Владимир Немцов - Когда приближаются дали
Васильев уже хотел было идти домой, но тут появился запыхавшийся Литовцев.
- Вот вы где, Александр Петрович! А я вас по всему строительству ищу. Приятная новость. Я дал в Москву телеграмму. Послезавтра приезжает товарищ Пузырева.
- Кто она такая?
- Неужели не встречались? В институте личность достаточно известная, кандидат наук. Работает у меня пока младшим научным сотрудников.
- Меня в данном случае не степень ее, не звание интересуют. Что она умеет делать?
- Очень знающий человек. Последнее время работала с Дарковым. Новый рецепт они, наверное, вместе разработали. Во всяком случае, в водных растворах она разбирается лучше меня. Я же не бетонщик. - Последнюю фразу Литовцев процедил презрительно.
Васильев подумал, что Литовцев поступил тактично и умно. Он избавил начальника строительства от необходимости вызвать специалиста, который в большей мере знаком с новым предложением Даркова, чем бывший его соавтор.
- Очень хорошо сделали, Валентин Игнатьевич, - искренне поблагодарил Васильев. - А не отложить ли нам испытания на денек-другой? Подождем вашу Пузыреву... А?
- Думаю, что это разумно.
В степной тишине чуть слышно плыла девичья песня. Васильев и Литовцев молча шагали по тропинке, что проходила возле "мертвого сада", и изредка обменивались репликами о предстоящих испытаниях.
- Молодежь не спугните, - понизив голос, сказал Литовцев, глядя в просвет между деревьями, где рядом, плечо к плечу, сидели Надя и Алексей. Позавидуешь!
Васильев прибавил шаг и, отойдя подальше, проговорил:
- Боюсь, как бы Алексей голову не потерял.
- По моим наблюдениям, ей это тоже грозит. Но такой невесткой я бы гордился. Девушка с образованием. Работает в исследовательском институте. У нее все впереди. Глядишь, степень получит. Научные труды. Прекрасная жена для Алеши! - вздохнул Валентин Игнатьевич. - Вы бы поговорили с ним...
- О чем? - резко спросил Васильев. - Сказать, что у нее хорошее будущее? Я вижу, что люди они разные, но и об этом говорить не могу.
- Странный человек вы, Александр Петрович, - приподняв шляпу, как для приветствия, удивленно проговорил Валентин Игнатьевич. - Неужели вы ничего не хотите сделать, как говорили латиняне, "про домо суа", то есть в защиту своего дома? Неужели вы не поможете сыну найти свое счастье? Ведь ему самому это сделать гораздо труднее, чем его сверстникам, выросшим дома.
Васильев нервно передернул плечами. И чего этот непрошеный советчик лезет не в свои дела? Что он за человек? Васильеву уже не раз становилось очевидным, что дела, порученные Литовцеву директором института, Валентин Игнатьевич устраивает лишь ради собственных сугубо личных интересов. И где-то в глубине души возникало недовольство собой: слишком рано он поверил Литовцеву. Ведь его поездка в Сибирь на стройку лишь козырная карта, умело используемая в игре, а телеграмма насчет Пузыревой - вынужденный ход, продиктованный отнюдь не благородством. А история с прибором? Вряд ли это была обыкновенная ошибка, в которой Литовцев потом признался. Слишком уж горячо он настаивал на необходимости отложить испытания. Все это говорило о том, что нельзя слепо верить Литовцеву. Пожалуй, было бы лучше, если бы он уехал. Но можно ли надеяться на Пузыреву, хотя она и работала над новой рецептурой?
Лишь сейчас понял Васильев, что все эти дни, не ставя перед собой сознательно такой задачи, он постепенно узнавал Валентина Игнатьевича. Ведь Литовцев любил выражать собственное мнение не только по техническим вопросам.
Вопросы воспитания молодежи, вопросы морали, семьи, брака, поведения в обществе - здесь Валентин Игнатьевич считал себя высшим судьей. Еще бы! Он создал крепкую, весьма благополучную семью, дети воспитаны в страхе и повиновении, за столом не разговаривают, умеют держать себя при гостях. Аллочка и на виолончели играет, преуспела и в английском. Ребенком ходила в группу к англичанке. Сейчас учится в балетной школе. Юра заканчивает университет, водит машину, теннисист. Слава богу, на семью Валентин Игнатьевич не может пожаловаться. Если вспомнить все высказывания Валентина Игнатьевича, то в основном они касались именно этого круга вопросов, и перед Васильевым постепенно обнажалась вся нехитро замаскированная обывательская сущность "воспитателя"...
Так, обламывая листья у белого тугого кочана, можно добраться до кочерыжки. И Васильев, думая об этом сравнении, решил, что для пользы дела надо обламывать листья, не дожидаясь, когда их хватит мороз и когда они сами отпадут, гнилые и ненужные.
Глава десятая
КОГДА РУШИТСЯ ПОТОЛОК И КОГДА ПОДЛОСТЬ НЕНАКАЗУЕМА
Итак, Надя дождалась дня, когда ее телеконтролеры оказались необходимыми. С Димкой она по-прежнему не разговаривала. Алексей сказал ей о сломанном переключателе и о том, что отец хочет перевести его на другую работу. "Кто наябедничал насчет переключателя? Конечно, Димка, - решила Надя и ещё больше на него разозлилась. - Вот до чего ревность доводит, даже совесть потерял!"
Испытания начались рано утром. По собственной инициативе Надя взяла Алексея в помощники и делала вид, что обойтись без него не может. Десятки раз она гоняла его по лестнице стройкомбайна, заставляя то поднять, то опустить аппарат, то изменить угол наклона объектива. Алексей понимал ее с полуслова, радовался, что занят делом, хотя попросту был у Нади мальчиком на побегушках.
Багрецов управлялся один. После того как Алексей ответил, чему его учили за границей, что показалось Димке насмешкой, уже не хотелось прибегать к его помощи. Пусть с ним занимается Надюша.
- Начнем, пожалуй, "ин оптима форма", так сказать, по всем правилам, весело проговорил Литовцев, подходя к Васильеву. - Коллега Пузырева задержалась, как гласит телеграмма, "по семейным обстоятельствам", но с химией как будто все в порядке.
Под напускной веселостью Валентин Игнатьевич прятал глубокую тревогу. Еще с вечера под наблюдением лаборантов была приготовлена жидкая масса Даркова. Сам Валентин Игнатьевич проследил, чтобы цистерну с раствором опечатали и возле нее поставили охрану. Эту предосторожность Васильев считал излишней, но подчинился настоятельной просьбе Литовцева.
- Ничего не поделаешь, Александр Петрович, - криво улыбался Литовцев. Обстановка требует. А кроме того, я хочу оградить интересы, моего друга, Григория Семеновича Даркова. У него оказался инфаркт. Вы представляете себе, что будет, если он узнает о неудаче?
- О неудаче вы напоминаете уже который раз, - хмуро заметил Васильев. Поверьте, что с этим настроением работать трудно. Должна быть уверенность, иначе все прахом пойдет.
С улыбкой превосходства на припудренном после бритья лице, в теплом пальто, велюровой мягкой шляпе, закутанный шарфом, чтобы не простудить горло, смотрел Валентин Игнатьевич на бегающего от стройкомбайна до пульта управления охрипшего Васильева в белесом от цементной пыли брезентовом комбинезоне, с покрасневшими от утреннего холода руками, - человека, славе и карьере которого сегодняшние испытания ничем не грозили.
