Генрих Эрлих - ЗАГАДКА НИКОЛЫ ТЕСЛА
Вчерашним утром все представлялось по-иному. Проснулся он в удивительно бодром состоянии духа. Было какое-то необычное ощущение начала новой жизни. Неожиданное увольнение воспринималось уже не как трагедия и даже не как досадная неприятность, а как необходимый этап перехода к «новой реальности». Именно это выражение и пришло ему тогда на ум, он еще очень подивился, потому что никогда его не использовал, более того, ко всем этим «новым реальностям», «новым уровням сознания» и тому подобной «новизне» он относился скептически и шарахался от них, как черт от ладана.
Он проверил электронную почту. Послание от вчерашнего корреспондента, как бишь его, да, Фрэнсиса, Фрэнсиса Клиффорда. Традиционное американское «You are welcome!», номер телефона вместо подписи и три пришпиленных файла, три карты с нанесенным маршрутом. Зачем так много? Вполне хватило бы одной, с планом Санта-Фэ, где проживал этот самый Фрэнсис. Уж до Санта-Фэ он как-нибудь бы и сам добрался, для этого ему даже карты не нужно, ездил и не раз по этой трассе.
У них это называется близко! В приличных европейских странах на такие расстояния - только самолетом. На крайний случай - скоростным поездом, не российским скорым, а именно что скоростным, под триста. Но этот Фрэнсис, похоже, не сомневался, что он поедет именно на машине, ишь как вычертил маршрут: от северо-восточного угла их университета по Сансету в сторону Пасадены, потом по 210-му до 15-го. И в спешке, видно, залез линией на территорию университета, прямо на третий паркинг, где, так совпало, Саров держал свою машину.
Это уж он потом сообразил, зачем были нужны три карты. Чистая психология! Ведь ADT ездил же он по этой трассе, а все равно купился. Две крупномасштабные карты съели расстояние на третьей, казалось, вот выедешь из большого Лос-Анджелеса, проедешь немного, и ты в Санта-Фэ, вот там, в незнакомом городе, придется покрутиться. Лишь проезжая Викторвилль, Саров понял, что до Санта-Фэ он добрался бы разве что к полуночи, да.и то если не пить, не есть и все время жать педаль газа до полу.
Но в Санта-Фэ он не спешил. По дороге у него было еще одно дело, которое никак нельзя было откладывать. А с учетом предощущения начала новой жизни, так тем более. Кто знает, куда его эта новая жизнь зашвырнет, так и с сыном повидаться не успеешь. А когда еще представится такая возможность - who knows, как говорят в Америке. Именно им в нос…
Таньке он нарочно не стал звонил заранее, с нее станется услать куда-нибудь парня, а потом рассыпаться в притворных сожалениях: ах, какая незадача, ах, как Ромочка расстроится, я ему и говорить не буду, чтобы не расстраиваться, он ведь так редко видит отца, позвонил бы раньше, хотя бы за две недели, мы бы все переиграли, но Ромочка очень бы расстроился, если бы не смог поехать… Куда поехать? Да какая разница, Танька бы придумала, у нее это ловко выходит. К ланчу добрался до Йермо, доехал почти до самого их дома, только тогда позвонил. «Ах, какая незадача! Ах, как Ромочка расстроится!» - ответил Тань-кин голос. Он, конечно, сьездил в школу, уточнил, что баскетбольная команда, куда входил запасным Роман Сароу, уехала на матч куда-то под Лас-Вегас, вернутся поздно вечером в воскресенье. Он тяжело вздохнул: от судьбы не уйдешь! Вновь набрал Танькин номер. В дом она его не пригласила, да он бы и сам не пошел. Встретились на нейтральной территории, в кафе. Поговорили, о сыне, естественно. Обошлось без обычных Танькиных наездов и упреков, и вообще она показалась ему какой-то пришибленной. Или у них тоже что-то случилось в черную пятницу? Только подумал, как сразу у него с языке и полилось: и о вызове к Большому боссу рассказал, и о том, как в кафе напоследок с коллегами посидели, и о том, что с работой сейчас полная жопа, когда устроится и устроится ли вообще - вилами по воде писано. Танька пригорюнилась, и не только из-за алиментов. Ничего, мы потерпим, сказала она и больше к этому не возвращалась. У тебя заначка-то есть, спросила она без всякой задней мысли. Нет, ответил он искренне. Плохо, сказала она, очень плохо, я бы тебе дала в долг, да мы сами в долгах как в шелках. Давай, говорит, отъедем куда-нибудь в сторонку, курить хочется, сил нет, а здесь нигде нельзя. Выехали за город. Много времени это не заняло. Ну и дыра, думал Саров, следуя указаниям Таньки, сонный городишко, с тоски тут подохнешь. Со всеми местами, где они жили, пока были вместе, и сравнивать нельзя, небо и земля, а уж о Лос-Анджелесе и говорить нечего, Таньке бы там понравилось.
Пришел ее черед изливать душу. За два года, что они прожили врозь, много всякого накопилось, за отсутствием подруг все это вылилось на Серова, далеко не лучший объект для признаний. Он бы мог, конечно, позлорадствовать: за что боролась, голубушка, на то и напоролась. Но не злорадствовал, все ж таки она. Танька, своя, какая-никакая. И сын у них, а с ним, как водится, проблемы, у него трудный возраст, у детей всегда трудный возраст. А что ее Юджин - козел, так это он и так знал, даже не будучи с ним знаком. Что брать с торговца автомобилями? Подержанными автомобилями, без всяких на то оснований добавлял всегда Саров, желая еще больше принизить преемника. Он, по словам Таньки, в религию ударился. Они тут, в Америке, все на этом двинутые. Не так, как в России, где верят не столько в бога, сколько в высшую справедливость. Эти же верят как-то прямолинейно, буквально, от а до я, или уж скорее до z. верят в Парня наверху, верят, что Он следит за всеми их делами и раздает пряники за хорошее поведение, верят, что они - богоизбранный народ, и загробную жизнь. черт их побери, верят в самом что ни есть каноническом варианте, с райскими кущами, с прогулками под ручку с Большим боссом и вечным блаженством. И ладно бы просто верили, это, в конце концов, их личное дело, но ведь они эту веру другим навязывают, и весьма агрессивно. Даже американские коллеги-физики бросали на него укоризненные взгляды, когда он позволял себе высказывания, которые можно было счесть атеистическими. С ума они, что ли, сошли? Или их так затюкали? Впрочем, эти проповедники кого угодно затюкают. Особенно если их слушать. Американцы слушают. Или сами в проповедники подаются. Вот как Танькин Юджин. Но проповедует он не с телеэкрана, а. можно сказать, в пустыне, то есть в их городишке. Судя по специфическому раздражению, прорывающемуся в Танькином голосе, на это уходит весь его пыл. «В каждом проповеднике живет несостоявшийся торговец подержанными автомобилями», - вспомнил Саров слышанную где-то сентенцию. Танька, как водится, глубину мысли не оценила, даже немного обиделась: он состоявшийся, просто у него сейчас временные трудности, как у всех. Они немного поспорили, но беззлобно. Расстались вечером, по-доброму, Серов даже удивился, насколько мирно прошла их встреча, глядя вслед идущей к дому Таньке, он вдруг осознал, что она принадлежит другой, прошлой жизни. Что ему с ней делить? Что доказывать?***