Владимир Дрыжак - Поллитра бытия (Читочек искупления)
Поползновения ключа возвратили инспектора из мира фантастики, где одовременно существуют свобода, равенство, братство, Главное Управление Лагерей, полная демократия, масса президентов, талоны на сахар, душманы, интернационалисты, парламентарии, освоение космоса, общечеловеческие ценности, семьдесят пять тысяч танков, Братская ГЭС, братские народы, сталинисты, зеки, развитой социализм, плюрализм мнений, светлое будущее, темное прошлое, пестециды, гербециды, Восьмое Марта, суверинететы, массы, народ, идеалы, очереди, прописка, советы трудовых коллективов, просто советы, советы всех уровней, советы ветеранов и еще многое другое, в мир реальностей, где существуют природа, люди, мысли, совесть и честь. И еще, кажется, Бог, про которого неизвестно, кто он такой.
Инспектор подобрал ключ и некоторое время пристально его рассматривал, пытаясь вспомнить, для чего он предназначался в том, фантастическом мире, а потом, словно бы озадаченный какой-то мыслью, быстро подошел к сейфу, вставил ключ в замочную скважину, осторожно повернул, и резко дернул дверцу на себя. Нет, бутылка стояла на месте как ни в чем не бывало. Но теперь инспектор был абсолютно убежден, что пробка где-то здесь, в сейфе. И он не ошибся. Пробка покоилась в нижнем отделении, рядом с кобурой, в которой находиилось табельное оружие инспектора.
И вот тогда, издав победное рычание, инспектор схватил эту пробку и с остервенением стал навинчивать на беззащитное горлышко бутылки. Та, впрочем, и не сопротивлялась.
- Новое время! - рычал он презрительно, затягивая пробку до упора. - Хрена вам новое время! Было вам новое время хватит. Если после каждого раза устраивать новое - кто же это выдержит?! Не-ет, время у нас будет то же самое, и мир тот же самый. А вот жизнь - она теперь будет совсем другая...
Кому были адресованы эти проникновенные слова - сказать трудно. Вероятно, самому себе. Ибо, кто наш самый злейший враг? Мы сами!
Инспектор ощутил, наконец, боль в разбитых суставах, несколько раз сжал и разжал пальцы, проверяя, нет ли перелома, и уже было собрался поставить бутылку на место, но в этот момент дверь кабинета открылась, и на пороге появился тот, кого он менее всего ожидал увидеть.
"Чекист" остановился в проеме двери, обшарил кабинет взглядом и, убедившись, что лишние свидетели отсутствуют, сделал шаг вперед, плотно прикрыв дверь за собой.
"Теперь возможны осложнения",- вспомнил инспектор. Именно, были возможны. А теперь, вероятно, они наступили, застав инспектора врасплох, как и положено осложнениям.
Да, инспектор был застигнут врасплох, но, однако, не растерялся и сразу отметил несколько обстоятельств. Первое: время позднее, и проникновение в здание райотдела постороннего лица не могло пройти мимо внимания дежурного. Следовательно, либо дежурный нейтролизован, либо ему предъявлен убедительный документ. В любом случае, рассчитывать на него нельзя. Втрое: когда "чекист" стоял в проеме двери, инспектр обратил внимание, что за его спиной не просматривается противоположная стена коридора. То есть, он как будто вынырнул из тумана. Третье: одна рука "чекиста" покоилась в боковом кармане замшевой куртки, а другая правая! - была заложена за отворот той же куртки. Это могло означать что угодно, и, в частности, то, что под мышкой у "чекиста" имеется кобура, а в кобуре - сладкий слоеный пирожок, каковой и будет предъявлен на закуску.
Сделав эти умозаключения, инспектор не суетясь прошел к своему месту, сел, расслабился и только после этого произнес:
- Я вас слушаю очень внимательно. Изложите цель визита. Хотя, лучше бы перенести встречу на завтра - время уже позднее.
- К сожалению, дело не терпит отлагательств, - деловито сказал "чекист", приблизившись к столу.
Он пододвинул стул, уселся и как-то даже задумчиво взглянул на инспектора. Правая его рука хотя и покинула двусмысленное место за отворотом куртки, но ненавязчиво сохраняло активную позицию неподалеку.
- Так я вас слушаю, - прервал молчание инспектор, ставя бутылку, которую до сих пор не выпускал из рук, на край стола.
- Перехожу сразу к сути. Вопрос: для чего вам понадобилось вводить меня в заблуждение? Вместо настоящего Горобца вы подсунули мне какого-то босяка. Где сейчас Горобец?
- Отвечаю: ничего я не подсовывал - вы его сами выбрали. Что же касается Горобца, то его местонахождение мне неизвестно. Можно высказать какие-то предположения, но, полагаю, они вас не заинтересуют.
- Полагаете? - "чекист" презрительно скривился. - Вы полагаете, что у вас имеются основания хоть что-нибудь полагать?
- А почему нет? - раскованно и даже весело поизнес инспектор. - Я ведь свободный человек, почему бы мне, для разнообразия, что-нибудь не положить. Тем более, что видимых препятствий нет. Я, например, полагаю, что в данный момент вы не представляете органы безопасности, но действуете по собственной инициативе.
- Я всегда действую по собственной инициативе. Более того, иногда органы безопасности действуют по моей инициативе.
- Например, в понедельник?
- В понедельник? А что у нас было в понедельник?.. Ах, это... Но, согласитесь, эффектно! Нарыв созрел и прорвался, образовался эпицентр, и теперь от него во все стороны побегут волны... Очень интересный социальный эксперимент!
- Так вы, как я понял, экспериммментатор?
- Я исследователь душ человеческих. Но до сих пор вынужден был действовать исподволь, а вот теперь наступило мое время.
- Но ведь в ваших экспериментах участвуют живые души. Они... приходят в волнение, переживают... Страдают, наконец. Вас это не смущает?
"Чекист" бросил на инспектора удивленный взгляд.
- Смущает? А почему меня это должно смущать? Когда вы бросаете зажженную сигарету в муравейник, разве вас это смущет?
- Я никогда не бросаю сигареты в муравейник. И потом, люди - не муравьи.
- Взгляд на это зависит от высоты положения. Что же касается вас лично, то вы,действительно не бросаете окурки. Зато вы способны бросить бутылку под трактор, не так ли?
"Грехов юности моей не поминай, Господи", - промелькнуло в голове инспектора. И опять он не смог припомнить источник, из которого почерпнул эту фразу. Но всего непонятней было то, откуда "чекисту" мог стать известным данный эпизод из бурной юности инспектора.
- Да, - произнес он смиренно, - был такой грех. Но с тех пор я стал несколько осмотрительнее и не разбрасываюсь бутылками.
- Весьма похвально. Вернемся, однако же, к нашим баранам. Время уже позднее, и пора кончать с этим делом... Скажу вам откровенно: вы попали в очень скверную историю.
- Да? - удивился инспектор. - Интересно, как мне это удалось? Я ведь, почитай, уже целую неделю не выхожу из своего кабинета.
