А. Дж. Риддл - Эра титанов
Из кухонного отсека между первым и бизнес-классом до меня донеслись звон бутылок и сердитый голос: пассажир с места 2Д кого-то отчитывал.
Я подошел туда и обнаружил Харпер, на лице которой застыла маска боли. Пассажир-скандалист выставил на наклонившемся столе дюжину маленьких бутылочек, половина из которых уже опустела. Теперь этот тип отвинчивал крышку с бутылочки с джином.
– Прекратите пить! – рявкнул я на него. – Нам может понадобиться спиртное для медицинских целей.
У нас могли закончиться антисептики до того, как прибудет помощь, а спиртное – все-таки лучше, чем ничего.
– Точно. Я как раз и использую его в медицинских целях! – огрызнулся любитель выпить.
– Я не шучу. Оставьте бутылки здесь и покиньте самолет, – велел я ему.
Скандалист театральным жестом схватил телефон со шнуром.
– Давайте поаплодируем Капитану Авария! – Он изобразил рев толпы, осушил бутылочку, которую держал в руке, и вытер рот. – Вот что я тебе скажу, – заявил он заплетающимся языком, – пойдем на компромисс. Ты получишь бутылочки после того, как я с ними покончу.
Я сделал шаг в его сторону, и Харпер встала между нами. На плечо мне опустилась тяжелая рука, и это остановило меня.
Оказалось, что это доктор.
– Я закончила, – сказала она. – Вам нужно это увидеть.
Что-то в ее голосе меня насторожило. Перед тем как отвернуться, я наградил пассажира с места 2Д суровым взглядом, а потом последовал за врачом. Харпер пошла рядом с нами.
Доктор остановилась около чернокожего пассажира среднего возраста в деловом костюме. Он сидел, прислонившись к переборке, совершенно неподвижно, и на лице у него была засохшая кровь.
– Этот человек умер от удара тупым предметом, – очень тихо сказала медичка. – Он врезался головой в сиденье, которое находится перед ним, а потом в переборку. Он был надежно пристегнут, но кресла в бизнес-классе расположены ближе друг к другу, чем в первом. Когда самолет начал падать, его бросало из стороны в сторону, а затем он рухнул на землю, и первыми пострадали более слабые и высокие пассажиры. Иными словами, все, чья голова могла удариться о стоящее впереди кресло. Это одна из трех жертв. – Женщина обвела рукой салон бизнес-класса. – Четыре человека живы, но находятся без сознания. Прогнозы неутешительные. Одного категорически нельзя двигать. Трое других сильно пострадали, но, возможно, с ними все будет в порядке, если мы сможем доставить их в больницу.
– Хорошо, спасибо, док, – кивнул я.
– Сабрина.
– Ник Стоун. – Мы пожали друг другу руки, и Джиллиан с Харпер тоже назвали свои имена.
– Я хотела вам это показать, – сказала Сабрина, – потому что существует вероятность того, что мы все получили различные травмы головы. Очень важно, чтобы те, кому посчастливилось выжить, следили за своим давлением. Такие повреждения иногда не дают никаких симптомов, но, в случае сильного волнения или перенапряжения, у человека может случиться удар или кровоизлияние в мозг.
– Хорошо, что вы нас предупредили, – вновь поблагодарил я ее.
И что теперь? Три женщины выжидающе смотрели на меня, рассчитывая получить указания, что делать дальше.
Моя первая мысль была об основной части самолета. Если в бизнес-классе дела обстояли так скверно, то даже подумать было страшно, что произошло в эконом-классе, где сиденья расположены гораздо ближе друг к другу, и падение самолета могло убить многих. Я понимал, что, если в задней половине «Боинга» кто-то и остался в живых, он нуждался в серьезной помощи.
– Мы должны найти другую часть самолета, – сказал я женщинам.
Ответом мне стали непонимающие взгляды, и я посмотрел на Джиллиан.
– Мы можем как-то связаться с людьми, которые там находились?
Она смущенно покачала головой:
– Телефон не работает.
Телефон…
– А как насчет мобильного? Вы знаете членов команды, которые там находились? Номера их сотовых?
– Знаю. – Стюардесса достала и включила мобильник. – Сигнала нет.
Мой телефон тоже оказался совершенно бесполезным.
– Я живу в Гейдельберге, – сказала Сабрина, вытаскивая свою трубку. – Может быть… нет, сигнала тоже нет.
– У меня «ЕЕ»[2]. – Харпер попыталась включить свой телефон, но у нее тоже ничего не вышло.
– Ладно, – подвел я итог. – Я пойду поищу их.
– Я с вами, – попросилась Лейн.
Джиллиан тоже вызвалась пойти с нами, но мы решили, что она должна остаться с пассажирами до прибытия помощи. Пока Харпер собирала все, что могло нам пригодиться, я заметил молодого азиата лет тридцати, сидевшего в бизнес-классе, сгорбившись над включенным лэптопом, монитор которого ярко сиял в темноте, царившей в салоне.
– Эй! – приблизился я к нему.
Он поднял голову и несколько секунд разглядывал мое лицо, а потом снова принялся печатать.
– Вам нужно покинуть самолет, – велел я азиату.
– Почему? – Он даже не посмотрел на меня.
Я присел на корточки, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и заговорил тише:
– На земле безопаснее. Кажется, что положение самолета достаточно стабильно, но его поддерживают деревья, ветви которых могут в любой момент сдвинуться, и тогда мы быстро скатимся или рухнем вниз. – Я показал на разорванную металлическую обшивку за спиной этого мужчины, где по-прежнему вспыхивали искры. – Кроме того, существует опасность пожара. Мы ничего не знаем наверняка.
– Пожара не будет, – сказал пассажир, продолжая печатать, быстро перебегая глазами с буквы на букву. – Мне нужно закончить.
Я считал, что его отчет вполне мог подождать, но ко мне подошла Харпер и протянула бутылку с водой, так что я решил участвовать только в тех сражениях, в которых мог одержать победу.
– И помните, – сказала Сабрина, – любые чрезмерные усилия или напряжение могут быть фатальными. Даже если у вас ничего не болит, вашей жизни может угрожать опасность.
– Мы поняли, – заверил я ее.
Когда мы направились к выходу, медичка подошла к молодому азиату и о чем-то тихо с ним заговорила. К тому моменту, когда мы оказались около двери, они уже практически кричали друг на друга – это было совсем не похоже на отношения доктор – пациент, и я догадался, что они знакомы. Что-то в этой сцене казалось неправильным, но мне было некогда о них думать.
В конце трапа мы обнаружили трех человек, которые сидели, сгорбившись, кто на земле, кто обхватив руками голову и опираясь о деревья. Однако самолет покинули по меньшей мере две дюжины пассажиров. Куда же подевались остальные?
Я принялся вглядываться в темный лес и не сразу сумел различить мерцающие между деревьями огоньки, которые направлялись в противоположную от самолета сторону – это был поток людей, двигавшихся в темноте, и некоторые из них бежали. А свет, видимо, шел от их мобильных телефонов.
– Куда они идут? – спросил я, ни к кому определенному не обращаясь.
– Вы что, не слышите? – не поднимая головы от колен, задала вопрос женщина, которая сидела на земле возле трапа.
Я замер и прислушался, и вскоре услышал доносившиеся издалека громкие крики о помощи.
Глава 4
Харпер
В густом английском лесу царил мрак, который не могло разогнать тусклое сияние луны и мерцание экранов мобильных телефонов впереди, среди деревьев. Белые светящиеся точки в руках бегущих людей метались, гасли и снова загорались почти в унисон с треском ломавшихся веток.
У меня горели ноги, и от каждого шага по всему телу разливалась боль, которая поднималась от нижней части живота. В голове то и дело возникали слова «удар» и «кровоизлияние в мозг» вместе с предупреждением доктора, что любые чрезмерные нагрузки могут иметь фатальные последствия.
Я понимала, что должна остановиться, потому что задерживала Ника. Не говоря ни слова, я сдалась и, упершись руками в колени, попыталась отдышаться.
Стоун мгновенно остановился возле меня и опустился на землю.
– Что с тобой?
– Все отлично, – выдавила я из себя между вдохами. – Просто запыхалась. Ты иди, я догоню.
– Доктор сказала…
– Я знаю, со мною все нормально.
– Голова не кружится?
– Нет, все хорошо. – Я посмотрела на своего нового знакомого. – Если я все это переживу, то запишусь в тренажерный зал и буду ходить туда каждый день. И завяжу со спиртным до тех пор, пока не смогу пробежать пять километров без остановок.
– А я, если мы это переживем, первым делом закажу хорошую порцию выпивки.
– Отличная идея! Тебе – выпивка, а мне – тренажерный зал.
Ник смотрел на мерцающие вдалеке огоньки, которые начали собираться, точно светлячки, около чего-то за деревьями: что именно там было, я не видела. Его лицо превратилось в маску сосредоточенности, и мне стало интересно, чем этот человек зарабатывал на жизнь. Чем-нибудь вроде того, что происходило сейчас? Например, урегулирование кризисных ситуаций… У него отлично получалось, и он держался абсолютно уверенно, когда говорил людям, что они должны делать. Я совсем не такая. Интересно, чем еще мы отличаемся друг от друга и есть ли вообще хоть что-то, объединявшее нас?
