Айрис Мердок - Единорог
-- Этого парня вместе с нашей маленькой компанией считают за джентри на тридцать миль вокруг. А, Джеймси?
Реплика прозвучала немного резко. Казалось, Скоттоу недоволен смехом. Мэриан жаждала расспросить, из кого состояла . Что ж, на горе или на радость, она скоро узнает.
-- Боюсь, вы приехали в ужасную дыру, мисс Тэйлор. Крестьяне здесь в основном помешанные, а остальные еще хуже. -- Мальчик говорил приятным веселым голосом с чуть заметным местным акцентом.
-- Никогда не верьте ни одному его слову! -- воскликнул Скоттоу. -- Он -- наше маленькое солнышко, но ужасный выдумщик.
Мэриан принужденно засмеялась. Она не могла определить положение Джеймси, так же как и место Скоттоу.
Скоттоу, как будто догадавшись о ее мыслях, продолжал:
-- Джеймси был настолько добр, что позволил мне вести машину.
-- О, это его машина? -- спросила Мэриан и тут же осознала свою ошибку.
-- Не совсем. Джеймси наш шофер, он терпит нас и веселит, когда мы впадаем в меланхолию.
Мэриан покраснела. Но как могла она знать, что Джеймси был слугой?
-- Отсюда начинается имение. Через минуту вы увидите слева замечательный дольмен.
Большой дом теперь не был виден из-за известнякового ustupa. Пейзаж стал немного мягче, и сухая трава, а возможно, это были пучки лишайника, образовывала шафранные среди скал. Какой-то черномордый баран с блестящими янтарными глазами внезапно появился на невысокой скале, а позади на фоне зеленоватого неба поднимался дольмен. Два огромных вертикальных камня поддерживали третий -- широкий, сильно вытянутый в одну сторону. Это было странное сооружение с обрубленными краями, по- видимому бессмысленнее, но ужасно значительное.
-- Никто не знает, кто поставил его, когда, зачем и даже как. Эти камни очень древние. Но конечно, вы ученая, мисс Тэйлор, и разберетесь в этом гораздо лучше, чем я. За дольменом начинается торфяное болото и простирается на много миль. А это Гэйз.
Когда машина стала спускаться, Мэриан рассмотрела на противоположном склоне холма большой серый непривлекательный дом с зубчатым фасадом и высокими узкими окнами, которые блестели сейчас, отражая свет от моря. Построенный из местного известняка дом вырастал из ландшафта, так же как и дольмен, принадлежа и в то же время не принадлежа окружающему миру.
-- Боюсь, не очень-то он красив, -- сказал Скоттоу. -- Де вятнадцатый век, конечно. Здесь стоял более старый дом, но он сгорел, как и большинство других. От восемнадцатого века осталась терраса и конюшни. А вот наша маленькая речка. Сейчас она не выглядит очень опасной, не правда ли? А это деревня или, вернее, то, что от нее осталось.
Машина замедлила ход и загрохотала по длинному деревянному мосту через канал с большими округлыми пятнистыми камнями. Маленькая струйка воды цвета хереса слабо пробивалась среди камней и образовывала у моря обширную отмель, покрытую рябью и окаймленную путаницей блестящих желтых водорослей. Несколько побеленных маленьких домишек прижалось беспорядочной группой к дороге. Мэриан заметила, что некоторые из них стояли без крыш. Людей не было видно. Внизу раскинулось море, совершенно золотое, окаймленное с обеих сторон перпендикулярными черными утесами, огромная высота которых теперь стала очень заметна. Вдали снова показался дом Райдерс. Машина начала карабкаться на другой склон долины.
Мэриан внезапно охватила ужасная, обессиливающая паника. Она очень боялась приезда. И более того, она боялась скал и утесов, нелепого дольмена и древних таинственных вещей. Двое ее sputnikov не внушали больше доверия, а казались совершенно чужими и даже зловещими. Она впервые в жизни так остро почувствовала себя в полной изоляции, в опасности -- и на мгновение чуть не потеряла сознание от ужаса.
Она пролепетала, как бы моля о помощи:
-- Я ужасно нервничаю.
-- Я знаю, -- сказал Скоттоу. Он улыбнулся, не глядя на нее, и снова его слова прозвучали задушевно и покровительственно. -- Не надо. Вы скоро почувствуете себя здесь как дома. Мы народ безобидный.
Она снова услышала за спиной пронзительный мальчишеский смех.
Машина миновала звякнувшую загородку для скота, въехала под огромную зубчатую арку. Сторожка с пустыми зияющими окнами и осевшей крышей стояла в запустении среди растрепанного ветром кустарника. Неровная посыпанная гравием дорога, разрушенная дождем и сорняками, описав дугу, повернула налево, наверх -- к дому. После скал земля здесь неожиданно оказалась влажной и черной, покрытой клочками ярко-зеленой травы. Цветущая фуксия испещрила красными пятнами склон холма, заросший темными взъерошенными кустами рододендрона. Дорога повернула еще раз, и дом возник совсем рядом. Мэриан рассмотрела его. Каменная балюстрада окружала со всех сторон террасу, поднятую высоко над торфяной почвой. На небольшом расстоянии находились серая каменная стена и разросшийся сад с несколькими елями и чилийской араукарией. Машина остановилась, и Скоттоу выключил мотор.
Мэриан ошеломила внезапно наступившая тишина. Но безумная паника покинула ее. Она была напугана сейчас обычным образом, ощущая боль в желудке, робость, свое косноязычие, с ужасом осознавая начало вступления в новый мир.
Скоттоу и Джеймси вынесли ее вещи. Не поднимая глаз к пристально смотрящим на нее окнам, она последовала за мужчинами на террасу по ступенькам из потрескавшейся, поросшей сорняками брусчатки, затем -- по большой разукрашенной каменной галерее и сквозь вращающиеся стеклянные двери. Внутри также царило молчание, было темно и довольно холодно, чувствовался сладковатый запах старых занавесок и затхлой сырости. Две косоглазые горничные, в высоких белых кружевных чепцах, с черными распущенными волосами, подошли взять ее багаж.
Джеймси скрылся в темноте, а Скоттоу сказал: -- Полагаю, вы khotite умыться и привести себя в порядок. Не спешите. Конечно, обычно мы не переодеваемся к обеду, во всяком случае не серьезно. Девушки проводят вас в комнату. Возможно, вы захотите спуститься через полчаса или около того. Я буду ждать на террасе.
Горничные уже понесли багаж наверх. Мэриан последовала за ними в полутьме. Полы в основном не были покрыты коврами, они покоробились, скрипели и отдавались эхом, над головой же висели мягкие драпировки, в проходах -- занавески, легкие прозрачные ткани свешивались в дверях и углах, цепляясь за рукава. Наконец ее ввели в комнату, освещенную вечерним светом. Горничные скрылись.
Она подошла к окну. Перед ней открывался обширный вид на долину, простиравшуюся до Райдерса, и на море, оно было теперь сизым, как перья павлина, а утесы, черные как смоль, отступали вдаль, туда, где опять стали видны далекие острова на фоне рыжевато-коричневого неба. Она посмотрела и вздохнула, забыв о своем волнении.
