Клиффорд Саймак - Игра в цивилизацию: Фантастические рассказы
— Не есть куставров мы не можем,— сказал Вебер,— Другой пищи просто-напросто нет. Как и обратного пути.
— Я подозреваю,— проговорил Кемпер,— что для нас все в прошлом. Ракета улетела, и мы на нее опоздали.
— Надо немедленно стартовать,— сопротивлялся я,— и моя диетическая сумка...
Закончить фразу мне не удалось: все начали смеяться, как сумасшедшие, толкаясь и хлопая меня по спине.
Я молча стоял, опустив глаза долу. Их смех, вызванный моей непредвиденной шуткой, больше напоминал разрядку после нервного перенапряжения.
— Спасибо,— сказал Кемпер,— твоя сумка не решит основной проблемы; бактерии сидят внутри нас! И еще — диетической сумки на всех не хватит.
— Стоит попытаться,— возразил я.
— Подождем,— прервал нас Парсонс,— Тем более что иного выхода нет. Да и лихорадка может оказаться временной реакцией организма на перемену диеты.
И все дружно закивал и внушая себе, что он прав.
Но Фуллертону лучше не становилось. Вебер взял для анализа кровь у животных. Количество бактерий оказалось столь же высоко, как и у Четырехглазого.
Вебер ругал себя последними словами:
— Мне следовало давно догадаться, что пробы крови необходимо брать каждый день!
— Что бы это изменило? — спросил Парсонс,— Единственный источник калорий — куставры. Выхода нет.
— Будем надеяться, что дело не в бактериях, ведь животные чувствуют себя прекрасно. А наш дорогой Четырехглазый мог подхватить что угодно.
Лицо Вебера слегка прояснилось.
— Возможно, вы и правы.
Несколько дней томительных ожиданий ни к чему не привели — Фуллертон находился все в том же состоянии.
И вдруг, в одну из ночей, он исчез.
Оливер, дежуривший около него, ненадолго вздремнул. Парсонс, охранявший лагерь, не слышал ни звука.
Утром мы отправились его искать — далеко уйти в таком состоянии он явно не мог. Но поиски не дали результатов. Хотя мы наткнулись на шар непонятной консистенции, белого, почти полупрозрачного цвета, четырех футов в диаметре. Он лежал на дне небольшого овражка, скрытый от любопытных глаз, как будто специально спрятанный в этом месте.
Мы осторожно потрогали его, несколько раз перекатили с места на место, пытаясь определить, из чего он слеплен и как мог попасть сюда. Но поскольку мы отправились на поиски Фуллертона, шар пришлось оставить в покое. Найдем Четырехглазого — вернемся к загадочному шару.
Вечером, возвратившись в лагерь с пустыми руками, мы обнаружили, что лихорадка началась и у животных — их трясло, как не знаю что. Вебер работал с ними, не имея ни секунды для отдыха. Мы чем могли ему помогали. Анализы крови показывали, что содержание бактерий достигло невероятного уровня. Вебер несколько раз производил вскрытия, но фактически не заканчивал их: он разрезал шкуры, вскрывал брюшную полость, заглядывал внутрь и тут же выбрасывал животных в ведро, даже не пытаясь продолжить обычное патологоанатомическое исследование. Я видел его напряженное лицо в те моменты, когда его рука зависала над ведром с тушкой животного, но, кроме меня, никто не обращал на Вебера никакого внимания. Ребята выглядели измотанными. Я попытался выяснить у Вебера подробности вскрытий, но он грубо оборвал меня на полуслове.
Вечером я отправился спать раньше обычного — с полуночи начиналось мое дежурство. Не успел я глаз сомкнуть, как меня разбудил зловещий гул, от которого волосы встали дыбом. Я вскочил с постели. Оказалось, что уже ночь, и я долго шарил в темноте, пытаясь найти ботинки. Кемпер вылетел из палатки как пуля.
С животными что-то происходило. Дико крича, они пытались вырваться наружу, грызли прутья, кидались на них, ослепленные яростью.
Вебер метался от клетки к клетке со шприцем в руке. Прошло несколько часов, прежде чем нам удалось напичкать животных успокоительными и мы снова смогли позволить себе улечься. Нескольким животным все-таки удалось убежать.
Ребята разбрелись по палаткам, а я, с ружьем на коленях, остался дежурить. Но уже через несколько минут я встал и начал прогуливаться вдоль клеток — недавний концерт вызвал во мне столь сильное возбуждение, что сидеть я не мог.
Для меня было совершенно очевидно, что исчезновение Фуллертона и желание животных вырваться из клеток — взаимосвязанные события. Я вспомнил рассуждения Кемпера о защитном механизме, о том, что он отсутствует у куставров. Но может быть, сказал я себе, этот механизм есть — и он ловко обманывает нас. Механизм, столь неожиданный для человеческого разума, что мы не готовы к его пониманию.
Утром, когда парни начали просыпаться, я забрался в палатку и растянулся на койке, чтобы немного вздремнуть. Измученный вчерашними событиями, я проспал десять часов. Разбудил меня Кемпер.
— Да поднимайся же, Боб,— устало произнес он,— Вставай, бога ради.
Темнело. Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь неплотно запахнутую дверцу палатки. Кемпер выглядел измученным и постаревшим, как будто мы расстались с ним не вчера вечером, а несколько лет назад.
— Животные покрылись оболочкой.— Он вздохнул.— Теперь они напоминают коконы...
Я сел, не дослушав его.
— Тот шар в овраге!
Кемпер молча кивнул.
— Фуллертон?!
— Для того я тебя и разбудил. Мы решили взглянуть на него.
Мы отыскали шар с наступлением темноты. Местность оказалась на редкость ровной, и наш овражек затерялся. Шар, расколотый на две половины, напоминал скорлупу яйца, из которого только что вылупился цыпленок. Темнота все сгущалась, а перед нами, поблескивая в тишине звездного неба, лежали две половинки шара — «последнее прощай», начало новой, пугающе чужеродной жизни.
Я подумал, что следует, как на похоронах, что-нибудь сказать, но мозг мой был пуст, а язык прилип к пересохшим губам.
Мы внимательно осмотрели землю вокруг «яйца» и нашли следы существа, выбравшегося из него. Это были следы новоиспеченного куставра.
Мы молча поплелись в лагерь.
Кто-то зажег лампу. Все стояли, не в силах поднять глаза от земли, понимая, что наше время истекло и отрицать увиденное в овраге — глупо и бессмысленно.
— Шанс остался только у одного из нас, — начал Кемпер, нарушив долгую, пугающую тишину. Голос его, как ни странно, звучал спокойно и уверенно.— Боб, ты должен улететь немедленно. Кто-то ведь обязан вернуться на Кэф и сообщить, что здесь произошло.
Он посмотрел на меня долгим пристальным взглядом.
— Ну,— резко сказал он.— Отправляйся! Что с тобой?
— Ты был прав,— прошептал я,— когда рассуждал о защитном механизме, помнишь?
— Теперь-то мы знаем, что защитный механизм существует...— согласился Вебер.— Лучшего защитного механизма невозможно даже представить. Ведь он неодолим. Фауна планеты не пытается воевать с нами, она просто адаптирует нас, преобразует в себе подобных. Неудивительно, что на планете существуют одни куставры, неудивительно, что экология предельно проста. Шагнув в этот мир, вы попадаете в ловушку. Стоит только сделать глоток воды, сжевать стебелек, отведать кусочек мяса.
