Вячеслав Назаров - Зеленые двери Земли
А песня тосковала, переливаясь в слова:
— Они искали идеального приспособления — и все дальше уходили в лабиринты Изменчивости.
— Они все быстрее изменяли себя — и все ближе и ближе подходили к границам Бесформия, за которыми огонь и хаос.
— Они не могли, не хотели остановиться, хотя догадывались, что час близок.
— Играя с огнем, они надеялись победить природу.
— И свершилось…
Земля летела по орбите, медленно поворачиваясь к солнцу красновато-зеленой выпуклостью гигантского праматерика. Дымчато-желтые облака плыли над ним, скручиваясь кое-где в замысловатые спирали циклонов.
И вдруг в центре материка появилась слепящая белая точка. Она росла и скоро засверкала ярче солнца.
Материк лопнул, как лопается кожура перезревшего плода, и мутное зарево раскаленных недр осветило трещины.
Исчезло все — контуры суши, просинь дрогнувшего океана, — пар, дым и пепел превратили планету в раздувшийся грязно-белый шар, который, как живое существо, затрепетал, пытаясь сохранить старую орбиту.
Раненой Земле удалось сохранить равновесие, хотя катастрофа изменила ось вращения.
Казалось, ничему живому не дано уцелеть в этом аду, в этом месиве огня и мрака, в этих наползающих серых тучах, среди медлительно неотвратимых ручьев лавы и рушащихся гор…
И тогда явилась та, которой суждено было явиться, и имя ей было Дэла.
Из пены волн явилась она и позвала всех, кто остался.
И когда все, кто остался, собрались в одно место, она сказала им слово Истины.
— Позади смерть, впереди море, — сказала она. — Выбирайте!
Все хотели жить и поэтому выбрали море.
— Праматерь живого примет вас, — сказала Дэла, — и пусть идут века.
— Пусть идут века, и пусть покой придет в ваши души, и будет Четвертый Круг — Круг Благоразумия.
— Пусть покой придет в ваши души и сотрет память о Третьем Круге, и только Бессмертные будут помнить все.
— За зеленой дверью запрета пусть спят до времени страшные силы и тайны, которые открылись слишком рано.
— Ибо нет большей ошибки, чем применить знание, которое не созрело, и освободить силу, которая не познана до конца.
— Ибо Равновесие — суть всего живого и жизнь — охранительница Равновесия Мира.
— И когда вы будете здоровы телом и духом, и сильны дети ваши, и беззаботны вновь дети детей ваших, тогда начнется Пятый Круг, Круг Поиска.
— Чтобы соединить вновь разрозненное в единое, разбитое в монолитное. И это будет Шестой Круг — Круг Соединенного Разума.
— А до той поры пусть нерушимо будет Слово Запрета и пусть некоторые из вас будут бессмертны в поколениях, чтобы передать Соединенному Разуму знание Третьего Круга…
10. ПЕРЕКРЕСТОК
Нина устала, очень устала — она потеряла чувство времени и удивилась, взглянув на часы, — там, в мире людей, уже занималось утро.
Она совершенно автоматически выключила «видеомаг» и продолжала сидеть на мраморном троне. И только когда Уисс во второй раз позвал ее, она покорно поднялась, спустилась по влажным ступенькам. Вода приняла тело, стало легче.
Убедившись, что Нина держится за плавник достаточно крепко, Уисс нырнул, и вновь полетел навстречу подземный тоннель — теперь уже вниз, к выходу.
Нина понимала, что времени остается все меньше и меньше, что надо, пока не поздно, задавать вопросы — как можно больше! — иначе не найти ключей ко всему виденному и слышанному. Она мучительно старалась поймать самое главное, но спросила то, о чем почти уже догадалась сама:
— Почему ты уходишь?
— Это воля Бессмертных.
— Но ты же один из них?
— Да. И поэтому я должен подчиниться.
— Ты вернешься?
— Не знаю. Мне надо убедить остальных.
— Убедить? В чем?
Они пронеслись по каменной трубе добрую сотню метров, прежде чем Уисс ответил:
— В том, что люди разумны. В том, что начался Пятый Круг — круг Поиска Равных, Поиска Друга.
Нина заговорила вслух, заговорила горячо, сбивчиво, и голос ее, зажатый маской акваланга, звучал в гидрофонах обиженным всхлипом:
— Уисс, катастрофа в Атлантике — ошибка. Страшная, трагическая. Ты должен понять. Люди не хотели зла дельфинам. Это вышло случайно, пойми. Я… я просто не знаю, как тебе объяснить…
И опять Уисс помолчал, прежде чем ответить:
— Я понимаю. Почти понимаю. Но остальные не понимают. Мне надо их убедить. Будет трудно. Ибо длится Четвертый Круг — круг Благоразумия, в котором народы Дэла нашли покой.
— Уисс, каждый из нас несовершенен. Но мы строим общество, где эти несовершенства будут взаимно уничтожены. Мы называем его коммунизм.
— Я нарушил Запрет, потому что верю в людей.
Они миновали распахнутую золотую дверь и выбрались наконец из недр загадочного острова. Снова приковылял старик осьминог и с ловкостью заправского швейцара прикрыл решетку, завалив вход огромным камнем.
На этот раз заговорил первым Уисс:
— Мы давно уже ищем встречи. Мы помним древний завет — собрать и соединить вместе крупицы разума, рассеянные во всем живом и разобщенные временем.
— Уисс… Уисс, расскажи обо всем — об этом храме, о поющих звездах, о тех, кто приходил сюда, — расскажи!
— Это долго. У меня нет времени.
— Расскажи.
— Ты устала.
— Уисс, прошу тебя!
— Было время, когда мы и люди почти понимали друг друга. Они считали нас старшими братьями, и мы хотели научить их тому, что знали сами. Они строили скалы, пустые внутри, и женщины приходили сюда, чтобы слушать нас. И мы говорили с ними.
— Только женщины приходили к вам?
— Да, только женщины.
— Почему?
— Долго объяснять. У людей все по-другому. Женщины учили мужчин тому, чему учили их мы.
— Что же было потом?
— Потом мы перестали понимать друг друга.
— Почему?
— Не знаю. Сейчас не знаю. Раньше мы думали, что разум людей увял, не успев распуститься, что люди выродились и на суше невозможна разумная жизнь. Так думали почти все.
— Почти все?
— Да, почти все. Но были такие, кто не верил этому. Они искали встречи даже после провала первой попытки. Многие погибли.
— Их убили люди?
— Да. А те, кто остался, приняли кару.
— Какую кару?
— Нам надо спешить…
— Ты бессмертен, Уисс?
— Да. Я не имею права умереть естественной смертью. Это и есть кара.
— Бессмертие — кара?! Бессмертие — самая сладкая мечта человечества! Наука веками боролась за всемерное продление жизни! А возможность продлить жизнь бесконечно… Это сказочное счастье!
— Люди — большие дети. Нет ничего страшнее, чем жить, когда твой жизненный круг замкнулся, когда ты отдал живому все, что мог, и не можешь дать больше, когда все повторяется и повторяется без конца, не согревая тебя неизведанным, когда нет желания жить! Только за очень большую вину наказывают бессмертием!
