Джеймс Роллинс - Шестое вымирание
– Все сделано как надо? – спросил Фитцрой у своего первого помощника, помогая Джемми подняться на борт.
– Так точно, капитан. Три бочонка с черным порохом. Оставлены у входа.
– Отлично. Как только шлюпка будет поднята на борт, разверните «Бигль» и приготовьте к стрельбе орудия левого борта. – Фитцрой с тревогой перевел взгляд на раненого боцмана, распростертого на палубе. – Где этот чертов Байноу?
Словно вызванный этим ругательством, из люка появился тощий судовой врач, Бенджамин Байноу, поспешивший к раненому. Руки у него были по локоть в крови, на фартуке также алели кровавые пятна.
От Чарльза не укрылось, как капитан и врач молча переглянулись. Байноу дважды покачал головой.
Судя по всему, двое матросов умерли.
Чарльз поднялся на ноги и отступил назад, освобождая место.
– Разверните его! – распорядился врач. – Дайте мне осмотреть его раны.
Чарльз отошел к леерному ограждению и встал рядом с Фитцроем. Капитан молча смотрел в подзорную трубу в сторону берега. Когда крики раненого усилились, Фитцрой передал трубу Чарльзу.
Тот взял ее и после некоторых усилий навел на берег. Стены голубого льда обрамляли узкую бухту, в которой стоял на якоре корвет. Берег был затянут густым туманом, однако это было не то ледяное облако, которое лежало на море и обволакивало окрестные ледяные горы. Это были сернистые испарения, дыхание Аида, поднимающиеся из недр земли, чарующие и в то же время смертельно опасные.
Порыв ветра на какое-то мгновение разогнал туман, открыв водопад крови, срывающийся с ледяной скалы. Кровь стекала алыми ручейками и потоками, словно просачиваясь из потаенных глубин, скрытых под замерзшей поверхностью.
Чарльз знал, что на самом деле это не кровь, а какая-то смесь химических веществ и минералов, исторгнутых из подземных тоннелей.
«И все же нам следовало прислушаться к зловещему предостережению, – снова подумал он. – Не нужно было проникать в этот тоннель».
Чарльз навел подзорную трубу на вход в пещеру, отметив три промасленных бочонка у самого отверстия. Несмотря на все недавние ужасы, угрожавшие рассудку, он оставался человеком науки, искателем знаний, и хотя ему, наверное, следовало бы выступить против того, что намечалось, он молчал.
К нему присоединился Джемми, что-то бормоча себе под нос на родном наречии, вероятно, вернувшийся к своим языческим молитвам. Обращенный дикарь ростом был лишь по плечо стоящему рядом англичанину, однако от него исходила сила воли, никак не вязавшаяся с хрупкой внешностью. Абориген неоднократно пытался предупредить команду «Бигля», но никто его не слушал. И тем не менее индеец скрепя сердце проводил глупых англичан к преисподней.
Чарльз поймал себя на том, что его пальцы стиснули смуглую руку, схватившую ограждение. Самонадеянность и алчность моряков стоили жизни не только их товарищам, но и одному соплеменнику Джемми.
«Мы ни в коем случае не должны были приходить сюда».
Однако они совершили эту глупость – отклонились на юг от намеченного маршрута, поверив безумным рассказам про затерянный континент. Но в первую очередь их соблазнил один из значков на древней индейской карте. Им была обозначена эта пещера с рощицей деревьев, обещающих жизнь. Намереваясь обнаружить среди ледяных гор затерянный сад, «Бигль» лег на новый курс, в надежде присоединить к Короне эту девственную территорию.
Истинный смысл обозначений на карте стал понятен слишком поздно. В итоге все это предприятие завершилось кошмаром и кровопролитием – и по всеобщему согласию любое упоминание об этом путешествии должно было быть стерто из судового журнала.
«Никто не должен сюда возвращаться».
А если кто-то и осмелится, капитан намеревался сделать так, чтобы здесь больше ничего не нашли. То, что спрятано в этой пещере, никогда не должно попасть в окружающий мир.
Подняв якорь, корвет медленно развернулся под громкий треск льда на такелаже и осыпающегося с парусов инея. Фитцрой уже осмотрел корабельные орудия. Находясь в составе Королевского военно-морского флота, «Бигль» был вооружен десятью пушками. И хотя корвет оставил военную службу и был переоснащен в исследовательское судно, на нем по-прежнему оставалось шесть орудий.
Новый громкий крик снова привлек внимание Чарльза к палубе, где на развернутой парусине корчился боцман.
– Держите его крепче! – распорядился судовой врач.
Чарльз поспешил на помощь, вместе с другими матросами хватая Ренсфрая за плечи и прижимая его к палубе. Он совершил ошибку, посмотрев боцману в глаза и прочитав в них боль и мольбу.
Зашевелились губы, беззвучно произнося: «…вытащите из меня…»
Стащив с Ренсфрая тяжелый бушлат, врач ножом разрезал на нем тельняшку, открывая окровавленный живот и рану размером с кулак. На глазах у Чарльза по напряженным мышцам пробежала судорога, подобная змее под слоем песка.
Несмотря на отчаянные усилия матросов, боцман оторвался от палубы, выгибая дугой спину. Из его горла вырвался сдавленный крик, повторяющий немое требование.
– Вытащите из меня!..
Байноу не колебался ни мгновения. Он запустил руку в рану, в горячие недра человеческого живота, погружая ее все глубже и глубже, по запястье, дальше. Несмотря на ледяной холод, у него по лицу градом катился пот. Засунув руку по самый локоть, врач наконец нащупал добычу.
Вдруг корабль содрогнулся от грохота, осыпая всех инеем.
Затем еще раз и еще.
Издалека, с берега, донеслись отголоски гораздо более мощного взрыва.
По обоим краям бухты от берегов отломились огромные глыбы льда, рухнувшие в воду. Тем не менее орудия корвета продолжали огонь, сея разрушение огненным градом картечи и раскаленными ядрами.
Капитан Фитцрой не собирался рисковать.
– Слишком поздно, – наконец пробормотал Байноу, вытаскивая руку из раны. – Мы опоздали.
Только теперь Чарльз заметил, что тело боцмана безжизненно обмякло. Мертвые глаза невидящим взором смотрели в черное небо.
В памяти Чарльза всплыли слова Джемми о про́клятом континенте: «…в темноте также скрывались демоны, готовые пожрать сердца несведущих…»
– Что делать с трупом? – спросил один из матросов.
Байноу посмотрел за борт на бурлящее море, покрытое осколками льда.
– Пусть он упокоится здесь, вместе с тем, что у него внутри.
С Чарльза увиденного было достаточно. Под продолжающийся гром орудий он спустился в трюм, не дожидаясь, пока матросы сбросят за борт тело Ренсфрая. Чарльз трусливо забился к себе в каюту, не желая быть свидетелем погребения в морской пучине.
Спустившись к себе, он обнаружил, что огонь в маленькой печурке почти погас, однако после мороза наверху горячий воздух каюты душил его. Подойдя к столу, Чарльз вырвал из своего дневника страницы, над которыми трудился, и скормил их умирающим языкам пламени. Бумага съежилась, почернела, превратилась в пепел.
