Валерий Вотрин - Гермес
— Какая ерунда!
— Ты философ и должна разбираться в этом. Другое дело, что ты не интересуешься нашими делами.
— Не оправдывай меня, — сказала она. — Ложь — единственное, что я не терплю. Ваш же мир целиком замешан на лжи.
— Слушай дальше. Звания Пророков им не даруются, ибо люди сами наделяют себя их полномочиями. А вот Антихрист должен быть объявлен свыше.
— Кто же он? — заинтересовалась она.
— Точно не знаю. Но думаю, им будет некто Браганса. Сейчас это неважно. А важно то, что тебя он объявил Шехиной.
Они стояли друг напротив друга в молчании, пока Мес не спросил:
— Ты не удивлена?
— Я знала об этом, — ответила она. — Он известил меня заблаговременно.
— И ты согласилась? — натянуто спросил он.
— Конечно, — совсем не так натянуто, а с легкостью, лучезарно улыбнулась она. — Я — его представитель здесь, его проявление в этом мире и даже, если позволишь, посредник между ним и вами.
Она замолчала, улыбаясь. Мес, который никак не мог опомниться, стоял и смотрел на нее.
— Так, так, — наконец сказал он. — Этого-то я и боялся.
— А бояться здесь нечего, — ответила она. — Облечение таким званием подразумевает хоть какую-то к нему симпатию, а откуда ей взяться у вас? Да вас всех поголовно можно объявлять Сатаниилами!
— Это что, шутка? — сухо спросил он.
— Я сейчас редко шучу, — так же сухо сказала она. — Я больше плачу сейчас, глядя на вашу бесполезную грызню. Кроме того, я буду присутствовать на следующем Буле в качестве его представителя и обо всем доложу ему. Своевременно.
Мес приблизился к столу и в рассеянности поворошил лежащие на нем исписанные листы.
— Лучше бы ты занималась своим трактатом, — вдруг произнес он. — Ты, игривое и веселое существо, сама себя втянула в отнюдь не веселую и уж точно нечестную игру.
— Мне надоели ваши дрязги, — сказала она. — Пусть вы и меня когда-нибудь раздавите, как вскоре раздавите Исиду, — все во благо!
— Ты и это знаешь? — усмехнулся Мес недобро.
— Какой ты стал! — прошептала внезапно Мириам. — Тот, ты стал злым и перестал быть похож на самого себя, прежнего. Тогда ты был остроумный шутник, любитель жизни, веселый и продувной и симпатичный. И я любила тебя таким. Сейчас же ты стал желчным и недобрым и жаждущим невинной крови. Я перестала любить тебя. Ты разве не понимаешь этого? Тот, тебе нельзя заниматься тем, чем ты сейчас занимаешься, опомнись!
— Нужда, — сцепил пальцы Мес. — Это все нужда. И принципы.
— Отбрось их!
— Не понимаю, откуда взялся в тебе этот геройский оптимизм?
— Я же сказала тебе, что изменилась, — тихо проговорила она.
У него было тяжело на душе. Он шел сюда, думая, что это только слухи, что она на их стороне, что, возможно, он даже полюбит ее или как там бывает
— чувство снова проснется в его душе, и все будет как прежде. Но нет, не будет ничего как было прежде, а все будет наоборот, и лишь тьма Хаоса впереди.
— Ты была хорошей поэтессой, — глухо напомнил он. — Прочти мне какое-нибудь стихотворение.
Она с готовностью кивнула и сказала:
— Это новое мое стихотворение, написанное совсем недавно. Оно называется «Ощущение»:
Нарастая повсеместно, Белладонной вырастая, Будто черных уток стая, Будто черной туши точка, Лишь сравнима с мукой крестной, Будто от тюрьмы отсрочка, Бессловесная, простая, Появляется нежданно И полынью прорастает, И твержу я постоянно:
«Подожди, еще настанет, Светлый день придет в юдоль, И тогда свечой истает И пройдет навечно боль».
* * *Трифона Малларме, существо самое изменчивое и своевольное, отыскать очень легко. Живет он в море, но не в черных его глубинах, как Форкис, а на той еще глубине, куда достигают солнечные лучи, раскрашивая все в зеленовато-голубой цвет и делая обманчиво-переливчатым. Здесь, по слухам, у Малларме великолепный дворец, куда он, впрочем, никого не пускает и не приглашает. Раньше у него было много дочерей, которым злые языки прочили роль одалисок его обширного гарема. Сейчас он живет один и, опять же по слухам, очень скучает. Но все это лишь слухи. Трифон Малларме живет в море, дел не ведет и на людные собрания, за редким исключением, не ходит. Его советов добиваются многие, но не многим он их дает. Он счастлив.
Трифон Малларме славится своим умом и мудростью. Единственный среди оставшихся, он по-прежнему владеет ключами от многих бездн, где хранятся секреты и тайны мира, а раз ключами владеет он один, значит, он один обо всем и знает. Ибо, как гласит древняя мудрость, кто владеет информацией, тот владеет миром. Согласно этой истине, Трифон Малларме и есть тот гипотетический Господь, в существование которого многие верят, а если даже и не верят, то хотя бы надеются, что таковой в действительности существует.
Трифон Малларме существует. Он живет в море.
Однажды некто со странным именем герр Магнус Мес решил отыскать его, дабы задать ему несколько накипевших и наболевших вопросов. О нем давно уже распространялись истории, что он задает некоторым довольно трудные вопросы, у которых, по всей видимости, настолько трудные ответы, что респонденты Меса, пытаясь на эти вопросы ответить, слегают с длительными головными болями. Но Месу, как думали окружающие, этого было мало, и он решил помучить также и Малларме.
Итак, следуя условию, герр Магнус Мес отправился на берег моря. Достигнув береговой полосы, он побрел вдоль линии волн, внимательно следя, как эти волны, цвета прокисшего киселя, натужно пытаются доползти до его босых ног, словно стараясь укусить, а затем уходят в песок, безнадежно отчаиваясь. Следуя заданным курсом, Мес по очереди набрел на: а) поседевший от соли ржавый гребной винт; б) полусгнившие сети; в) почти не тронутый тлением труп молодой женщины в купальном костюме; г) пучок водорослей; д) старичка с бородой, удящего рыбку. Этим старичком при ближайшем рассмотрении и оказался искомый Трифон Малларме. Он глянул на Меса и произнес:
— Проходи, чего встал! Рыбу мне распугаешь.
На Малларме была сползшая на затылок широкополая шляпа-брыль и старые плавки со слабой резинкой. Он был весь коричнев от загара и дымил вонючей, прихотливо изогнутой трубкой.
Мес молча плюхнулся рядом с ним на песок. Шло время, светило солнце, дымила трубка, плескались волны. Мес исподволь, но внимательно следил за Малларме. Сначала тот просто сидел, щурясь и временами поглядывая на поплавок. Потом он обнаружил в своем носу рудник и, действуя острым отросшим ногтем указательного пальца, как кайлом, начал не спеша откалывать в глубинах своих малоразработанных карьеров целые глыбы, вытаскивая их затем на белый свет. Тут оказывалось, что они различны по размеру, форме и цвету. Хорошенько рассмотрев добытое, Малларме, по видимости, приходил к заключению, что это пустая порода. Поэтому палец опять, словно неутомимая вагонетка, нырял в темную глубину обширных катакомб, чтобы принести на себе обратно новую порцию отвоеванных у упрямых недр сокровищ. Приносимое, которое вновь исследовалось придирчивым взглядом, клалось на ноготь того же пальца, следовал короткий и сильный щелчок, и таким трудом добытый клад по правильной и плавной траектории проносился над волнами и чуть ли не с тяжелым бульком падал в воду. Затем следовало, видимо, погружение на дно, учитывая тяжесть даримого морю. Иногда же в глубинах заросших седым волосом шахт слышался сочный чмок, и палец возвращался странно влажным. Тогда Малларме медленно тер им о другой палец, — Месу это напомнило почему-то мельницу, где тяжело вращающиеся жернова, прокручиваясь, превращают зерно в белую, тонкую муку, — так и пальцы Малларме в результате похожего трения производили некие летучие крупинки, которые сыпались наземь. Затем Малларме, плотно пригнетая палец к брюкам, проводил им по своему бедру, и так этот незаменимый инструмент проходил необходимую профилактику и заново становился годен к продолжению опасных и сопряженных с риском внезапного и вулканически-фатального чиха работ.
