Николай Эдельман - Ночь в городе
- Если возможно, да минует меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, но как ты, - сказал Джери.
От соседнего столика доносились смешки; одна из девок расположилась в кресле вниз головой; её ноги перевешивались через спинку кресла, юбка задралась, и один из мужиков гладил девку промеж ног. Эрвин громко сказал:
- Трахаться здесь начнете - на улицу выгоню. У меня не бордель.
В ответ одна из девок рассмеялась и произнесла уже совсем пьяным голосом:
- Ну, на чей ... пойти? Идем, миленький, - она поднялась с кресла, потянула одного из мужчин за руку, но не удержала равновесия, грохнулась на пол и взвыла, сначала громко, потом тише, и так и осталась лежать на полу, лицом в пыли, тихонько подвывая. На улице раздались, быстро приближаясь, выстрелы. Герц сунул руку в карман и нащупал рукоятку пистолета. На тротуаре перед дверью появился человек. Он ожесточенно отстреливался, но протрещала автоматная очередь, и человек покачнулся, вскрикнул, выронил пистолет, схватился за пробитый живот и упал; в полукруге света осталась только его нога в ботинке. Потом в двери возник другой - в блестящем черном облегающем комбинезоне и с автоматом в руках. Он потрогал ногой убитого, заглянул в дверь, вошел, выставив дуло перед собой, постоял несколько секунд над все ещё лежавшей на полу проституткой, и хлопнул ладонью в черной перчатке без пальцев по стойке.
- Виски! - потребовал он и, получив стакан, выпил одним залпом. Затем огляделся и сказал, показывая дулом автомата на Марго:
- Что вы с этой шлюхой возитесь? Шлепнуть её, и вся недолга! - он обращался скорее к Герцу, потому что девушка сидела рядом с ним.
- Это не твое дело, - ответил как можно более твердо, но внутренне содрогаясь, Леонид.
Тот хохотнул и сделал вид, будто собирается нажать на курок, потом бросил на стойку несколько монет и вышел наружу, сказав напоследок:
- Увижу её на улице - пристрелю!
Взревел мотор, и мимо двери пронесся набирающий скорость мотоцикл. Леонид выпил рюмку водки, чтобы прийти в себя и погладил побелевшую и сжавшуюся девушку по плечу.
- Весело у вас, - сказал он преувеличенно бодро. - И вам здесь не бывает страшно?
- Я привык, - сказал Эрвин. - Какой смысл жить, каждую минуту думая о смерти? Я и не думаю. А мое заведение пока что пользуется неприкосновенностью, - внезапно в его руке оказался пистолет, и он выпалил в дверной проем. Леонид успел увидеть черное существо, нырнувшее обратно во тьму, которая его и породила.
- Крыса, что ли? - спросил он. - И крысы у вас веселые.
- Да, - подтвердил Реджинальд. - Крысы хоть куда.
- Весь мир сошел с ума, - произнес Герц. - И ваш город тоже. Впрочем, оно не удивительно. Время сейчас такое - сумасшедшее. И лучше не будет.
- Считаете, что будет хуже? - спросил бармен.
- Конечно, будет хуже. Все ещё впереди.
- Но может, все ещё наладится? Ведь есть благоприятные тенденции.
- Да, многое изменилось за пять лет. Но неизвестно, чего больше плюсов или минусов.
- Реформы начались слишком поздно, - сказал Реджинальд. - Мы имеем то, что и должно было произойти благодаря деятельности старой системы.
- Не о том речь, какая чему причина, а о том, что у нас реально существует. Нынешнее руководство просто недееспособно и не в состоянии справиться с ситуацией. Своими колебаниями, нерешительностью и идиотскими указами оно только роет себе могилу, в которой скоро и окажется. В прямом смысле. Тем более верхи настолько погрязли в коррупции, настолько приросли к своим местам, что добровольно никто из них не уйдет, хоть это может стоит им жизни. Только они этого не понимают. Вечное заблуждение власть имущих накануне потрясения - возьмите любую революцию: верхи ни за что не желают расставаться с властью и слепо продолжают идти к пропасти. И в один прекрасный день народу это надоест, и он поддержит какого-нибудь генерала, который скажет: "Не надо вам вашей свободы, если жрать нечего, лучше тогда обратно тоталитаризм." Но дело-то в том, что к старому вряд ли вернется. Экономика уже развалилась, и я не верю, что сейчас можно вернуть жизненный уровень к тому состоянию, в котором он был пять лет назад. А что в результате? Бунт. Боюсь я, ждет нас ещё одна рреволюция.
- Ну и прекрасно! - Реджинальд налил по новой. - Выпьем за революцию!
- Чего тут прекрасного? Любая революция - это грязь и кровь, кровавая грязь и муть, поднимающаяся со дна людских душ и вскипающая на валах истории. Заметьте - во время всех великих потрясений все самое мрачное и темное, что только есть в людях, поднимается наверх и выплескивается наружу. Да от нас первых ничего не останется, захочет победивший народ отсеять из своих рядов слишком умных, и готово. А потом - гражданская война. А что такое гражданская война в ядерной державе, я не знаю и знать не хочу, - Леонид сделал ещё глоток, чувствуя, как пухнет, будто набивается ватой, голова, и продолжил, - Народ наш мрачен и темен. Если нет у нас демократии и свободы - значит, не хочет он её, не заслужил, не дорос. Разрушать он готов, а строить - черта с два, ломать - не делать! Возрастание энтропии, будь она проклята... Вспомните все великие революции - чем они кончались? Разгулом темных страстей, гильотиной, красным, белым, черным и серо-буро-малиновым террором, и причем моря крови проливали обыкновенно самые революционные элементы, и получалось такое, что если бы кто знал, к чему все дело придет, то он ни за что бы эту революцию не начинал! Ну, и потом - неизбежная реставрация. Бузили, бузили, а что толку? Нет, господа, за идеи других не убивают, за идею извольте сами жизнь отдать. А иначе никак нельзя. Идея сама потому что исчезнет.
- И не бойтесь убивающих тела, души же не могущих убить, - сказал Джери.
Герц продолжил:
- Добро, к сожалению, обладает тем свойством, что с первого взгляда оно вроде бы не может победить зло. Потому что когда оно сжимает, так сказать, кулаки, чтобы эффективно бороться со злом, то немедленно перерождается в это же самое зло. Именно поэтому демократию и вообще Светлое Будущее на крови построить невозможно.
- А как же тогда? Демократия все-таки в мире существует, пусть урезанная, но как-то ведь её построили? - спросил Реджинальд.
- А вот не угодно ли самим пострадать за собственные идеи, только так.
- По-моему, вы слишком пессимистично настроены, Леонид, - сказал Реджинальд.
- Нет, отчего же, напротив, я - оптимист, потому что все-таки верю, что в конце концов что-нибудь у людей да получится. И будет Царствие Небесное на Земле.
- Вы так считаете?
- Сейчас я вам попробую изложить свое мировоззрение. Глядите - сейчас вроде бы мир гораздо цивилизованней, чем раньше - всеобщая борьба за права человека, развитая демократия, успехи медицины, культура и компьютеры. Но с другой стороны - две мировые войны, каких не знала история. А одна Хиросима чего стоит - и устроили её, заметьте, граждане самой передовой, самой демократической в мире страны. А Освенцим? Это откуда? А Пол Пот и Папа Док - как они выросли на нашей просвещенной почве? Пол Пот, равно как и небезызвестный император Бокасса, оба, кажется, в Сорбонне учились. Да наше столетие было самым кровавым за всю историю человечества! Прогресс, черт возьми. Эн-тэ-эр. Но вы не заметили, кстати, что прогресс этот приобретает какие-то уродливые, болезненные формы? Взять хотя бы чудовищные, просто пугающие темпы развития. Лет через двадцать, если так дальше пойдет, любая новинка будет устаревать через пять минут после изобретения. И вообще складывается впечатление, что люди строят на Земле эдакую гигантскую Машину, такой сверхкомпьютер, и рано или поздно окажутся бесполезными и ненужными живыми придатками к этому механизму. А все возрастающая и грозящая затопить нас лавина информации? Чем дальше мы идем, тем больше проблем возникает. Побороли чуму и оспу - появился СПИД. Покончили с холодной войной - стали поговаривать о возможной мировой войне по линии север-юг. И ведь в самом деле, прогресс прогрессом, но наверно две трети человечества как жили тысячу лет назад, так и сейчас живут, и не знают, что Земля круглая. Да в конце концов, что происходит с человечеством поднимается ли оно на сияющие вершины цивилизации или готово скатиться в бездонную пропасть войн и насилия? - Герц обнаружил, что орет во весь голос и стучит по столу пустым стаканом. Он помотал головой, чтобы прийти в себя. - Бр-р... Да, и у нас вот... Впрочем, пардон, об этом я уже говорил. Короче, везде плюсы и минусы! Думал я - думал, и решил, что нет у нас ни прогресса, ни регресса, что никуда мы не движемся, а стоим ровнехонько там, где нас Господь поставил в начале мироздания - в нуле, и сумма добра и зла равна нулю, хотя абсолютное количество того и другого со временем прибывает. Теперь посмотрим - а нельзя ли нам все-таки каким-нибудь способом избавиться от зла? Ну, во-первых, сразу видно, что зло без добра существовать не может, равно как и добро без зла. Они - два конца одной палки. Можно ли вообразить палку с одним концом? В каком-то смысле зло есть даже непременное дополнение к добру - потому что добро, бездействующее перед лицом зла, перерождается в него, более того, добро само утверждает себя через борьбу со злом, а значит, зло для того и создано, чтобы добро боролось с ним и существовало через эту борьбу!
