Клиффорд Саймак - Почти как люди
Гаррисон пропустил середину и остановился на последнем абзаце:
«Быть может, вам стоит вырезать эту заметку вместе с рисунком. И положить ее в бумажник или кошелек. И тогда, если в одно прекрасное утро вы обнаружите один из этих автомобилей припаркованным возле вашего дома…»
— Это была отличная идея, — сказал Гаррисон Гоулду. — Это напрямую связывает читателя с машиной. Такое каждый прочтет. Здорово ты придумал.
— Конечно, черт возьми, — засмеялся Гоулд. — Пора мне отрабатывать зарплату.
По проходу между столами прошаркал Хэл Рассел. Остановился и сказал Гаррисону:
— Еще пришельцы нашлись. Одна группа в Айдахо и еще одна в Мэне.
— И все лепят машины, — сказал Гоулд.
— И все лепят машины, — подтвердил Рассел.
— Они начинают проявляться, — сказал Гаррисон. — Завтра обнаружится, наверное, очень много.
— Дело в том, что люди кинулись их искать, — сказал Рассел.
— Еще бы! — сказал Гоулд. — Представляете себе, у каждого в гараже новая машина…
— Следующий материал у нас может быть про распределение машин, — предположил Гаррисон. — Люди просыпаются, а у них под окном автомобили стоят, новехонькие.
Гоулд покачал головой.
— Может быть и иначе. Будем жребий тянуть. Что-то вроде национальной лотереи. Или они просто выкинут машины куда-нибудь на поле или на городские пустыри — и мы будем за них драться. Автомобиль-пришелец — приз самому быстрому, самому сильному, самому подлому.
— У тебя чертовски странные идеи возникают, — вставил Гаррисон.
— Для себя я хочу голубую, — продолжал Гоулд. — Жена никогда не позволяла мне голубую. У нас всегда были только красные машины, она любит красное.
— А может быть, их будет столько, — предположил Рассел, — что вам обоим хватит: тебе голубую, а ей красную.
— В таком случае у нас будет две красные. Она ни за что не даст мне взять голубую. Этот цвет кажется ей слюнявым.
— Кто-нибудь из вас пробовал прикинуть? — спросил Гаррисон. — Могут ли пришельцы на самом деле изготовить столько машин? У нас когда-нибудь была достоверная цифра, сколько их может быть на Земле?
— Насчет достоверной цифры я не знаю, — сказал Рассел, — но несколько тысяч, по-видимому, есть. Кэти сказала, что три пришельца за неделю, даже меньше, сделали больше сотни машин. Ну, пусть неделя, пусть будет ровно сто. Больше тридцати в неделю получается на одного. Умножь на пять тысяч пришельцев — получается сто пятьдесят тысяч машин в неделю. Может оказаться даже больше, но и так полмиллиона в месяц набежит.
— У нас населения двести пятьдесят миллионов, — сказал Гаррисон.
— Так не каждому же нужна машина. Из двухсот пятидесяти миллионов младенцев сколько? И несовершеннолетних? Им никто машин не даст. А еще не забывай малышей-пришельцев, что подрастают у нас. Через год, а может, и через полгода, они тоже смогут делать машины. Насколько я помню, ребятишек пришельцы рожали пачками. Скажем, у каждого пришельца в среднем по десять ребятишек. Где-то через год они станут выдавать по несколько миллионов машин в месяц.
— Верно, — сказал Гаррисон. — Верно. Похоже, что это на самом деле может получиться.
— А потом, — сказал Гоулд, — они начнут делать пиво. С пивом им будет проще, чем с автомобилями. Скажем, по ящику в неделю на каждого взрослого мужского пола. Мне бы ящика в неделю хватило, пожалуй.
— А еще жареные сосиски и соленое печенье, — добавил Рассел. — Если уж пиво, то придется им и закуску делать. Иначе какое же пиво…
Зазвонил телефон, Энни подняла трубку.
— Джонни, это тебя. Ко второму аппарату.
Гаррисон нажал кнопку и взял трубку.
— Гаррисон. Редакция репортажа.
— Это Портер вас тревожит. Из Белого дома. Я уже звонил вам сегодня.
— Да, я помню. Чем могу быть полезен?
— Мисс Фостер случайно нет поблизости?
— Сейчас посмотрю.
Он поднялся и увидел Кэти за столом. Он помахал трубкой над головой и рявкнул:
— Кэти! Тебя! Возьми вторую трубку!
Глава 48
Лес
Нортон притормозил каноэ несколькими ударами весла, глядя на картину, открывшуюся за поворотом. Там, прямо перед ним, над густой сочной зеленью сосен вздымались пять прямоугольных черных башен.
«Пришельцы», — сказал он себе. Но что делать пришельцам в этом медвежьем углу? Однако, чуть подумав, он сообразил, что это вовсе не так уж и странно. Наверное, немало больших черных ящиков приземлилось в таких местах, где их трудно найти.
Он рассмеялся про себя и направил каноэ к берегу сильными резкими гребками. Солнце уже садилось, и он искал место для ночлега. «Это место ничуть не хуже любого другого», — подумал он. Сейчас он вытащит каноэ на берег и пойдет посмотреть на пришельцев. А потом разведет костер и устроится на ночь… Он с удивлением обнаружил, что присутствие пришельцев его радует. «Что-то в них есть симпатичное, — подумал он, — словно добрых соседей встретил, которых не рассчитывал застать».
Он вытащил каноэ на пологий галечный берег и направился через лес в сторону пришельцев. Теперь он думал о том, что не удивительно найти их в таком уединенном месте — удивительно другое. Удивительно, что нет никакого шума. Они явно не валили и не глотали деревья. Скорее всего, уже насытились целлюлозой, наделали малышей и теперь попросту отдыхают, закончив все дела.
Он вышел на открытое место, расчищенное пришельцами, и резко остановился в изумлении. Прямо перед ним стоял дом. Какой-то очень странный дом — кособокий, пьяно валившийся на одну сторону, — как будто строитель схалтурил и бросил его не доделав. Сразу за ним стоял еще один. У этого углы были ровные, но все равно что-то было не в порядке. Нортон не сразу сообразил, в чем дело, потом понял: окон не было.
А позади домов стояли пришельцы, так близко друг к другу, что производили впечатление группы зданий в деловом центре какого-нибудь города.
Нортон стоял в замешательстве. Ни один нормальный человек не стал бы забираться в такую глушь, чтобы построить два дома, а потом бросить их и уйти. Ни один строитель не стал бы лепить один дом кособоким, а другой без окон. Но даже если бы нашелся такой чудак — здесь же не было дороги, чтобы возить материалы на эту площадку!
Сосны тихо перешептывались на ветру. По ту сторону открытого пространства, на котором стояли эти странные домики и группа пришельцев, промелькнула на фоне густых зеленых крон небольшая, яркая птица. Кроме ветра, шумевшего в соснах, и этой мгновенной яркой вспышки — птицы, ничто не нарушало окружающего безмолвия и покоя. Тишина и гнетущая торжественность девственного леса подавляли все чувства, даже удивление по поводу присутствия пришельцев и этих непонятных домов.
