Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ)
— Ну что за вопрос, пошли. Я здесь на бульваре один ресторанчик знаю. Там отличный буйабесс[1] подают. И рачки[2] там — лучше, чем в Одессе. Я их вообще–то больше под пиво потребляю, но и под белое вино тоже хорошо пойдет.
Через несколько минут друзья устроились за столиком на открытой веранде «Старого капуцина».
— Ну рассказывай, — потребовал Константин, — мы же с тобой сколько не виделись, с начала 93–го. И как ты меня нашел–то?
— А я тебя долго искал. Одесское справочное бюро ответило, что такой не значится. Потом, случайно, через одного приятеля в пароходстве на Сашку Кривоножко вышел, вот он мне твое мыло и дал. Только ты очень долго не отвечал.
— Тю–ю, «Бешеный Хохол», значит. Так у него адрес старый. У меня этот ящик всяким спамом забит. Я его только изредка проверяю.
— Да, а помнишь, как мы с ним в училище…
Подошедший в этот момент официант–араб прервал воспоминания. Костя, не глядя в меню, на вполне приличном французском, хотя и с сильным акцентом, сделал заказ.
— Ну ты даешь, — поразился Борис, — с каких это пор ты по–французски так «парлеешь»?
— А то…У меня же здесь поставщики. Не будешь понимать — обдерут как липку. Вот и пришлось изучить. В общем–то не так сложно. У меня вроде как способности к языкам оказались. В грамматике немного путаюсь, но общаться или документы прочесть — проблем нет. Ладно, ты лучше про себя расскажи.
— Ну, что. Тогда в 88–м мы расстались. Ты на север уехал, а я отцу телеграмму отбил и к нему в Севастополь. Рассказал ему все в подробностях. Он меня к своему приятелю в Новороссийск отправил. Тот, как в отставку ушел, завкадрами в порту работал. Сначала в порту поработал пока все документы оформляли, а потом электриком на сухогрузе стал ходить. Ты же знаешь, я плавать всегда хотел.
— Как же — морская душа, грудь в якорях… Моряк в третьем поколении, — улыбнулся Костя.
В этот момент официант принес бутылку белого вина, откупорил ее и налив в бокал грамм двадцать, протянул его Константину. Николаев понюхал, пригубил и, посмаковав секунду, кивнул официанту. Тот быстро налил два бокала и удалился.
— Ты и в вине стал разбираться, — опять удивился Борис, разглядывая бутылку, — Мускадет Севре, 2001 год. Шато дю Жоней, — прочитал он этикетку.
— Приходится, «нобле — оближ». Неплохое вино — попробуй. Кстати, название произносится — Мускаде. Последняя 'Т' не читается. Лучше молдавского муската, да и крымского тоже, тот крепленный и слишком уж сладкий. Да и молдаване в последние годы халтурить стали по–черному. Да ты дальше рассказывай.
В это время официант расставил на столе холодные закуски и разговор прервался пока друзья накладывали себе в тарелки салат с креветками.
— Дальше что, — продолжил Борис, накалывая креветку — в 91–м с Надюшкой познакомился и через полгода поженились. А в девяносто третьем хреново стало, фрахтов почти не было, зарплату по три–четыре месяца не платили. А тут и отец умер. Его, как флот делить начали, на пенсию выперли. Выслуги–то у него с избытком хватало, но переживал он очень. Всё–таки всю жизнь флоту отдал. Сердце у него сдавать стало и все старые болячки повылазили. Инфаркт его и прихватил, а дома–то кроме него никого не было. Соседи только через день милицию вызвали — мол свет в квартире весь день горит, а никто не отвечает. Мы с Надей в тот же день и прилетели.
— Да, ты же меня тогда со своей женой и познакомил. Только мы так и не пообщались.
— Прости, но не до того было. Похороны организовать, кучу бумаг оформить, потом квартиру продавали. Папины сослуживцы все приходили. У меня от всех их соболезнований чуть у самого инфаркта не было.
Некоторое время друзья ели молча. Официант принес супницу и разлил по тарелкам горячий буйабесс. Только когда с супом было покончено, Борис вытер салфеткой губы и продолжил.
— Вернулись мы в Новороссийск. С работой — швах, полгода ни фига зарплату не платили. Деньги, что за квартиру выручили, кончаться стали. Тут мамин двоюродный брат из Израиля приглашение прислал. Вот Надюша мне и говорит: «Поехали, что мы будем у моря погоды ждать. Ни у тебя, ни у меня никого нет». Она у меня тоже сирота. Поехали мы. Сначала у дяди в Хайфе жили, потом в Кириат—Биалик переехали. На машканту[3] квартиру купили, однокомнатную. Там до Хайфы меньше получаса ехать. В порту полгода проработал, а потом меня в ЦАХАЛ[4] призвали. Мой начальник в порту, отставной морской офицер, мне рекомендацию дал и кому–то из своих бывших сослуживцев позвонил. Ну меня в береговую охрану и направили. Посмотрели на мой опыт и сразу чин расаля дали. Это как в российском флоте главстаршина. На патрульный катер попал. Новенький — прямо с верфи, типа Супер—Двора. Не машина — зверь. Понравилось мне на ней ходить. И в экипаже у меня ребята подобрались отличные. В море, правда, далеко не заходили. Вдоль берега в основном — арабские шхуны с оружием перехватывали, что палестинцы на территории везут. Иногда до стрельбы доходило, но редко. Палестинцы на конфликт лезут только когда в шанс в газеты или на телевидение попасть. А так что — им саудовцы еще денег отвалят, а Россия и Китай опять оружие продадут. Через полгода до мичмана повысили. Потом на сверхсрочную предложили остаться. Платят неплохо, ну я и согласился. Так я там почти десять лет и прослужил. По ходу дела Технион[5] окончил. Меньше года как в отставку ушел. Уговаривали меня еще остаться, но без офицерской школы старший мичман — это потолок, а я для той школы староват. К тому же «старички» вроде меня, после тридцати пяти в основном на берегу служат. Мне это не интересно. Вот сейчас в фирме, что медицинское оборудование поставляет, работаю. В основном томографы, УЗИ и прочую высокотехнологическую хрень налаживаю и обслуживаю.
Официант тем временем убрал со стола супницу и тарелки и взамен поставил мраморную дощечку с разными сырами.
— А как же море, ты же без него жить не мог? — разливая остатки вина по бокалам, спросил Константин.
— Для души я себе яхточку парусную завел. «Бермуда» одномачтовая, я на ней и до Кипра хожу. А частенько и до Греции.
— Даешь… Разбогател ты, я вижу, на армейских харчах, — Николаев удивленно покачал головой. — Неужто в израильской армии так хорошо платят, что яхту содержать можно?
— Платят неплохо, — Гальперин пожал плечами, — но дело не в этом. Ты не путай. У меня же не прогулочная яхта под сотню тонн водоизмещения, отделанная махогонью. Она у меня маленькая — тридцать футов и не больше пяти тонн. Больше двух человек там особо и разместить негде. Тем более, что я ее практически собственными руками сделал. То есть купил я развалюху, а потом ее полностью перебрал и восстановил.
