Стивен Бакстер - Эволюция
И так далее. Обычная лекция от великого Профессора Юзеб. В свои тринадцать Джоан значительно больше интересовалась потрясающими черепами динозавров, чем крохотными зубками крысовидных существ вроде этого. Но, тем не менее, что-то из этого отложилось у неё в памяти. И, в конце концов, из таких моментов сформировалась её жизнь.
— Понимаете, Бекс, это главный вопрос на конференции, — сказала Алиса. — Синтез. Мы хотим свести воедино наилучшее на сегодняшний день понимание того, как мы оказались здесь — мы, люди. Нам нужно рассказать об истории человечества. Потому что сейчас мы должны решить, как вести себя в будущем. Наша тема — глобализация сопереживания.
Это было правдой. Настоящая цель конференции, которая была известна лишь Джоан, Алисе и нескольким близким коллегам, состояла в поиске нового движения, распространении нового мышления, нового подхода, который реально смог бы предотвратить вызванную человеком волну массового вымирания.
Бекс пожала плечами.
— Думаете, кто-нибудь собирается слушать кучку учёных? Только без обид. Но пока никто не станет.
Джоан с трудом улыбнулась.
— Ладно, принимаю без обид. Но, так или иначе, мы попробуем. Кто-то должен это сделать.
— И во всей этой вашей фигне больше нет никакого смысла, понимаете? В вашей археологии.
Джоан нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
Бекс хлопнула ладонью себе по губам.
— Мне не следовало ничего говорить. Моя мама будет в ярости.
Её «марсианские» глаза горели.
Алиса вновь замкнулась в себе; она пристально разглядывала из иллюминатора бушующие пожарища на месте леса, раскинувшиеся на тысячу километров.
«Представь себе, что я бросила тебя вниз, сквозь слои отложений, к началу времён, — говорила Джоан её мать, — Всего лишь через сто тысяч лет ты бы потеряла этот красивый высокий лоб. Твои ноги прямоходящего существа пропали бы через три или четыре миллиона лет. Хвост бы снова отрос у тебя через двадцать пять миллионов лет. Через тридцать пять миллионов лет ты потеряла бы последние из своих особенностей человекообразных обезьян, вроде зубов; после этого ты была бы низшей обезьяной, детка. А потом ты продолжила бы уменьшаться. В глубинах времени в сорока миллионах лет от современности ты бы выглядела чем-то вроде лемура. И, в конце концов…»
В конце концов, она превратилась бы в небольшое крысоподобное существо, прячущееся от динозавров.
Иногда ей разрешали спать на улице, в прохладном воздухе бэдлендов. Огромное небо Монтаны было усыпано звёздами. Млечный путь, гигантская спиральная галактика если смотреть сбоку, был похож на шоссе в ночи. Она лежала на спине, глядя вверх, и представляла себе, что состоящая из твёрдых пород Земля исчезла вместе со своим бременем окаменелостей и всего остального, и что она сама дрейфует в космосе. Интересно, спросила она себя, видел ли этот крохотный зверёк пургаториус такое же небо? Передвинулись ли звёзды по небу за эти шестьдесят пять миллионов лет? Повернулась ли сама галактика, словно огромное колесо фейерверков в ночи?
Но сегодня вечером, подумала она, дым от вулкана затмит все звёзды.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Предки
ГЛАВА 1
Сны динозавров
Монтана, Северная Америка. Примерно 65 миллионов лет до настоящего времени
I
Пурга вылезла из густых зарослей папоротников на краю поляны. Стояла ночь, но было очень светло — однако, не от Луны, а из-за кометы, великолепный хвост которой протянулся через безоблачное небо, заставив померкнуть свет всех звёзд, кроме самых ярких.
Этот участок леса лежал в широкой и неглубокой низине между молодыми вулканическими горами на западе — теми, что станут Скалистыми горами — и Аппалачскими равнинами на востоке. Этой ночью влажный воздух был прозрачен; но ветер часто пригонял с юга туманы, рождающиеся над большим внутренним морем, которое по-прежнему глубоко вдавалось в сердце Северной Америки. В лесу господствовали растения, которые могли извлекать влагу из воздуха: лишайник покрывал бугристую кору араукарий, и даже с низкорослых кустов магнолии свисал мох. Лес словно был покрыт слоем густой зелёной краски.
Но повсюду виднелись обожжённые кислотой листья и бурели покрывающие землю мох и папоротники. Дожди, отравленные газами, появляющимися в процессе активной вулканической деятельности к западу отсюда, были одинаково вредны и для растений, и для животных. Это было нездоровое время.
Но на поляне, как и раньше, спали динозавры.
Обильная ночная роса блестела на жёлто-чёрной броне: анкилозавры выстроились в защитный круг, оттеснив молодняк в центр. Эти холоднокровные великаны стояли в тихом воздухе мелового периода, словно танки в ангаре.
В молочно-белом свете большие чёрные глаза Пурги остановились на ночной бабочке. Насекомое сидело на листьях, сложив коричневые крылья, жирное и довольное жизнью. В точном прыжке Пурга поймала свою добычу лапами. Она откусила крылья парой движений своих крохотных резцов. Затем, с шумом, похожим на хруст крошечного яблока, она начала с удовольствием жевать брюшко бабочки. В этот краткий миг, когда пища наполняла её рот, Пурга получала порцию удовлетворения в своей полной событий и трудной жизни.
Бабочка быстро умерла; её сознание, похожее на искру, не смогло отреагировать на такую боль.
Когда бабочка была съедена, Пурга продолжила свой путь. Здесь совсем не было травяного покрова — травам ещё только предстояло господствовать на суше — но был зелёный покров из низкорослых папоротников, мхов, ползучих сосен, хвощей и сеянцев хвойных, и даже несколько крикливо окрашенных фиолетовых цветов. Она умела почти бесшумно двигаться сквозь эти хитросплетения, перемещаясь от одного фрагмента растительности к другому. В темноте поиск пищи в одиночку был наилучшей стратегией.
Хищники нападали из засады, используя ночную тень; ни одна группа не смогла бы оставаться такой же невидимой, как одинокий бродяга. Вот поэтому Пурга и работала в одиночку.
С точки зрения Пурги мир был плоским, окрашенным в чёрный, белый и синий цвета, освещённый тревожным светом кометы, которая сияла над высокими облаками, разбросанными по небу. Её огромные глаза были не так чувствительны к цвету, как лучшие образцы глаз динозавров: некоторые хищники могли различать цвета, лежащие за пределами возможностей человеческого зрения — зловещие инфракрасные и искрящиеся ультрафиолетовые лучи; но зато зрение Пурги прекрасно работало ночью при низкой освещённости. И ещё у неё были вибриссы — усики, которые торчали веером перед её мордой, словно осязательная радарная установка.
