Журнал «Если» - «Если», 2006 № 12
Пытается сдвинуть его с места.
Наконец ему это удается, камень откатывается в сторону. Странный и не очень приятный сон.
Здесь нет тумана, но все такое же серое.
И почему-то луна тоже серая, среди серых звезд на сером небе.
Запах снова становится невидимой нитью, ведущей в черную дыру на склоне.
Надо бежать за ним, мягко переступая четырьмя лапами.
Тот, кто шел впереди, уже скрылся в черной дыре.
Тимусу страшно, но он ничего не может поделать — ему надо пробраться следом, проскользнуть тихо и незаметно, хорошо, что все это сон, ведь всегда можно проснуться, по крайней мере, так бывало прежде.
В пещере тепло, тот, кто шел впереди, зажег факел и принялся шарить по углам.
Надо где-то притаиться и подсмотреть, что же он ищет.
Одна из лап срывается, он кубарем катится куда-то вниз.
Человек оборачивается, Тимус с ужасом смотрит, как сквозь серую маску проступают глаза, потом нос и рот.
Сон обрывается, Тимус открывает глаза.
Все, как обычно: низкая крыша жилища, в очаге горит огонь.
Он засовывает руку под лежанку, маска для карнавала на месте.
Все спят, Тимус встает и тихо пробирается к выходу.
У двери сидит котоголов, только вот не разберешь какой.
Котоголов вдруг улыбается, Тимусу опять становится не по себе.
Будто эта тварь сидела и поджидала, когда он проснется, а сейчас что-то хочет ему сказать.
Котоголов направляется в ночь, вдруг останавливается и выжидательно смотрит на Тимуса.
И снова уверенно идет в темноту, под высокими яркими звездами.
Тимус следует за ним, даже не пытаясь понять, куда его ведут.
В голове обрывки сна, только вот запах куда-то пропал.
Котоголов сворачивает от жилища в сторону, хорошо виден костер.
Возле него кто-то сидит на корточках.
Тимус начинает догадываться, кто это, и его пробирает дрожь.
— Рассказывай! — говорит ему Старшая Мать, когда он садится рядом.
Котоголов тут же, устроился между ними, положил мордочку на передние лапы и закрыл глаза.
Тимус послушно рассказывает свой сон.
— Запах, — говорит Старшая Мать, — ты можешь вспомнить его?
Тимус пытается, но у него не выходит.
— А ты? — вдруг спрашивает Старшая Мать у котоголова.
Тот открывает глаза и фырчит. Шерсть на загривке топорщится, он оскаливает пасть и показывает зубы.
— Сможешь найти? — спрашивает Старшая Мать.
Котоголов трясет башкой и скрывается в темноте.
— Извини, — говорит Тимусу Старшая Мать, — я была несправедлива к тебе в последние дни.
Тимус ничего не отвечает, он сидит рядом, и его бьет дрожь.
— Замерз! — говорит Старшая Мать и вдруг обнимает его, прижимая к себе.
Тимус не замерз, но он никогда не посмеет сказать Старшей, что ему сейчас страшно.
И рассказать, насколько страшно и отчего.
Хорошо, если в этом виноват только сон.
Сны быстро забываются, и все опять становится на свои места. Ярко светит солнце, голубое небо над головой, привычные лица вокруг.
А не серые пятна, сквозь которые постепенно проступают глаза, нос и рот.
Только вот Тимус догадывается, что дело не в одном сне, пусть даже таком странном.
Что-то происходит, но никто пока не может сказать что.
Из темноты возникает котоголов и ластится к Старшей Матери.
— Ты нашел? — спрашивает та.
Котоголов утвердительно кивает.
Тимус еще ни разу не слышал, чтобы Старшая Мать разговаривала с котоголовами, а те отвечали.
Но этот точно отвечает, Тимус опять начинает дрожать, Старшая Мать еще крепче прижимает его к себе.
— Кто? — продолжает она выспрашивать котоголова.
Зверь пристально смотрит на Старшую, та явно пытается что-то понять.
— Нет, — наконец отвечает она, — этого просто не может быть!
Котоголов молчит, он опять устроился у самого костра и закрыл глаза.
— Повтори! — велит Старшая Мать Тимусу.
Тот не понимает и лишь испуганно смотрит на нее, дрожащий от страха мальчишка неполных четырнадцати лет.
— Сон, — уточняет Старшая, — этот человек из сна…
— У него не было лица, — говорит Тимус, — но потом он обернулся, и из серого пятна возникли глаза…
— Ты узнал его?
— Нет, но мне показалось…
— Кто?
Тимус боится. Если он скажет, то добром это не кончится. Да и потом, он не уверен. Глаза, нос, рот — это еще не все, хотя очень похоже. Только вот… что он там искал?
— Не бойся, — говорит Старшая, — рассказывай!
И Тимус вдруг начинает рассказывать про то, как он вчера пошел за березовой корой, и как наткнулся на Бонзу с Кирдыком, и как те обменивались какими-то странными фразами, которые он совсем не понял…
— В березовую рощу? — спросила Старшая Мать.
Тимус замолк, поняв, что если он сейчас проболтается, то ему несдобровать. Он не должен говорить, что видел королеву карнавала, ведь это запрещено, а он и так уже сказал, зачем ходил за березовой корой.
— Маска котоголова? — Старшая Мать вдруг засмеялась.
Тимусу вдруг стало очень тепло, и он подумал, что Старшая Мать совсем не такая уж грозная, как это ему всегда казалось. И что у нее замечательный и очень легкий смех, вот только смеется она редко, но это можно понять — она ведь должна думать обо всех и обо всех заботиться, а это занимает много времени и сил и, должно быть, очень тяжело!
— Ты хочешь на карнавал… — сказала Старшая.
Тимус лишь кивнул, побоявшись, что если он ответит «да», то звуки его голоса каким-то образом разрушат эту мягкую ночную тишину, и тогда Старшая Мать опять станет грозной и жестокой.
— Если ты поможешь найти мне то место, — продолжила Старшая, — то я разрешу тебе испытать твою маску.
— У меня во сне было четыре лапы, — отвечает Тимус, — и я видел все по-другому…
Старшая Мать опять смеется.
— Ты был котоголовом, — говорит она. — Разве ты еще не понял?
— А разве они думают? — переспрашивает Тимус.
— Думают, — отвечает Старшая, — только мы их не понимаем. Зато ты можешь видеть их мысли во сне…
— А ты? — спрашивает Тимус.
— Не всегда, — говорит Старшая, — чаще я их просто чувствую. Я не понимаю, что они хотят мне сказать, но иногда догадываюсь…
— Но ведь ты только что с ним говорила…
— Нет, — отвечает Старшая, — я с ним не говорила, а просто произносила слова, и тебе показалось, что он их понимал. На самом деле мне трудно сказать, что он захотел нам сообщить, может, он просто ходил ловить хохряков…
— Они на самом деле есть? — спрашивает Тимус.
— Есть! — отвечает Старшая.
