Александр Рудазов - Архимаг. Рыцари Пречистой Девы. Самое лучшее оружие
– Хм-м, а это мысль… - заинтересовалась Ванесса. - Надо будет попробовать представляться, а уж потом… а где твой жезл?!
Креол опустил глаза - жезл, неизменно висящий у него на поясе, бесследно испарился. Лицо мага медленно начало чернеть… но процесс замер на полпути, а потом обратился вспять. И очень хорошо - это почернение было самым дурным признаком. Кто-то в гневе бледнеет, кто-то краснеет, кто-то желтеет, кто-то зеленеет, а вот Креол чернел. Ибо в эти моменты Тьма, обычно надежно упрятанная в глубинах души, прорывалась наружу…
– Украли… - криво усмехнулся он, ощупывая перерезанный ремешок. - Ловко…
– И что теперь?… - в ужасе прикрыла рот ладонями Вон. - Ты теперь… опять… не сможешь колдовать?…
– Это с чего бы вдруг? - нахмурился Креол. - Запомни, ученица, только самые безмозглые маги заключают всю свою силу в один артефакт - поступка глупее трудно даже придумать. Нет, для меня жезл - только вместилище дополнительных заклинаний. И пока в нем есть хоть одно мое заклинание, я достану его хоть со дна океана…
Маг резко полоснул ритуальным ножом по запястью. Ванесса уже стояла наготове со жгутом - обычно Креол в таких случаях заливал все вокруг своей кровью. Выдавив несколько капель на пол, маг заговорил нараспев:
Жезл Силы, закаленный в моей крови, ответь на зов!
Взявший чужое, да настигнет тебя проклятье!
Да почернеют твои члены,
да выпадут твои волосы,
да сгниют твои потроха,
да обратится твоя душа в пепел!
Да не познаешь ты покоя во веки веков!
Жезл Силы, закаленный в моей крови, ответь на зов!
Приди!
Приди!
Музигаменна! Йенсуламу!
Жезл Силы, твой хозяин призывает тебя!
По окончании заклинания лод Гвэйдеон, повинуясь жесту Креола, встал возле двери с обнаженным мечом. Ванесса положила ладонь на рукоять пистолета. Маг тряхнул ладонями, очищаясь от остатков заклятия.
Прошло несколько минут, но ничего не менялось. Жезл не появлялся в светящейся вспышке и не влетал в окно. Но потом резиновый полог отодвинулся, и в комнату вошел тощий чрехверец с на редкость невыразительным лицом. Именно такие люди обычно и становятся ворами-карманниками или шпионами - они не привлекают лишнего внимания.
В вытянутых руках мужик держал похищенный жезл, а на его лице отражалось нешуточное страдание. Эта золотая палка явно обжигала ему руки, но сам он отпустить ее не мог. Да и ноги, похоже, шагали сами по себе, не повинуясь хозяину…
– Верни, что взял! - зловеще прошипел Креол, протягивая руку.
Вор с готовностью отдал добычу и, возвратив себе свободу, резко метнулся назад. Но на его пути уже стоял могучий паладин с обнаженным мечом. И проще было прошибить стену, чем обойти этого грозного стража…
Маленькие глазки карманника заметались по комнате, ища путь к спасению. Безуспешно - оконце крохотное, не протиснуться, а других выходов не было. Он с ужасом перевел взгляд с лода Гвэйдеона на Креола, потом обратно… и в конце концов остановился на Ванессе. Она выглядела наименее устрашающей.
– Полагаю, тебе интересно, почему я тебя все еще не убил? - холодно поинтересовался Креол, поняв, что первым незваный гость говорить не начнет. - Клянусь Пятьюдесятью Именами, это стоит сделать! И только от тебя зависит, соглашусь ли я передумать!
– Да вы присаживайтесь, саран, - гостеприимно указала на свободную подушку Вон (в жилых комнатах чрехверцы не использовали стульев, сидя на пышных подушках). - Не хотите? Ну что ж, тогда стойте…
– Успею еще настояться [11]… - хрипло огрызнулся вор, усаживаясь на предложенное место. - Мизуми Милосердная, угораздило ж на колдуна нарваться, в [цензура] его…
– Я маг! - привычно рявкнул Креол.
– Не называй его колдуном, саран, о’кей? - мягко попросила Ванесса. - У него на это слово аллергия. Давайте для начала представимся. Ты кто?
– Плюшка, - неохотно представился вор.
– Это имя?
– Зазывало. Ну ты, саранна, сказанула - разве ж человек с сердцем [12] свое имя кому попало забяшет?! Плюшка я, так и зовите, а мне ваши назвы тоже без нужды… Не знаю я ваших имен, да и не в нужду мне их знать, [цензура] такое…
– Ну что ж, твое право, - не стала спорить Ванесса. - Ну, тогда называйте нас по нашим… как вы сказали? Зазывалам? Сейчас… Его зовите Серебряным, его Мумией, а меня… м-м-м…
– Идиоткой, - мрачно закончил Креол. - Ученица, хватит уже играть в балаган, мы здесь не за этим!
Вон сердито сверкнула на него глазами. А она как раз придумала себе такое замечательное прозвище! Хотя, в принципе, он прав: куда-то не туда ее занесло.
– Леди Ванесса, я не понял, а почему я Мумия? - озадаченно спросил паладин. - Что вообще означает это слово?
– Да ну вас! - еще больше надулась девушка. - Уж и повеселиться разок нельзя! Значит так, саран Плюшка, давай-ка по-хорошему. Ты украл у нас ценную вещь. Что по вашим законам полагается за воровство?
– На первую попадалову палец отрубают… - мрачно уставился на нее Плюшка. - Большой. Только за колдовство, знашь, у нас тоже кой-что полагается, [цензура] его ешь… Султанский колдун узнает, не миновать усечения ненужного…
– Ненужного - это чего?
– А головы - она колдуну всяко без надобности… Для колдования и сердца хватит, [цензура] его в [цензура]… А остатнее хрякам скормят - потому в ил такую дрянь бросать не в жилу…
– Напугал… - усмехнулся Креол. - Да я этот город по камешку!…
– Но только в крайнем случае, - погрозила ему пальцем Вон. - Ну вот что, Плюшка, если не хочешь, чтоб тебе прямо здесь отрубили все пальцы, развяжи свой язык, о’кей?
– А куда подаваться-то? - мрачно буркнул вор. - Спрашивай, саранна, блангать [13] не буду…
– Для начала скажи-ка, что у вас в городе творится? Мы, сам видишь, люди не местные…
– Да мудрено проглядеть… - хмыкнул Плюшка. - Ишь, бледные, как колобки рисяные… Из-за океана, что ль? Видал я однова такого бледнющего, из Иссило с караваном пришел, бяшевал, что посол с чужины… А в городе у нас ништо такого и не творится, все правильно, все как всегда.
– А почему от нас все шарахаются? Никто слова сказать не хочет!
– Э-эх, чужбаны… - покровительственно усмехнулся вор. - Вежества не знаете, бяшить правильно не умеете… Запоминайте, дурни: когда с человеком речь заводишь, нужно руки-т к сердцу прикласть! Чтоб видел, что ништо дурного не умышляешь. А то [цензура] тебя знат, кто ты есть… Вдруг ты глаза словами зальешь, а сам острилом пырнешь? А то пуще - околдуешь дурной гадостью? Вот так! Коли руки на сердце не лежат, с тобой токма чинуши да торгаши бяшить будут - этим все равно, лишь бы дырки в карманах звенели…
