Лау Миллер - Талискер (Последний человек из клана - 1)
Талискер сделал шаг в сторону и вытащил из кармана камень.
- Как насчет этого, Мориас?
Изумруд сиял так же, как в Эдинбурге. От всех граней струился зеленый свет, бросая отблески на лица четверых мужчин, отражаясь в их глазах.
- Убери его! - прошипел сеаннах. - Ты нас погубишь.
- Господи Христе, - прошептал Чаплин. - Пока свет не призовет нас вновь...
Талискер сунул камень в карман, и Мориас устало кивнул.
- Да. Свет снова призвал, но на сей раз не пришел могучий клан героев. Остался только один, и он далек от совершенства. Думаю, стоит поговорить об этом утром. Я очень устал. Наверное, это мой последний Самайн.
- Мориас, - перебил его Талискер. - Мне нужно знать все. Не понимаю почему я?
- Мой рассказ - чистая правда, - вздохнул сказитель. - Ты и Малки последние потомки клана, явившегося в Сутру в час величайшей нужды. Сколько людей было сегодня в толпе?
- Не знаю точно. Тысячи две. А что?
- В последнюю неделю вдвое больше покинули свои дома и отправились на праздник Самайна.
- Что? - изумился Талискер. - Как же так?
- Их убили в лесах, как Даррага. По нашей земле снова бродят коранниды. - Старик сделал рукой странный жест, словно отгоняя темных духов. - Люди еще не осознали масштабы бедствия. Но поверь мне, сегодня ночью в гостиницах и тавернах города правда всплывет на поверхность. Заклятие, о котором я рассказывал, слабеет, и Корвус знает об этом. Скоро он освободится, а две сотни лет ничем не смягчили его жестокую душу. Мы можем противопоставить его мощи горсточку неясных прорицаний, изумруд и тебя. Не слишком много, правда?
Воцарилось молчание.
- Думаю, мне пора спать, - сказал Мориас таким тоном, будто они обсуждали погоду, с трудом поднялся, и Чаплин поспешно поддержал его. - Я снял для нас комнаты в гостинице. - Старик указал посохом в темноту.- В трех улицах отсюда, называется "Черный лебедь". - Он побрел туда, Чаплин и Малки - следом.
- Я скоро приду, - пробормотал Талискер.
Его звезда все еще сияла на небе, и Дункан долго смотрел на нее. Огонь, разожженный для сказителя, почти угас, последние искорки уносил ветер. Талискер поднял с земли пальто и надел его - сырой ночной воздух совсем остыл, а с озера надвигался туман.
Две тысячи человек, по словам Мориаса, погибли в лесах по пути на Самайн, праздник света. Их убили твари, отобравшие жизнь у Даррага.
- Талискер?
Уна стояла в тени возвышения; лунный свет падал ей на лицо, делая его неземным и божественно прекрасным. Дункан улыбнулся ей, хотя едва не падал от усталости.
- Многие погибли, - промолвила она. - Об этом говорят во всех тавернах. Женщины и дети... - Уна прикусила губу, и по щеке скатилась слезинка.
Талискер подошел к ней и обнял как тогда, в первую их встречу. Оба молчали, делясь друг с другом теплом и скорбью. Девушка прижалась к нему, положила голову на плечо. Потом снова заговорила, совсем тихо, но Дункану показалось, что ее голос звучит громче труб Судного дня.
- Ты возляжешь со мной?
- Уна, - прошептал он. - Ты меня не знаешь, совсем не знаешь, кто я на самом деле...
Девушка не подняла лица, но Талискер понял, что она улыбается.
- Нет ничего позорного в том, чтобы хотеть мужчину, Дункан. Ты не обесчестишь меня, только не в ночь Самайна. Кроме того, я слышу песню твоего сердца и хочу, чтобы она стала моей.
Руки Уны скользнули по его бедрам, и Талискер почувствовал, как почти нестерпимый жар проникает сквозь ткань джинсов. Он весь пылал, как тогда, когда они спали рядом, однако на сей раз пламя исходило от нее. Не в его силах было оставить призыв без ответа.
- Страх, - проговорил Дункан, - страх в моем сердце.
Она посмотрела на него сияющими глазами.
- Тогда позволь мне принять твой страх, Дункан Талискер, и спасти тебя от него.
Он коснулся ее губ, чувствуя, как беспокойство уходит. В темноте, когда все праздничные факелы погасли и песни умолкли, город начинала охватывать тень смерти, и только сердце Талискера было полно радости.
Когда зеленый свет камня Мирранон осветил замершие в удивлении лица четырех мужчин и лучи коснулись опустевшей рыночной площади, его заметил человек, стоявший на северной башне. За его, а точнее, за ее спиной, догорал огромный костер, от которого зажигали факелы. Она стояла у тлеющих углей, пока Талискер и Уна не отправились в таверну: молодая женщина вела высокого мужчину, как будто тот пребывал в глубоком трансе.
- Как мило, - улыбнулась Кира. - Сегодняшний герой.
Поплотнее закутавшись в шаль, девушка вернулась в зал, где праздновали ее помолвку.
Много позднее Кира тщетно пыталась уснуть. В голове бурлили мысли. Придет ли он вновь в ее сон? Захочет ли ее по-прежнему? Никого, кроме него, ей не нужно...
Она слегка застонала, когда сон ласково охватил ее, тьма коснулась нежной кожи, и началось долгое падение в пустоту. Он поймает ее. Конечно же, поймает.
- Кира? Вот и ты наконец.
- Корвус!
Чувство падения исчезло. Он стоял в нескольких шагах от нее и был четко виден, хотя вокруг постиралась тьма, - совершено нагой, если не считать черного плаща, синие глаза горели жестоким огнем.
- Ты знаешь, кто я?
- Сегодня сеаннах рассказал нам твою историю, - кивнула девушка.
- Ты боишься?
Она покачала головой:
- Я не верю, что ты злой.
Он запрокинул голову и расхохотался.
- Ты так юна, Кира. Уверяю тебя, я очень злой, почти воплощенное зло. Что ты на это скажешь?
- Ничего.
Почему же, почему он не идет ко мне, думала девушка. Казалось, Корвус не в силах двинуться с места. Она шагнула вперед, гордо подняв подбородок и не обращая внимания на слезы, катящиеся из глаз.
- Как ты можешь быть злым, если кто-то любит тебя? Разве любовь не искупает все?
Кира стояла от него на расстоянии вытянутой руки. Безумно хотелось коснуться сильного и нежного лица, являвшегося ей каждую ночь вот уже два месяца, но что-то удержало ее. Улыбка превратилась в оскал, и Корвус хрипло и презрительно рассмеялся, будто издеваясь над ней. Еще не вполне поняв, что происходит и что надо делать, девушка плюнула ему в лицо.
- Подлый ублюдок!
Кира бросилась бежать.
Это сон. Это сон.
Однако страх все рос. Сзади донесся страшный звериный рев, в сумраке мелькнула черная тень. Девушку пронзила острая боль, спину разодрали огромные темные когти. По бедрам заструилась кровь. Кира упала, с трудом развернулась и увидела его. Из горла вырвался отчаянный крик, но было уже поздно.
Он обернулся в ворона. Крылья заслонили собой весь мир, на серебряных когтях алела свежая кровь. И все же перед ней был Корвус. Те же синие глаза впивались в самую душу. Он опустился на нее - и в тот же миг стал человеком. Прижался к ней... На мгновение она ощутила прикосновение перьев к обнаженной груди, услышала стук огромного птичьего сердца.
