Кир Булычев - Космический десант (Сборник)
Не прошло и суток после того, как был увезен крокодил, а петушок встрепенулся вновь. На этот раз он глядел на автобусную остановку.
Увидев движение петушка, Анатолий Борисович неожиданно обрадовался и воскликнул:
– Правильно! Она приехала!
Он поспешил к автобусу, за ним побежал аспирант Лютый с лопатой, который не хотел оставлять начальника в минуту опасности, за ними побежали школьники.
Автобус остановился на площади. Из него среди прочих пассажиров вышла девушка невероятной красоты, черноволосая, кареглазая, в джинсах, белой блузке и кроссовках «Адидас».
– Здравствуйте! – вскричал Гамалеев. – Я поражен вашей красотой! Вы наверняка сотрудница Шамаханского городского музея Салима Мансурова?
– Салима Хабибовна, – ответила шамаханская научная сотрудница, протягивая Анатолию Борисовичу узкую изящную ладонь.
Аспирант Лютый тут же влюбился в сотрудницу и забыл на площади лопату.
Гамалеев под локоток отвел Салиму Хабибовну к гостинице. По дороге он беспрестанно ворковал, а жители Великого Гусляра смотрели на эту пару с удивлением.
С утра следующего дня Салима Хабибовна находилась на раскопках. Гамалеев показал ей все, что нашли археологи. Он беспрестанно хмурился и краснел. Аспирант Лютый не мог заставить себя вернуться в раскоп. Он ходил следом, только улыбался и тоже краснел. В тот день всем было не до раскопок. Петушок беспрерывно крутился на вершине бревна, показывая этим, какие неладные дела творятся во вверенном ему царстве.
После обхода площадки и любования петушком Анатолий Борисович со своей шамаханской гостьей удалился в палатку, и больше никто не видел его до самого вечера, когда он наконец вышел, взволнованный и, можно сказать, отрешенный. Он рассеянно взглянул на петушка, который все еще вертелся в лучах заходящего солнца. Потом пошел провожать в гостиницу Салиму Хабибовну.
– Завтра, – сказал он, прощаясь, – все решится.
Поздно вечером во двор дома № 16 по Пушкинской улице, где проживают Удалов и старик Ложкин, вошел расстроенный аспирант Лютый. Друзья сидели под сиреневым кустом, отдыхали. По виду Лютого они сразу поняли – случилось нечто тревожное.
– Что произошло, аспирант? – спросил Удалов.
– Что-нибудь на раскопках? Что нашли? Или потеряли? – спросил старик Ложкин.
– Вы на петушка глядели? – спросил Лютый.
– Все вертится? – сказал Удалов.
– Это же ненормально! – воскликнул Лютый. – Петушок извертелся. Он сигнализирует, что от Салимы Хабибовны нам всем грозит страшная опасность.
– А, – сказал Ложкин, – понимаю. Я вчера ее видел. Очень представительная девушка. А моей супруге она не показалась.
– А почему ты к нам пришел? – спросил Удалов.
– Вы уважаемые люди, общественники. Вы должны спасти Гамалеева. Что он делает с ней в палатке?
– Дело молодое, – сказал Ложкин. – Даже если и целуются…
– Раскопки прерваны! – произнес Лютый, сгорая от ревности. – Тайна города останется неоткрытой.
– Ну ничего, Гамалееву тоже отдохнуть надо, – сказал Удалов.
– Он не вернется в археологию, – сказал Лютый. – Я это понимаю, петушок это понимает. Только вы не понимаете.
– А производит она такое положительное впечатление, – вздохнул Ложкин.
– Вы наивные или притворяетесь? – закричал аспирант Лютый. – Вы знаете, откуда она приехала?
– Откуда?
– Я видел ее командировочное удостоверение! Она приехала из так называемого Шамаханского музея!
Значение слов Лютого далеко не сразу дошло до Удалова и Ложкина.
Они смотрели на аспиранта выжидающе, думая, что он разъяснит, чем Шамаханский музей хуже другого.
– Шамаханский музей! Ша-ма-хан-ский! – кричал Лютый.
Во дворе открывались окна, выглядывали соседи.
– Шамаханский музей, шамаханский дворец, шамаханский шатер…
– О! – тихо и значительно произнес Ложкин. – Роковая шамаханская царица!
– Она самая. Теперь вы понимаете, что Анатолий Борисович обречен?
В другой ситуации жители дома № 16 подняли бы аспиранта на смех. Мало ли какие бывают смешные совпадения. Но после случая с ревизией и крокодилом все понимали, что факт существования эпохи легенд доказан. А если так, то сказочные явления, которые теоретически прекратились с наступлением последнего ледникового периода, на самом деле не совсем прекратились.
И это заставило всех глубоко задуматься. Начали обсуждать, что предпринять. Можно было, конечно, написать письмо директору института археологии и объяснить ему, что творится в Великом Гусляре. Но, вернее всего, очень занятой директор института не примет всерьез жалоб гуслярцев, так как относится к числу тех археологов, которые категорически не согласны с существованием эпохи легенд. Можно было написать Розе Григорьевне, маме Гамалеева, с просьбой приехать и воздействовать на Толю, можно было сигнализировать в Шамаханский музей… Последнее, правда, отмели сразу – понимали, что, если даже таковой музей и существует, никто в нем Салимы Хабибовны не видел, которая десантировала к ним из легендарного прошлого с туманными зловещими целями.
И вот в разгар споров Удалов сказал:
– Эврика!
– Чего? – спросил Ложкин.
– Все свидетели, что начальник экспедиции, – сказал Удалов, – обещал выполнить любое мое желание за то, что я разгадал тайну Золотого петушка.
– И что?
– А я пожелаю, чтобы он отдал мне… – Тут Удалов понизил голос, чтобы его супруга Ксения не услышала и не истолковала ложно его слова: – Чтобы он отдал мне шамаханскую царицу.
– Ну что ж, – сказал старик Ложкин. – Поглядим, хозяин ли он своему слову!
Наутро, когда Удалов и Ложкин в сопровождении Саши Грубина шагали к лагерю экспедиции, Ложкин выразил опасение:
– Ты только осторожнее, Корнелий. Он ведь расставаться с этой шамаханской соблазнительницей не захочет. Может быть, в отчаянии постарается тебя убить.
– Ничего, – сказан Удалов с наигранной храбростью, – в случае чего петушок за меня отомстит.
Ему было не по себе. Он уже раскаивался, что согласился идти. Но отступать было некуда. Раскопки следовало завершить – и этим исполнить долг Анатолия Борисовича перед наукой и Великим Гусляром.
Полог палатки был опущен. Возле палатки монотонно шагал – пять шагов направо, пять шагов налево – бледный, лохматый, остервеневший аспирант Лютый. На раскопе кто-то лениво копался в земле, но в целом работы затормозились.
– Они здесь? – спросил Удалов.
Лютый нервно кивнул. Из палатки донеслось: «Хи-хи-хи, ха-ха-ха». Это был голос шамаханской царицы.
Друзья Корнелия стояли за его спиной, готовые, если надо, прийти Удалову на помощь.
