Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 3
Вопросы еще были, но вскоре стало понятно, что Мэтсон или в самом деле не знает, где именно будут проходить испытания, или твердо хранит эту информацию в тайне. Он также отказался давать советы по выбору оружия, сказав просто, что школьный оружейник будет готов выдать у ворот любое стандартное оружие, а все «нестандартное» — на усмотрение испытуемых.
— Помните, однако, что самое лучшее оружие у вас между ушей, под скальпом. Разумеется, если оно заряжено.
Группа начала расходиться. Род тоже встал, собираясь идти. Мэтсон поймал его взглядом и сказал:
— Уокер, вы собираетесь сдавать экзамен?
— Да, сэр, конечно. А что?
— Зайдите, пожалуйста, ко мне. — Он завел его в кабинет, закрыл дверь и сел за стол. Затем взглянул на Рода, передвинул зачем-то пресс-папье и наконец произнес: — Ты неплохой парень, Род… Но иногда бывает, этого недостаточно.
Род промолчал.
— Скажи, пожалуйста, зачем ты сдаешь этот экзамен?
— Сэр?!
— Что «сэр»? — проворчал Мэтсон. — Отвечай на вопрос.
Некоторое время Род глядел на него в недоумении, потому что они уже говорили на эту тему при зачислении на курс, но потом снова принялся рассказывать о своих планах получить профессию для работы во Внеземелье.
— Мне обязательно нужно сдать «Выживание». Без этого я не смогу получить ученую степень даже по колониальному администрированию, не говоря уже о планетографии и планетологии.
— Значит, хочешь стать исследователем?
— Да, сэр.
— Как я?
— Да, сэр. Как вы.
— Хм-м… Поверишь ли ты, если я скажу, что это самая большая ошибка в моей жизни?
— А? Нет, сэр.
— Я в общем-то и не надеялся. Однако на свете нет ничего лучше, чем знать в молодости то, что осознано в зрелые годы. Разумеется, это невозможно. Но поверь мне, ты родился не в том веке.
— Как это, сэр?
— Мне кажется, ты романтик. А время сейчас чересчур романтичное, так что на самом деле для романтиков теперь просто нет места. Теперь нужны практические люди. Сто лет назад ты мог бы стать адвокатом, банкиром или профессором, а свои романтические порывы удовлетворять чтением приключенческих книг или мечтами о том, кем бы ты стал, если бы тебе посчастливилось родиться не в такое скучное время. Но сейчас романтика и приключения — часть повседневной жизни, а потому в этой жизни нужны очень практичные люди.
— Но я-то чем плох? — Разговор уже начал раздражать Рода.
— Ничем. Ты мне нравишься, и я не хотел бы, чтобы жизнь обошлась с тобой сурово. Однако для настоящего «выживалы» ты слишком сентиментален и эмоционален.
Мэтсон поднял руку, опередив его возражения.
— Подожди-подожди. Я знаю, что ты можешь разжечь огонь с помощью двух сухих деревяшек. И мне лучше других известно о твоих отличных показателях практически по всем предметам. Я не сомневаюсь, что ты сумеешь сделать фильтр для воды голыми руками и знаешь, с какой стороны растет на дереве мох. Но я не думаю, что ты достаточно осторожен, чтобы не купиться на «медвежье перемирие».
— Медвежье перемирие?..
— Это просто оборот речи, не обращай внимания. Сынок, я думаю, тебе нужно отказаться от экзамена. Если будет необходимо, ты сможешь повторить этот курс в колледже.
Род упрямо затряс головой, и Мэтсон тяжело вздохнул.
— Я ведь имею право просто отстранить тебя. Может, именно так мне и следует поступить.
— Но почему, сэр?
— В том-то и дело, что я не могу объяснить тебе причину. По оценкам ты один из лучших моих учеников. — Он встал и протянул Роду руку. — Удачи. И помни: если жизнь загонит тебя в тупик, всегда поступай, как сочтешь нужным, и ни о чем не сожалей.
Вообще-то Роду нужно было домой. Его родители жили в пригороде Большого Нью-Йорка, расположенного на плато у Гранд-Каньона, куда вели ворота «Хобокен». Но ему требовалось сделать пересадку в «Эмигрантс-Гэп», и он не удержался от того, чтобы остаться и поглазеть.
Когда он вышел из подземки, от школы нужно было повернуть направо, подняться лифтовым колесом на следующий уровень и пройти через ворота на Аризону к движущейся полосе. Но он задумался о припасах, снаряжении и оружии для завтрашнего экзамена, и ноги сами увели его налево, к движущейся полосе до огромного комплекса планерных ворот.
Род сразу пообещал себе, что останется посмотреть только на десять минут: не хотелось опаздывать к обеду. Он проскочил через толпу и оказался в зале — на зрительной трибуне над эмиграционным ярусом. Комплекс был новый, его открыли только в 68-м. Раньше эмиграционный пункт располагался в Джерси, в нескольких километрах от питавшего его реактора, но теперь там занимались только транспортировкой в пределах Земли и торговлей с Луной.
Трибуна была выстроена прямо напротив шести пространственных ворот и вмещала более восьми тысяч человек, но в тот день половина мест пустовала, а все зрители сбились ближе к центру. Именно там Роду и хотелось устроиться, чтобы видеть все шесть ворот сразу. Он протолкался по среднему проходу и присел у ограждения, но тут заметил, что освободилось место в первом ряду, и рванулся к нему, чуть-чуть опередив мужчину, который кинулся было туда же из соседнего прохода, однако, поняв, что опоздал, остановился и уставился на Рода сердитыми глазами.
Род опустил в щель на подлокотнике несколько монет, и кресло раскрылось. Он сел и огляделся. Место оказалось напротив копии статуи Свободы, родной сестры той, что более века стояла на месте теперешнего кратера Бедлоу. Факел ее почти доставал до потолка, а слева и справа располагалось по трое ворот, ведущих к дальним мирам.
Однако на статую Род не глядел: все его внимание приковывали сами ворота. На восточном побережье Северной Америки день близился к концу, и небо затянуло тяжелыми тучами, но ворота номер один открывались в какой-то другой мир, где вовсю светило солнце. Род даже разглядел за ними мужчин, одетых лишь в шорты и солнцезащитные шлемы. У ворот номер два вплотную стоял шлюз, на дверях которого были изображены череп с костями и обозначение хлора. Над шлюзом горел красный сигнал, но спустя минуту он погас и сменился голубым. Двери медленно открылись, и оттуда выползла герметичная капсула с дышащим хлором существом. Встречали его восемь землян в парадном дипломатическом облачении, один — даже с золотым жезлом.
Род уже собрался потратить еще одну монету в полплутона, чтобы узнать, кто этот важный гость, но тут его внимание привлекли ворота номер пять. Напротив них, почти под трибуной, установили промежуточные ворота и соединили их высоким забором из проволочной сетки — получилось нечто вроде коридора от ворот: пятнадцать метров в ширину и двадцать пять в длину. Загон тут же заполнился людьми, идущими от промежуточных ворот к планетарным и дальше, на какую-то планету за много светолет от Земли. Они словно вытекали из ниоткуда, поскольку позади промежуточных ворот ничего не было, пробегали по загону, как стадо, подгоняемое пастухом, вливались в ворота номер пять и вновь исчезали. Вдоль каждой стены загона растянулся взвод темнолицых монгольских полисменов, с палками чуть ли не в рост человека, которыми они то и дело подгоняли эмигрантов, причем от души. Почти под самым креслом Рода один из них так сильно ткнул палкой старого кули, что тот споткнулся и упал. Все свои пожитки — имущество, с которым он собирался вступить в новый мир, — старик нес на правом плече, в привязанных к палке двух узлах.
