Кир Булычев - Последняя война (сборник)
Андрей позвонил в агентство. Телефон звонил долго. Никто не подходил. Может, ложная тревога? Может, ПетриА звонила из его дома? Андрей бросил трубку.
— Спасибо.
Он побежал к выходу.
Завтра хозяин курильни будет рассказывать знакомым, какие все-таки варвары эти пришельцы со звезд!
* * *В агентстве горел свет, и отсвет падал на нависающие круглые бока дома, оттого дом казался грибом на светящейся ножке. В витрине на тонких нитях висела модель лайнера на фоне звезд.
Андрей рванул дверь. Она была открыта.
В зале для посетителей было пусто.
— ПетриА! — окликнул он почему-то тихо, будто боясь спугнуть девушку. — Ушла, — сказал Андрей, успокаивая самого себя. Он уже знал, что надо сделать два шага дальше, за высокую стойку, где стоял ее стол и телефон.
Витас понял, что страх остановил Андрея и не дает ему сделать эти последние шаги. Он первым подошел к стойке, открыл в ней деревянную дверку и шагнул внутрь. Андрей, недвижный, видел, как Витас наклонился, что-то увидев на полу.
Андрей знал, что он трус. И понимал, что, наверное, любой человек в Космофлоте знает, что он трус. За что он и был исключен из списков летного состава Космофлота.
Голова Витаса исчезла за высокой стойкой.
Андрей слышал, как Витас отодвинул стул.
— Иди сюда, — сказал он.
Андрей покорно зашел за стойку.
ПетриА лежала на полу, возле стола, свернувшись калачиком, как ребенок, который почему-то решил заснуть в таком неудобном месте.
Витас осторожно приподнял ее голову. Голубой парик соскользнул с черных волос, будто не хотел служить неживой хозяйке.
Андрей стоял, опустив руки, смотрел на темное пятно на ее груди и мысленно умолял Витаса сказать, что ПетриА жива, что она потеряла сознание.
— Она умерла, — сказал Витас.
— Нет, — сказал Андрей, который знал, что она умерла, с того момента, как они вошли в агентство. — Она звонила, она просила приехать. Сколько времени прошло, а мы все не ехали.
Витас бережно, словно боялся разбудить, положил голову ПетриА на пол. Мягкие волосы покорно рассыпались по плиткам пола. Витас поднялся, шагнул к столу, к пишущей машинке.
Движение его удивило Андрея. Он тупо смотрел, как Витас пытается вытащить из машинки нижнюю половину листа, грубо и неровно оборванного сверху.
— Как это делается? — спросил Витас.
Андрей подошел к нему, освободил держатель.
Лист бумаги выскочил из машинки. Это была машинка с местным шрифтом.
— Здесь нет «Скорой помощи», — сказал он, протягивая лист Витасу.
— Поздно, — сказал Витас. — И на Земле бы ничего не смогли сделать. Погляди, что здесь. Это она печатала, когда они пришли.
— Они?
— Прочти. Возьми себя в руки!
— «Оставляю на ваше усмотрение отправку этих контейнеров. Остаюсь преданный вам ДрейЮ Брюс, агент КФ».
— Что это значит? — поинтересовался Витас.
— Ничего не значит. Она писала письма нашим заказчикам. Обычные письма.
— Здесь ничего обычного, — сказал Витас. — Стреляли в тебя тоже обычно?
— Я ничего не понимаю, честное слово.
— Кому надо сообщить? Кому здесь сообщают?
— В стражу нельзя, — сказал Андрей. — О смерти имеют право сообщать только близкие родственники. Иначе бесчестье.
— Ты лучше знаешь.
— Я позвоню ее брату. Он художник.
Витас ничего не ответил. Он присел на корточки за столом, там, где лежал упавший стул. Витас медленно двигался вдоль стены, разглядывая пол.
Андрей повернул ручку телефона.
Он вызвал дом ПетриА.
Подошел ее отец. Андрей извинился за поздний звонок и сказал старику, что ему надо поговорить с братом. Он побоялся сказать старику, что случилось. Старик удивился и спросил, почему задержалась ПетриА. «Извините, — сказал Андрей, и это было невежливо, — я очень спешу». Старик пошел звать сына. Андрей ждал, пока подойдет брат, и смотрел на ПетриА. У нее были очень мягкие волосы. Они всегда были теплыми и пахли горной травой. Она их мыла настойкой из горных трав.
Голос Кам ПетриУ был сонным. И раздраженным. Из всей спесивой знатной семьи, косо смотревшей на то, что богатая наследница занимается не подходящим для такой девушки делом, он был лояльней других к Андрею. Он сам собирался улететь в Галактический центр.
— Здравствуй, — сказал Андрей. — С ПетриА несчастье. Я не сказал твоему отцу. Ты можешь сразу приехать в агентство?
— Сейчас. — К счастью, брат не задал ни одного вопроса.
Положив трубку, Андрей стал на колени рядом с ПетриА, поднял ее холодную кисть. Он старался уловить пульс.
— А что там? — услышал Андрей голос Витаса.
Тот стоял перед закрытой дверью.
— Мой кабинет, — сказал Андрей. — Там заперто.
Витас толкнул дверь.
Дверь открылась.
— Замок взломан, — сказал Витас.
Внутри тоже горел свет. Андрей, не поднимаясь, увидал, что шкаф, стоявший напротив двери, раскрыт. И пуст. Но не сразу сообразил, что же там должно быть. Потом сообразил и удивился: в шкафу висел его повседневный мундир песочного цвета!
— Что было в шкафу? — спросил Витас.
— Ничего интересного, — ответил Андрей. — Повседневный мундир.
— Кому-то это было интересно, — сказал Витас. — И взломан стол. Что было в столе?
— Ничего интересного, — повторил Андрей. Все это не имело никакого отношения к нему. И к ПетриА.
Он смотрел на руку девушки. Ее пальцы покорно лежали на его ладони. Он вдруг понял, что два ее ногтя обломаны. И под ними белое. ПетриА — такая аккуратистка.
Андрей заинтересованно, будто это могло помочь девушке, поглядел вокруг. И понял — краска на стене. ПетриА старалась выцарапать что-то на стене. У нее не было сил подняться, но она старалась что-то сделать.
«Шква…» — было выцарапано у самого пола… От последней буквы шла полоса вниз, к плинтусу.
Это было важно. Почему-то это было важно. Она уже умирала, она не смогла подняться, но считала важнее всего написать это странное слово «Шква…».
Витас, выйдя из кабинета, увидел, что Андрей держит ПетриА за руку, и сказал:
— Не надо, Андрей. Мы ей не поможем.
— Ну что ты меня уговариваешь! — вдруг взорвался Андрей. — Я знаю! Я все знаю!
Входная дверь распахнулась от удара. Вбежал брат ПетриА.
Он налетел на стойку грудью, как на барьер, который собирался преодолеть, но в последний момент не решился. Перегнувшись, он увидел ПетриА.
— Кто это сделал? Ты? Кто?
— Не знаю, — Андрей осторожно отпустил руку девушки и поднялся. Ему было неловко перед Кам ПетриУ.
— Почему она лежит здесь? Почему?
