Роберт Силверберг - «Если», 1998 № 03
— И что еще у тебя на Слово привязано? — спросил я.
Мальчишка не ответил. Я запалил факел. Зажигалка-то: до чего ж хороша работа! Корпус серебряный, ни щелочки, керосин держит крепко, зубчатое колесико, крышка на стальной пружинке. На серебре узорная вязь… та же, что на клинке, кстати.
Либо, парень, ты вор лучше меня, либо…
— Держи, — я отдал зажигалку. — Что еще у тебя есть?
Марк колебался.
— Не отберу. Надо знать, что у нас в запасе на трудную минуту.
— Кольцо… перстень.
— Еще?
— Больше ничего.
Слишком быстро он ответил. Я воткнул факел в держалку, сел перед Марком, сказал наставительно:
— Мальчик, из-за тебя я жизнью рискую. Мне твоя ухоронка не нужна. Но сейчас нам каждый гвоздь, каждая монетка в помощь.
— Книга у меня еще там. И все.
— Большая книга?
— Не очень.
— Все равно, может, сгодится. Факелов надолго не хватит…
Мальчишка замотал головой, отодвигаясь от меня:
— Нет… Не дам! Она одна в мире такая! Нельзя ее жечь!
— Успокойся. Сказал не дашь — все.
Мальчишка неуверенно кивнул.
— Нам тут сидеть долго, — сказал я, — уходить под утро станем. Факел сейчас догорит, новый побережем. Так что располагайся.
И сам я последовал этому совету. Прошелся по камере… хоть что-то бы осталось — сукна грубого кусок или полено под голову подложить. Все выгреб купец. И в стенах дверей больше нет, один выход.
А в полу? Мысль была дурацкая. И все же видал я тайники в тайнике. Опустив факел, я всмотрелся в доски пола.
Надо же! Еще люк.
— Подержи огонь, — велел я Марку. — Еще одна ухоронка.
Этот люк я открывал не спеша и тихо. Вдруг стража в дом заглянула. Когда люк пошел вверх, Марк подполз под самую руку, с любопытством заглянул вниз.
— Сестра-Покровительница… — только и вымолвил я.
Под вторым люком была просто большая яма. Зато не пустая. Вся заложенная мохнатыми рыжими кирпичами.
— Чуешь, пацан, чем пахнет? — схватив Марка за плечо, спросил я.
Нагнувшись, я поднял один кирпич. Руки обсыпала ржавая труха.
Ну и мерзавец купец, гад заезжий! Ладно, что ворованное скупал — так зачем бросать было на погибель!
— Железо! Одиннадцать предателей и праведник… это ж надо…
— Хорошее железо? — поинтересовался Марк.
— Плохое. Десятой пробы, а то и восьмой… но…
Я покачал кирпич в ладони.
— Только все равно. Здесь центнера два будет, а то и три…
По нынешним скудным временам выходило, что перед нами чуть ли не дневная добыча большого рудника. Если доставить на материк все это железо… даже если через жадных скупщиков перепродать…
Мне сразу представился огромный каменный дом в центре Парижа, рядом со станцией рельсовой дороги, собственный конный выезд, мордоворот-охранник у входа. Шутника можно нанять, для смеха… Появлюсь в столице, как граф Крист из книжки, начну светскую жизнь.
Конечно, если через год-другой рудники здесь вконец оскудеют, охрану отзовут, народец разбежится… Можно нанять корабль или купить небольшую яхту. И вот он — дом в городе, экипаж, охрана, вино из лучших погребов, шепот дам на светских приемах: «А кто такой этот Ильмар? Таинственный богач… это так романтично…»
Впрочем, и Марку эта мысль придет в головенку через год-другой. Или брякнет по дурости приятелям за кружкой пива.
Спаси от искуса, Сестра!
Кирпич был тяжел. Когда я швырнул его обратно в яму, металл отозвался недовольным хрустом. Марк вздрогнул и посмотрел на меня.
— Не суй голову, расшибет! — прохрипел я.
Захлопнул люк. Стал судорожно отряхивать ладони. В кожу будто въелись и корабельная грязь, и крысиный помет, и кровавая железная ржа.
— Прости, парень, — сказал я. — Убить я тебя хотел, понимаешь? Искус большой… прости уж.
На секунду губы у него дрогнули, потом сжались. Марк молчал.
— Ладно, забыли, — я махнул рукой. — Ты мне помог, я тебе.
— Вы меня могли убить… из-за этого? — растерянно выдохнул Марк.
— Из-за полусотни железных кирпичей?
Эх, мальчик! Сразу видно — сладко ел, мягко спал. Не знает, что такое голод, не знает, что такое смерть.
Из-за ржавого гвоздя убивают. Из-за монеты. Пусть не я, но чем я лучше других? Честь соблюсти, товарища стражникам на поживу не бросить — я готов. И тут же едва-едва удержался, чтобы не убить мальчишку на груде ржавого железа. Это что же получается?
Жизнью рискнуть я могу, лишь бы все по совести было, как Искупитель велел, как Сестра заповедовала. Сам в петле виси, а товарища спаси. Просто так, выходит. А вот за деньги, которые и сгинут-то здесь, готов пацана железом в висок…
Злая скотина — человек. Злая и глупая.
— Не бойся, — сказал я. — Не душегуб я, простой вор. Будет на то воля Искупителя — уйдем.
Он завозился в темноте. Подполз, привалился ко мне спиной.
— Как нога? — спросил я.
— Уже получше, — без особой уверенности сказал Марк.
— Возьми-ка, — протянул я ему нож и зажигалку. Рука Марка вздрогнула, касаясь металла. — Припрячь на Слово, а то потеряем.
Порыв холодного ветра.
— Спасибо, — сказал Марк.
Так оно спокойнее будет.
Глава третья,
в которой я довожу счет до восьми, а Марк его уменьшает до семи.
Проспал я часов пять-шесть.
Марк тоже уснул, уронив голову мне на живот.
Нет, есть в нем правильность. Как над аристократами не смейся, сколько анекдотов не трави: «Попали на необитаемый остров лорд, купец и вор…» А все равно — посмотришь на дворянина и позавидуешь. Словно все его предки высокородные за спиной стоят, подбородки гордо выпятив, руки на мечи положив. Не подступись… такого даже убей — все равно победы не почувствуешь.
Видел я однажды атаку преторианского полка. По молодой дури завербовался в иберийский легион, что против германцев под Дортмундом выступил. Ох… дали же нам жару. Понятно, все эти бароны да графы германские экипированы были — нам не чета. Стальные доспехи, мечи, самострелы, у каждого третьего — пулевик многозарядный. Да только не этим они нас взяли, совсем не этим. У нас тоже оружие имелось приличное. А по флангам два наших лорда засели, со скорострельными пулевиками… как начали палить — свои в землю зарылись. Я рядом был, видел, как Слово его светлость лорд Хамон произнес, да из ниоткуда пулевик вытащил. Личная охрана вокруг сомкнулась, мечи на. голо, в глазах — ярость. А Хамон пулевик установил, оруженосец воду в ствол залил… и началось. Грохот, будто все барабанщики легиона туда собрались и в припадке о свои барабаны бьются.
