Эдгар Берроуз - Марсианские шахматы
– Расскажи мне о Гатоле, – попросила девушка. – Мне будет очень интересно. – Возможно, красивое лицо молодого джеда придавало романтический ореол далекому Гатолу.
Гохан, казалось, был доволен обществом прекрасной собеседницы. Его взгляд не отрывался от утонченных черт ее лица, и переходил лишь на шею, украшенную драгоценными бусами, на голое плечо, симметрию совершенных рук, на которых сверкали пышные браслеты.
– Из древней истории ты, несомненно же, знаешь, что Гатол был построен на острове в Троксеусе. Когда океан отступил, Гатол спустился по склонам гор, вершинами которых и были острова в океане. И сейчас Гатол покрывает гору от вершины до подножия. Недра этой горы изрыты галереями шахт. Город окружен большим соленым болотом, которое защищает нас от вторжения извне, а неровная земля, покрытая скалами и расщелинами, мешает неприятелю использовать воздушные корабли.
– А что же делают ваши храбрые воины? – спросила девушка.
Гохан улыбнулся.
– Мы говорим о храбрости только с врагами, – сказал он. – И скорее языком стали, чем обычным человеческим.
– Но где же могли научиться искусству войны люди, которых природа так защищала от нападения? – спросила Тара, которой понравился ответ молодого джеда на ее предыдущий вопрос, но она сохраняла смутные предположения о возможной изнеженности ее собеседника, вызванные, вероятно, пышностью его доспехов и украшений, – доспехи напоминали скорее выставку драгоценностей, чем грозное оружие.
– Природные барьеры хоть и защищали от бесчисленных нападений, тем не менее не сделали нас неженками, – объяснил он, – ибо так велики богатства Гатола, что находится множество желающих рискнуть и попытаться ограбить непобедимый городок. Поэтому мы постоянно заняты отражением нападений. Моя страна протянулась от Полодоны (экватор) к северу на десять карадов и затем на десять карадов к западу до Горца. Она занимает миллионы квадратных хаадов, и ее большая часть покрыта пастбищами, где пасутся наши стада.
Окруженные постоянными врагами, наши пастухи должны быть воинами, иначе у нас не было бы стад. А ты можешь быть уверена в том, что наши стада достойны защиты; кроме того, мы постоянно нуждаемся в рабочих для шахт. Гатолийцы – народ воинов и не приспособлены к работе в шахтах. Закон, однако, обязывает каждого гатолийца один час в день отработать для города. Практически это их единственная обязанность. Одни, правда, предпочитают предоставлять замену для исполнения их работы, и так как наши люди не хотят работать в шахтах, нам нужны рабы. Тебе не нужно объяснять, что без войны рабов не добудешь. Мы продаем этих рабов на общественных рынках, доход делится пополам. Часть правительству, другая – воину, добывшему врага – раба. Покупатели расплачиваются работой, которую выполняют рабы. За год хороший раб выполняет за своего хозяина норму работ на шесть лет, в этом случае, и если рабов достаточно, то ему разрешают вернуться на родину.
– Вы боретесь за платину и бриллианты? – лукаво спросила Тара, разглядывая его роскошные украшения.
Гохан рассмеялся.
– Мы тщеславный народ, – согласился он добродушно, – и, возможно, действительно слишком большое значение придаем украшениям. Мы соперничаем друг с другом в роскоши личного снаряжения, и наше вооружение превосходит в этом смысле все, что я видел на Барсуме. Мы гордимся своей физической красотой. Особенно красотой наших женщин. Осмелюсь ли сказать, Тара из Гелиума, что буду счастлив, когда ты посетишь Гатол и мой народ сможет оценить твою красоту?
– Женщины Гелиума привыкли не доверять языку льстецов, – сказала девушка, но Гохан, джед Гатола, заметил, что она улыбалась, говоря это.
Покрывая смех и говор гостей, послышались легкие удары гонга.
– Танец Барсума! – воскликнул молодой воин. – Я приглашаю тебя, Тара из Гелиума!
Девушка взглянула в сторону скамьи, где видела Джор Кантоса. Его там не было. Она наклонила голову в знак того, что принимает приглашение. Между гостями сновали рабы, раздавая маленькие музыкальные инструменты с одной струной. На каждом инструменте условными знаками была обозначена высота его тона. Инструменты были сделаны из дерева, а струны – из кишок. Инструменты были изогнуты таким образом, что они крепились к левой руке каждого танцующего.
Гости встали и медленно двинулись по алому ковру травы в один из уголком сада, где должен был начаться танец. В это время к Таре торопливо подошел Джор Кантос.
– Я приглашаю, – сказал он, приблизившись к девушке, но она жестом остановила его.
– Слишком поздно, Джор Кантос, – насмешливо воскликнула она. – Ни один увалень не может надеяться пригласить Тару из Гелиума, но поторопись, а то можешь упустить и Оливию Мартис: она вряд ли долго будет ожидать приглашения на танец.
– Я уже упустил ее, – с сожалением согласился Джор Кантос.
– Ты хочешь сказать, что пригласил Тару из Гелиума только потому, что опоздал пригласить Оливию Мартис? – воскликнула девушка, по-прежнему разыгрывая недовольство.
– О, Тара из Гелиума, ты же все отлично знаешь, – настаивал молодой человек. – Я, вполне естественно, думал, что ты ожидаешь моего приглашения. Ведь уже очень давно ты танцуешь танец Барсума только со мной.
– И ты сидел и дожидался, пока кто-нибудь пригласит меня? – спросила она. – Нет, Джор Катос, Тара из Гелиума не для увальней. – Она улыбнулась и в сопровождении Гохана, джеда Гатола, направилась к танцующим.
Танец Барсума наиболее торжественный из танцев Марса. Он относится ко всем другим марсианским маршам, как большой торжественный марш – к земным, только более сложен и красив. Прежде чем марсианская молодежь обоих полов допускается к выполнению общественных функций, она должна усовершенствоваться в танцах Барсума, национальном и танце своего города. Для них танцующие создают музыку, которая никогда не повторяется, эти танцы унаследованы с незапамятных времен. Все барсумские танцы прекрасны, но танец Барсума – это удивительный сплав движений и гармонии: в нем нет гротескных поз, нет вульгарных или неприличных движений. Это отражение высочайших идеалов мира, музыка, вдохновленная грацией, красотой и целомудрием его женщин и силой, достоинством и верностью мужчин.
Сегодня Джон Картер, Главнокомандующий Марса, со своей женой Деей Торис начали танец, и была только одна пара, которая соперничала с ними перед восхищенными гостями – это сверкающий доспехами джед Гатола со своей прекрасной партнершей. В постоянно сменяющихся фигурах танца юноша почти не выпускал руку девушки. Он обнимал ее тело, роскошно украшенное, но почти обнаженное, и девушка, хотя до этого танцевала тысячу раз, как бы впервые почувствовала мужскую руку на своем обнаженном теле. Это так взволновало ее, что она взглянула на партнера с неудовольствием, как будто в этом была его вина. Их глаза встретились, и в его взгляде она увидела то, чего никогда не видела во взгляде Джор Кантоса. Это было в самом конце танца, музыка прекратилась, и они стояли, молча глядя в глаза друг другу. Первым заговорил Гохан из Гатола.
