали с хорошей новостью по всем лунным племенам, на берег Великого Моря и в глубь суши, возвещать приход Победителя, конец всякого зла и избавление от шернов и морцев!
А за ними вместе с Элемом и еще несколькими оставшимися Братьями идет Он сам, Победитель - и когда взойдет Солнце и вспыхнет новый свет, Он появится перед людьми здесь, на берегу Великого Моря...
Так говорили Братья, когда-то Ожидающие, а теперь уже Радостные, а весь народ перед первосвященником смеялся и плакал, в танцах и криках прославляя Всевышнего, который выполнил данное пророками обещание.
Малахуда поднял руку. Радостное безумие, как волна, в первую минуту охватило и его. Старческая грудь переполнилась чувством невыразимой трогательной благодарности за то, что именно сейчас, во времена жестокого притеснения и горьких невзгод, пришел Победитель глаза у него затуманились слезами, а горло перехватил спазм... Он закрыл глаза руками и расплакался перед людьми на ступенях храма.
Народ с уважением смотрел на слезы первосвященника, и он
долго стоял, закрыв лицо и опустив голову на грудь... Перед ним мысленно прошла вся его жизнь, все заботы и радости - все, что он видел своими глазами: бедствия и несчастья людей, угнетение, которое он старался смягчить, повторяя святое, теперь уже исполнившееся Обещание... Какая-то страшная тоска заняла в его сердце место первоначальной радости.
- Братья мои! Братья...- начал он, протягивая дрожащие от старости и волнения руки к возбужденной толпе... И внезапно почувствовал, что не знает, что ему говорить. Он ощутил какое-то головокружение, напоминающее испуг, глубоко вздохнул и снова закрыл глаза. В голове у него царил хаос, из которого отчетливо выделялась только одна мысль: "Теперь все будет иначе!" Он чувствовал, что теперь все будет иначе, что вся вера, основанная на Обещании и ожидании попросту с этой минуты перестает существовать и на ее место приходит что-то новое, совершенно незнакомое...
Народ танцевал вокруг с радостными веселыми криками, а он, первосвященник, в эту великую и радостную минуту чувствовал странное болезненное сожаление обо всем том, что было: об этих молитвах, которые он проводил, о вере, об ожидании, что наконец наступит день, что появится свет...
И неизвестно почему, он вдруг подумал, что Братья Ожидающие лгут. Он сразу отогнал от себя эту мысль, потому что почувствовал надежду и желание, чтобы это было так. Он стиснул грудь руками и склонил голову, в душе раскаиваясь в своем недоверии, но мысль все время возвращалась, нашептывая ему в ухо, что он, первосвященник, является хранителем веры, и ему нельзя принимать на слово сообщения, потрясающие ее основание...
Осознание своих обязанностей внезапно вернулось к нему, взяло верх над всеми иными чувствами и вернуло ему внутреннее равновесие. Он нахмурил брови и быстро взглянул на посланников. Однако они, люди простые, скромные и необразованные, сидели теперь на ступенях у его ног, утомленные путешествием и радостными криками - и с фанатичным огнем в глазах, охрипшими голосами тянули какую-то старую песню, состоящую из пророчеств, которые сегодня уже сбылись... Сердца их, чистые и ясные, наполненные радостью, не ощущали того душевного разлада, который охватил верховного властителя людей.
"Со звезд пришли люди! Так говорил Старый Человек!" - пел Абеляр, согнутый годами и трудами на пользу ордену.
"И когда-нибудь туда вернутся! Так говорил Старый Человек!" - вторил ему радостный молодой голос Ренода.
"Ибо придет Победитель и народ свой спасет!"
"Придет воистину! Будем радоваться!"
Народ тем временем уже поднялся на ступени храма и окликал первосвященника по имени, недовольный его долгим молчанием Нестройные голоса то требовали от него каких-то действий, то жаждали снова услышать подтверждение радостного события, то требовали, чтобы он отворил двери храма и собранные веками сокровища раздал людям в знак того, что Обещание сбылось и отныне на Луне должно царить веселье.
Какой-то старик подошел к нему и дернул за широкий рукав красного одеяния первосвященника, несколько женщин и подростков обошли его, переступая недоступный в обычное время порог храма давка и беспокойство вокруг все возрастали.
Малахуда поднял голову. Слишком близкой к нему и слишком уж фамильярной была эта толпа... После минутного замешательства и слабости он снова почувствовал себя господином и повелителем. Он сделал рукой знак, что хочет говорить - и коротко, спокойно сказал: действительно пришла весть о том, что Обещание сбылось, но он, первосвященник, сначала хочет изучить все, прежде чем вместе с народом облачиться в праздничные одеяния, и поэтому хочет, чтобы его оставили одного с посланниками.
Но толпа, обычно повинующаяся его первому слову, на этот раз, казалось, не слышит его. По-прежнему продолжались крики и шум. Среди людей были такие, которые кричали, что Малахуда уже утратил власть и не имеет права приказывать, когда пришел Победитель, всеми ожидаемый единственный господин на Луне. Другие не хотели расходиться по домам, утверждая, что в этот день Солнце не зайдет, и тем самым исполнятся, неясные до сих пор, слова пророка Рохи, который сказал: "А когда придет Он, наступит вечный день"...
Солнце, однако, заходило - медленно, но решительно, как и каждый раз, заливая кровавым заревом небосклон и позолотив густой туман над водой Теплых Озер. Кровавым цветом были также залиты огромное море и крыши широко раскинувшегося на побережье поселения а вдалеке, над ним, сверкала в лучах Солнца трехглавая каменная башня, где, к стыду людей, жил шерн Авий в окружении своих солдат и морцев, присланный сюда из-за Моря Великого, чтобы собирать со всех людей дань, как знак подчинения.
Неизвестно, кто первый обратил в тот вечер свой взгляд в сторону этого замка, но прежде чем Малахуда успел заметить, что происходит, все лица с угрозой повернулись в ту сторону, и вверх поднялись руки, вооруженные палками и камнями. А впереди толпы, на придорожном валуне, стоял в свете заходящего солнца молодой, черноволосый Ерет, дальний родственник первосвященника, и кричал:
- Разве не является нашим долгом очистить свой дом к приходу Победителя? Он презирал бы нас и, как недостойных, не пустил бы себе на глаза, если бы мы хотели побеждать только его руками!
