Роберт Шекли - Место, где царит зло
Так и в Аду – желание почувствовать себя дома настолько велико, что распространяется на все вокруг, даже на окрестности, которые могут показаться малопривлекательными еще одной привилегированной душе.
Возьмем, к примеру, ту часть Ада, где Сад устроил свое жилище. Безрадостная пустыня, не на что смотреть! В первый момент кажется, будто это место совсем ему не подходит. Обычно все считают, что Восточный Ад предназначен для батраков, простых деревенских парней, которые прибывают сюда в поражающих воображение количествах, несмотря на то что большинство из них были спасены, снова родились, исправились – уж и не знаю, как они сами называют процесс, которому подверглись.
Дома здесь напоминают старые консервные банки, а между ними проходит единственная захудалая дорога. В аптеке на углу можно купить кое-какие журналы и парижские газеты – дань уважения мистеру Саду, который в тех краях знаменитость. Местные уважают Сада и в основном обращаются с ним нормально, если не считать того, что время от времени, когда им надоедают французские манеры маркиза, они решают, что пора его прикончить.
Сад на них обиды не держит. Он прекрасно разбирается в том, как убивают людей из вредности – его собственное определение – считая подобное поведение исключительно французским. Сэд просто в восторге от таких штучек и всегда потом оживает, а ребята сохраняют для нею его старую квартиру над пивным баром, из окон которой видно кладбище, где часто на шабаш собираются ведьмы.
Маркизу де Саду понадобилось несколько дней, чтобы снова привыкнуть к жизни в Восточном Аду. Пыльные улицы, проклятые души, шатающиеся по узким деревянным тротуарам, несколько индейцев тут и там… Видимо, они и в самом деле были очень плохими людьми, если после смерти попали в паршивое местечко вроде одной из деревень на востоке Техаса, а не в настоящий Ад для краснокожих. Они никогда ничего не делали, только сидели, словно деревянные изваяния, возле табачной лавки; так с незапамятных времен индейцы торчат возле табачных лавок Нью-Йорка. Какие у них благородные, тупые, смуглые лица!
Маркиз де Сад любил Восточный Ад, потому что присутствие индейцев всегда его вдохновляло. В этом смысле он был истинным французом. Маркиз подозревал, что у него, возможно, наступило некоторое размягчение мозгов от бесконечного количества совершенных убийств и бессчетных собственных смертей. И то и другое что-то у вас отнимает. Однако возвращаться домой так приятно.
Глава 8.
Неделя Дьявола состоит только из понедельников, и потому маркиз де Сад не знал точно, сколько дней пробыл в Восточном Аду, когда к нему в гости явился еще один француз. Его привел Леопольд. Высокий широкоплечий мужчина, красивый, длинные вьющиеся волосы ниспадают на плечи, одет по последней моде двора Генриха III. Леопольд суетился, отвратительно потел, время от времени невольно издавая визгливые стоны, которые делали его особенно неприятным.
– Донасьен! – вскричал Захер-Мазох в своей обычной чрезмерно фамильярной манере. – Смотри, кого я привел!
Де Сад оглядел гостя. Судя по манерам, он наверняка принадлежал к высшим слоям аристократии. И, несомненно, мог похвастаться гораздо более знатным происхождением, чем сам маркиз. На аристократические титулы в Аду не слишком обращали внимание, поскольку большинство обитателей титулов не имели.
– Мне кажется, я не имею чести… – проговорил Сад, чуть наклонив голову, имитируя поклон.
– Мы с вами не встречались, – ответил незнакомец. – Несмотря на то что я на несколько веков вас старше, я считаю вас тем не менее своим духовным наставником, человеком, чья жизнь и произведения лучше всего выражают мои чувства, которые я не сумел претворить в поступки.
– Сэр, – проговорил Сад, – кто вы?
– Граф де Рейс, к вашим услугам, – ответил высокий француз. – Хотя потомкам я больше известен как Жиль де Ретц.
Де Сад пришел в восторг.
– Тот самый, кого многие известные критики назвали "самым гнусным человеком, когда-либо жившим на Земле".
– Вне всякого сомнения, они преувеличивают, – промолвил Жиль де Ретц, – хотя я очень старался.
– Счастлив с вами познакомиться, – воскликнул Сад и отвесил низкий поклон.
– Я тоже, учитель, – ответил Жиль де Ретц.
Глава 9.
Жиль был поразительным человеком. Всю свою жизнь он занимался тем, что направлял души людей к Богу – убивал детей (Ретц предпочитал именно их в качестве своих жертв). Количество погибших непосредственно от его руки, по различным сведениям, колебалось от ста шестидесяти до восьмисот, он активно жертвовал деньги монастырям, заказывал мессы, ну и все такое прочее, что у них там полагалось делать – в средние-то века. События происходили примерно в 1430 году, когда шла Столетняя война, и те, у кого имелось достаточно денег, брали все, что хотели. После нескольких рождений и смертей в Аду Жиль оставил всякую надежду на спасение. Впрочем, ему с самого начала не приходилось на это рассчитывать. В некотором смысле совсем неплохо иметь славу самого гнусного человека, когда-либо жившего на Земле, если, конечно, не считать де Сада.
Сад презирал Ретца. Во всяком случае, его репутацию. Сад считал Жиля весьма старомодным. Да и чего можно ждать от человека, жившего в середине XV века?
Глава 10.
Приятели снова встретились в специальной комнате клуба "Адское пламя". Захер-Мазох рано появился в Восточном Аду, он намеревался сам отвести Сада на встречу.
– Ну, Леопольд, – поинтересовался Сад, – как ты себя сегодня чувствуешь?
– Вполне прилично, Донасьен. Однако меня посетило небольшое разочарование после того, как ты к нам вернулся.
– И в чем же оно заключается, Леопольд?
– Пошли всякие разговоры, – ответил Захер-Мазох. – Многие утверждают, будто ты уже не тот. Кое-кто даже осмеливается предположить, что ты не так жесток, как раньше.
– Думаешь, я потерял квалификацию? Тебя это беспокоит?
– Так говорят… Мой дорогой маркиз, что ты делаешь?!
Маркиз де Сад протянул руку и погладил поросячью щеку Захер-Мазоха. Австриец невольно отшатнулся, но Сад успел ухватить двумя сильными, как железные клещи, пальцами жирную складку кожи. На глазах Захер-Мазоха, со стоном опустившегося на колени, выступили слезы, когда Сад сильнее сжал пальцы. Однако хватка Сада не ослабла.
– Пожалуйста, Донасьен! – вскричал Захер-Мазох.
Клещевидные пальцы Сада покрутили измученную щеку Захер-Мазоха. Тот отчаянно завопил, слезы хлынули из глаз, руки метнулись к лицу, словно отравленные летучие мыши после того, как цианистый калий сделал свое дело.
– Я не сомневаюсь, – небрежно проговорил Сад, – что можно вывернуть лицо человека наизнанку. Вот так.
