Юрий Корчевский - Пушкарь (сборник)
– А год?
– Одна тысяча шестьсот тринадцатый от Рождества Христова, – и мужик перекрестился.
Если бы я не сидел на телеге, я бы точно упал. Дико вытаращившись на мужика, я ожидал усмешки от неудачной шутки, а глаза шарили в поисках подтверждения по одежде возницы. Учитывая, что в мое время нестоличные жители одевались с рынков, где было в основном китайское и турецкое барахло, на ямщике не было вещей с молниями и заклепками, не было часов, не было туфель, а сапоги – короткие, черные, с подошвой без каблука.
За плавным изгибом дороги, которая огибала лесной мысок, показалась деревня. Я жадно вглядывался, ища зримые признаки цивилизации – остовы брошенной сельскохозяйственной техники, линии электропередачи, телевизионные антенны. Ничего этого видно не было. Нехорошее предчувствие холодной змеей заползало в душу, под ложечкой сделалось пусто.
Похоже, мужик не шутил.
Тряхнув бородой в сторону деревни, мужик промолвил:
– Вот и весь, Пашутино прозывается – боярина Ашуркова.
Мне никак не верилось в то, что вижу и слышу. Я попробовал снова включить сотовый, «Сименс» исправно выдал: «Подтвердите включение» – а дальше поиск сети, и все, никакой сети и не было.
– Слышишь, мужик, а переночевать-то здесь можно где?
– Так, постоялых дворов нету здесь, токмо в городе, но, ежели заплатишь за постой, у меня остановись.
Хорошо сказать, заплатишь, а чем? Я начал рыться в карманах – российские монеты, бумажные деньги, даже сто долларов от «братков» были, но ничего более ценного, хотя бы на обмен не было. Господи, да как же здесь жить, и на что? И как я сюда попал, и как мне вернуться домой – у меня же там квартира, работа, машина, друзья и мама. Голова раскалывалась от множества мыслей, версий всего со мной происшедшего и поиска выхода. Выход пока не находился. Одно пока радовало: я на территории Руси. Но время – это же четыреста лет тому назад. Хорошо ремесленнику, столяру, кузнецу, сапожнику, а я, кроме как лечить, почти ничего не умею. Ну, разбираюсь немного в электронике на уровне продвинутого пользователя – но кому это здесь надо? А если заняться своим любимым делом – как быть с аппаратурой – чем обследовать, чем лечить, наверняка и аптек здесь нет, а многие ли врачи могут похвастать знанием трав?
Какие здесь могут быть УЗИ, рентген или предоперационное мытье рук по Спасо-Кукоцкому?
Вопросов много, ответов пока нет. Меж тем мы въехали в деревню, состоящую из одной кривоватой улицы и полутора десятков деревянных домов. По улице бегали куры, детвора в рубашонках, медленно шел мужичок с оглоблей на плечах. Похоже, моя личность вызывала большой интерес – из-за плетней высунулись женские головы в платках, мужик с оглоблей остановился, провожая взглядом, дети замерли, разинув рты и ковыряя в носу. Вот уж такого любопытства к своей персоне я не ожидал, да и не хотел.
Подъехали к воротам, крестьянин отпер их, завел лошадку с телегой во двор, распряг не спеша. Все это время я стоял во дворе и глазел вокруг. Из дверей выглянуло женское личико и тут же скрылось.
Мы зашли в избу, двери были низкие, и я успел приложиться, с непривычки, лбом о притолоку. Вошедши, мужик перекрестился на образа в красном углу, я повторил, потому что был крещеным и носил крестик, хотя в церкви бывал изредка, а отчасти потому, что решил со своим уставом в чужой монастырь не ходить и приглядываться к окружающим.
– Вот, хозяйка, принимай гостя! Звать-то тебя как, милай?
– Юрий, Юрий Григорьевич.
– А меня Федор, по батюшке Кузьма. Ты не из раскольников? А то смотрю лицо у тебя голое, а на образа все же крестишься…
– Да нет, православный я, – вытянул из-за ворота крестик.
– Одежа у тебя тоже ненашенская, – хмыкнул мужик.
Я не нашел что ответить, хотя Федор, похоже, ответа очень-то и не ждал. Ну, одежа такая у человека, так ведь один в сапогах ходит, а другой – в лаптях, по достатку.
– Хозяйка, на стол собирай, проголодались мы!
Из-за печки вышла дородная загорелая женщина в платке и линялом сарафане, неся чугунок, затем принесла хлеба, кувшин с квасом, огурцы, блюдце с творогом и сметаной. Перекрестившись, сели, и тут выяснилось, что у меня и ложки с собой нет.
– Да как же ты без ложки в дорогу-то? – подивился Федор.
– Потерял, – соврал я, не объяснять же ему про XXI век и все остальное. Мне такое бы сказали – не поверил, а уж ему-то.
В горшке оказалась гречневая каша, хозяин дал мне деревянную ложку, и мы лазили туда по очереди. Никогда не думал, что гречневая каша может быть такой вкусной, обычно в больничной столовой это было нечто сухое, не лезло в рот, да и бывшая жена готовила не лучше. Квасок оказался довольно прохладным, ядреным, щипавшим язык. «Из репы», – пояснила хозяйка. Насытившись, я отвалился на стену, чувствуя сытость в животе и нарастающую усталость.
– А вещи твои где? – спросил хозяин.
– Да в телеге сумка.
Я сходил во двор к телеге и принес свою сумку. Заодно решил переодеться в спортивный костюм, а свою одежду постирать. Но постирать мне не дали – хозяйка взяла мою одежду и бросила в корыто с водой, оба с удивлением смотрели на мой адидасовский бело-синий костюм, а хозяйка подошла и пощупала:
– Гладкий какой и скользкий, шелковый, что ли?
– Ага, – что мне еще можно было им ответить?!
Хозяин отвел меня на сеновал, кинул на душистое сено какую-то дерюжку, пожелал счастливо отдыхать и удалился. Я завалился на дерюжку, кое-как стянул с себя туфли и немедленно отрубился.
Глава 2
Проснулся от крика петуха, никогда ранее не пробуждался я таким образом, посмотрел на часы – времени четыре часа утра, спать бы да спать. Покрутился на своем ложе, да уснуть снова не смог, думки одолели.
И первейшая из них, как рассчитаться с хозяином за ночлег и еду – вчера я как-то обошел этот вопрос, хотя Федор недвусмысленно сказал об оплате за постой. Да и дальше как-то вопрос о еде и жилье решать надо. Так и крутился я, пока не услышал во дворе стуки да бряки, посветлело в щелях дощатого сеновала, пора и выбираться.
Я спустился по хлипкой лестнице, Федор уже ходил по двору, в бороде застряли мелкие соломинки, и рубаха была мокрой от пота. Наверное, управлялся с живностью. Мужичок кивнул на колодец, поди, мол, ополоснись. Вода оказалась, на удивление, холодной, чистой и вкусной, не то что из городского водопровода. Обмывшись по пояс и вдоволь напившись, я подошел к Федору и, поблагодарив за приют и ужин, виновато сказал:
– Федор, вот какое дело, денег у меня нету.
– Дык как ето, вона рубаха и портки больших денег стоят, а за постой отдать не можешь. Ты по жизни чем кормишься-то?
