Иван Ефремов - За пределами Ойкумены
Рассказ “Бухта Радужных Струй”, к сожалению, не привлек внимания ботаников или биохимиков к исследованию удивительных свойств “почечного дерева” (эйзенгартии) современными средствами. Этот долг — за учеными молодого поколения.
Судьба рассказа “Атолл Факаофо”, ныне кажущегося устарелым, не совсем проста. Основная идея и цель написания рассказа — изучение коренных пород вулканического дна — зародилась у меня еще в первые годы геологической работы. В 1930 году я написал научную статью, в которой пытался обратить внимание региональных геологов на необходимость добывания образцов коренных пород из глубин Океана, я указывал места Океанических впадин, где возможно зацепить при драгировании подводные обнажения этих пород.
Скудные возможности научных изданий тех лет заставили меня послать статью в авторитетный немецкий геологический журнал “Геологише Рундшау”. Она вернулась с довольно обстоятельным разгромным отзывом крупнейшего в те годы специалиста по геологии морского дна профессора Отто Претье. Он заявил, что статья представляет собой химеру. Все дно океанов и морей сплошь покрыто рыхлыми позднейшими осадками, из-за которых недоступны коренные породы, и при современной технике нет никакой возможности добывать образцы их. Жаль, что заметка не была напечатана. Я мог бы записать себе “в актив” еще прогноз, на сей раз обставленный “научно”. В действительности коренные породы океанического дна в очень многих местах выступают из-под рыхлых осадков. Правда, как и в случае с “Алмазной Трубой”, истинное состояние дела оказалось много сложнее, чем представлено было тогда. В упомянутой статье я обещал читателю, что всего два-три образца коренных пород, добытые из глубочайших океанических впадин, сразу же разъяснят спорные проблемы геотектоники, особенно вопрос постоянства материков и океанов. Ныне огромные корабли, например “Гломар Челленджер”, ведут глубоководное бурение, добывая большие колонки геологических разрезов. Бурение еще не проникло в наиболее глубинные области, хотя недавно советской океанологической экспедицией был добыт образец очень тяжелой ультраосновной породы из глубокой впадины Индийского океана. Выяснилась геологическая сложность строения коренных пород дна морей, в общем не уступающая материкам. Изучение морского дна двинулось вперед такими темпами и с такими огромными затратами, какие не могли мне представиться в фантастическом рассказе, написанном в 1944 году. И все же современные методы изучения геологии морского дна кое в чем еще уступают описанным в “Атолле Факаофо”. Еще нет телевизоров, могущих обозревать большие участки дна на лишенных света глубинах. С появлением когерентных источников света — лазеров — такие приборы, конечно, будут созданы, но пока их нет. Нет и аппаратов, способных бурить на больших глубинах и связанных с кораблем лишь кабелями для подачи энергии. Нет машин, способных работать в воде, как в воздушной среде, без столь трудно достижимой для больших давлений герметичности. Все же пока телевизор капитана Ганешина остается фантастическим.
По сравнению с “Атоллом Факаофо” написанный на четыре года позднее рассказ “Адское Пламя” полностью устарел технически. Я включил его в данное издание ввиду его вполне современной направленности против гонки вооружений. Также любопытно показать, по какому вектору наиболее ускоряется научно-техническая мысль современности. Описанная мною ракета с направляющим коридорным наземным устройством выглядит по сравнению с современными самонаводящимися на цель ракетами-роботами оружием давнего прошлого.
Последний из рассказов второго цикла, вернее, небольшая повесть “Звездные Корабли”, после опубликованных ранее на 15–20 лет “Аэлиты” превосходного рассказа “Чужие” А.Волкова (1928 г.) и космических вещей А.Беляева, возобновил космическую тему в нашей литературе. Повесть не сразу получила признание и подверглась критике с позиций вульгарного материализма с его геоцентризмом тогда авторитетного метафизика-космогониста Джемса Джинса. Пришельцы далеких миров, достигшие высокой ступени общественного развития в очень давние времена, пугали некоторых критиков. В результате “Звездные Корабли” были напечатаны лишь через три года после написания, в декабре 1948 года. До сей поры ископаемые кости, пробитые какими-то орудиями, привлекают особое внимание исследователей. Однако во всех известных случаях кости с подобными повреждениями получили иное объяснение, обходящееся без привлечения человеческой руки. Зато уж тема пришельцев из иных миров, некогда посетивших нашу планету, настолько широко распространилась в литературе всего мира, что надоела читателям, варьируясь в самых различных сюжетах, от библейских пророков до детективных приключений с летающими тарелками.
И все же “Звездные Корабли” остаются особняком по связи времен через геологическое прошлое нашей планеты, во время которого они проделали гигантский путь по Галактике.
Перед третьим циклом рассказов, помимо научной работы, я был занят более объемистыми литературными произведениями. После почти пятнадцатилетнего перерыва написал “Сердце Змеи” как дополнение к роману “Туманность Андромеды” о первом контакте землян с иной звездной цивилизацией. Затем переделал “Катти Сарк” по полученным новым материалам, уже после постановки клипера в специальный музей-док около Гринвича в Англии. Рассказ о подвиге геолога “Юрта Ворона” почти документален, перевал Хюндустый Эг существует, и, возможно, там будет когда-либо открыто крупное месторождение металлических руд. Я поставил в этом рассказе вопрос о новых наименованиях женских специальностей в современном русском языке. Это осталось без внимания.
В третьем цикле “Афанеор, дочь Ахархеллена” не принадлежит к научной фантастике и написан в память о замечательном русском путешественнике докторе Елисееве, исследователе очень интересного народа туарегов, обитателей центральных районов Сахары. Этот рассказ историко-этнографический, из области, которая меня интересует не меньше фантастики и к которой принадлежат повесть “На краю Ойкумены” и роман “Таис Афинская”. И наконец, “Пять Картин” — научно-фантастический этюд в поддержку творчества художника А.К.Соколова, ныне уже признанного мастера космической тематики. В рассказе впервые поставлен вопрос о переброске пресной воды со льдов Антарктики в засушливые зоны.
Немало читателей интересовалось, были ли допущены какие-нибудь ошибки и неточности, обнаруженные после опубликования.
В рассказах первых двух циклов их практически не было. Тем досаднее погрешности, допущенные в, первом издании повести “Сердце Змеи”, вышедшей в журнале “Юность”. Я в то время путешествовал в Китае и не мог выправить корректуры, а редакторы не без основания понадеялись на мой научный авторитет. Сам не понимаю, как я мог перепутать атомные числа с зарядами у столь обычных элементов, как кислород и фтор. Но случилось именно так, и я подвергся ехиднейшей экзекуции со стороны одного аспиранта МГУ. Молодой человек заявил, что ежели в повести столь грубые ошибки, то она вообще не заслуживает, чтобы ее читали. С молодыми учеными шутки плохи! На мою удачу, аспирант не был осведомлен в иных науках. Злосчастное “Сердце Змеи” таило еще худшую ошибку, с вежливым недоумением указанную мне ветеринарным врачом из Оренбурга. Описывая операцию с помощью запущенного внутрь кишечника прибора, я построил ход операции через анальное отверстие. Это описание (уже в чистовике рукописи) показалось мне некрасивым, и хирургическая “сколопендра” была запущена через рот. Однако я забыл переправить последовательность кишок, анатомия человеческого кишечника получилась “вверх ногами” (а корректуры не было). Это чрезвычайно нелепое упущение показало, что писателю-фантасту следует быть внимательным нисколько не меньше ученого в момент опыта или наблюдений. Иногда читатели какого-нибудь из переизданий, приняв год напечатания за дату первой публикации вещи, попрекали меня архаичностью технических данных. Сравнение научных проблем в рассказах первых двух циклов 1942 и 1944 годов с современным состоянием науки дает любопытную картину. Выбор “необыкновенного” из тысячи задач, стоявших перед наукой, не был случаен. Ощущение важности этих вопросов носилось, так сказать в воздухе, будучи отражено в научных дискуссиях, рискованных гипотезах, намеках в популярных или строго научных статьях. Наиболее часто в интервью, читательских письмах и беседах меня спрашивали, каким образом проблемы науки, еще находящиеся в зачаточном состоянии, нашли в рассказах разгадки, которые в общих чертах совпали с реальными решениями много лет спустя. Не обладаю ли я неким даром пророчества, точнее, предвидения?
