Айзек Азимов - Основание
— Здесь.
— А когда он начинается?
— Он уже начался, вы опоздали на несколько минут. Но следующий тур завтра. Вы можете купить билет прямо здесь, мы зарезервируем для вас место.
— Понятно. Завтра будет уже поздно. С самого утра ему нужно будет идти в университет.
— Скажите, у вас нет здесь чего-нибудь вроде наблюдательного пункта? — спросил Гаал. — Я имею ввиду на открытом воздухе.
— Ну конечно, есть! Если хотите, могу продать вам билет и туда. Только лучше сначала проверить, не идет ли дождь.
Он передвинул какой-то рычажок рядом со своим локтем и посмотрел на матовый экран, по которому скользили цифры. Гаал посмотрел вслед за ним.
— Хорошая погода, — сказал администратор. — Теперь я кажется вспомнил — у нас сейчас лето. Сам-то я не очень люблю выходить наружу, — и он добавил доверительно: — Последний раз я выходил года три назад. Один раз посмотришь и сразу все становится ясно… Вот ваш билет. Специальный лифт рядом с черным ходом отеля. На нем написано: «Башня». Садитесь в него и все будет в порядке.
Лифт был новинкой: он поднимался, используя отрицательные и положительные гравитационные поля. Гаал вошел первым, остальные экскурсанты последовали за ним. Лифтер нажал на кнопку. На секунду когда наступила невесомость, Гаалу показалось, что он снова в космосе. Но лифт набирал ускорение и вес постепенно появился вновь. Правда, ненадолго. После резкого, хотя и нечувствительного торможения, его ноги оторвались от пола, и он невольно вскрикнул.
— Засуньте ноги под скобы на полу, — проворчал лифтер. — Вы что, читать не умеете?
Все остальные поступили так с самого начала. Сейчас они, улыбаясь смотрели на его тщетные попытки спуститься со стены на пол. Их ботинки торчали из-под сверкающих хромом скоб, которые располагались на полу двумя параллельно двум рядам. Гаал видел эти скобы, но не обратил на них никакого внимания.
Затем чья-то вытянутая рука потянула его вниз.
Немного запыхавшись, он пробормотал слова признательности, а тем временем лифт остановился.
Он вышел на открытый балкон, залитый слепящим светом, от которого становилось больно глазам. Человек, чья уверенная рука только что помогла ему, вышел за ним следом.
— Здесь сколько угодно свободных мест, — сказал он с добротой в голосе. Гаал закрыл рот — он все еще немного запыхался — и сказал. — Да, мест более чем достаточно. Он сделал по направлению к креслам несколько шагов, затем остановился: — Если вы не возражаете, я постою немного у перил, — сказал он. — Мне… мне хочется немного посмотреть.
Человек помахал рукой, он явно был добродушно настроен. И Гаал, опершись о перила, которые были ему по плечо, буквально окунулся в окружающую панораму.
Землю он не увидел. Она терялась в постройках все возрастающей сложности. Горизонта он тоже не увидел: один лишь металл на фоне неба, серый металл, и Гаал знал, что такое зрелище он увидит повсюду на планете. Все как бы застыло — лишь несколько прогулочных машин лениво плыли по небу, но он знал, что биллионы людей сновали и куда-то торопились там, внизу, под металлической кожурой этого мира.
Зеленого цвета вообще не было видно: ни зелени, ни земли, ни неба, ничего, кроме металла. Где-то в этом мире, смутно осознал он, был дворец Императора, который стоял на настоящей земле, окруженный высокими зелеными деревьями и радугами цветов. Это был маленький островок среди океана стали, но с балкона, на котором стоял он, дворца видно не было. Может, он находился за десятки тысяч миль отсюда. Гаал не знал.
Ничего, пройдет немного времени и он выкроит часок-другой для своего космического тура!
Он глубоко вздохнул и неожиданно осознал, что он наконец-то на Транторе, на планете, которая являлась центром Галактики и сутью человеческой расы. Он не видел ее слабостей. Он не видел, как приземляются на планету корабли с продуктами питания. Он и не подозревал о той самой жизненно важной сонной артерии, которая так слабо соединяла сорок миллиардов жителей Трантора с остальной Галактикой. Он видел только самое могущественное создание человека: полную и почти презрительную победу над миром.
Он отошел от перил балкона как в тумане. Его знакомый по лифту махнул рукой, указывая на свободное рядом с ним место, Гаал подошел и опустился в кресло.
Человек улыбнулся.
— Меня зовут Джерилл. Вы впервые на Транторе?
— Да, мистер Джерилл.
— Так я и подумал. Кстати, Джерилл, мое имя, а не фамилия. Трантор впечатляет, в особенности если у тебя поэтическое воображение. Сами транториане, однако, сюда не ходят. Им здесь не нравиться. Они видите ли, нервничают!
— Нервничают?… Да, кстати, меня зовут Гаал. Из-за чего же они здесь нервничают? Это великолепно!
— Объективное восприятие, Гаал. Если вы рождаетесь в инкубаторе, становитесь взрослым в коридорах, работаете в погребе, а отпуск проводите в переполненной «Комнате Солнца», то выйдя наружу и не увидав у себя над головой ничего, кроме неба, вы можете серьезно заболеть. Транториане разрешают своим детям выходить сюда раз в год, после того как им исполниться пять лет. Не знаю, право, дает ли это им что-нибудь. Во-первых, этого явно мало, а во-вторых, когда детей приводят сюда впервые несколько раз, они закатывают жуткие истерики. Следовало приносить их сюда сразу после рождения, и по меньшей мере раз в неделю.
— В общем-то это не имеет такого уж большого значения, — продолжал он. — Ну и что с того, что они никогда не увидят неба? Они счастливы там, внизу, и они управляют Империей. Как вы думаете, на какой высоте мы находимся?
— Полмили? — неуверенно ответил Гаал, — подумав про себя, что со стороны он, наверное, выглядит неопытным, наивным мальчиком.
Так должно быть и было, потому что Джерилл ухмыльнулся.
— Никак нет, — сказал он, — всего лишь в пятистах футах от земли.
— Что? Но ведь мы ехали в лифте больше чем…
— Все правильно. Но большую часть пути лифт прошел под землей. Сооружения Трантора расположены на милю в глубь. Он как айсберг. Девять десятых просто не видны. Более того, используя одну лишь температурную разницу между глубинами земли, где мы живем, и поверхностью, можно получить энергию для обслуживания всего нашего сложного комплекса. Вы этого не знали?
— Нет. Я думал, что вы используете атомные генераторы.
— Когда-то использовали, но так дешевле.
— Я думаю!
— Как вам все нравится?
На секунду все добродушие слезло с человека, как кожура, уступив место острой проницательности. Во взгляде его появилась жесткость.
— Великолепно, — вновь повторил Гаал, хотя в голосе его на сей раз чувствовалась неуверенность.
