Виталий Забирко - Мы пришли с миром
— Продолжим или будем отвлекаться на хиханьки-хаханьки? — вкрадчиво спросил Иванов.
— Не я начал хохотать... — буркнул я, не поднимая глаз.
— Удивляюсь вам, — продолжал он, будто не услышав моей реплики, — взрослый человек, а ведете себя как ребенок. Все для вас чушь, бред собачий, а то и сивой кобылы. — Он помолчал, а затем жестко, расставляя акценты, сказал: — У нас серьезная организация, и мы занимаемся конкретным делом, каким бы невероятным оно ни представлялось на первый взгляд. К тому же есть сведения, что вы разделяете эту точку зрения. Мы предлагаем вам сотрудничество, и усвойте раз и навсегда, повторяться не буду, — иного выхода у вас нет. На третье здесь «компота» не подают!
Когда со мной говорят, посмеиваясь и подтрунивая, я не всегда нахожу нужные слова и часто тушуюсь. Но если пытаются читать нотации или выговаривать, то тут в меня вселяется бес противоречия.
— Ребенок, говорите? — вспылил я. — Тогда не устраивайте детский сад! Ах, миражи, миражи... Фата-моргана... Кто, по-твоему, деточка, их проецирует? Инопланетяне, деточка!
Иванов кисло поморщился, тяжело вздохнул, налил только себе коньяку, выпил и посмотрел сквозь меня усталым взглядом.
— Может, не стоит мучиться? — тихо спросил он, и по тону я понял, что обращается он не ко мне, а как бы разговаривает сам с собой. Мысли вслух произносит. — Списать как бесперспективный материал... Нет человека, нет проблемы. — Его взгляд наконец сфокусировался на моем лице, и был он тяжелым, неприятным, будто перед Ивановым сидел манекен. Неодушевленный предмет. Этакая помеха или докука. — Основная заповедь чиновника — отказать всем. Зарплата идет независимо от принятого решения, но отказ снимает проблему и головную боль. Не надо ни над чем думать, переживать. За бездействие чиновника не наказывают, а на активной работе можно столько шишек набить, что лишишься теплого места.
Говорил он искренне, и мне стало жутко.
— Вы не находите, Денис Павлович? — наконец обратился он ко мне.
Кажется, я побледнел. Ответить было нечего, и я отвел глаза в сторону. Ишь, размечтался, что могу за себя постоять! Ничего я не могу... Против чиновничьей машины мы все как муравьи на асфальте перед катком. Сплющит, пойдет дальше, и никто не заметит исчезновения какого-то кукольных дел мастера.
— Давайте, Денис Павлович, договоримся, — невыразительным голосом предложил Иванов, — либо мы работаем как соратники и вы прекращаете пикироваться по любому поводу, либо будем считать, что аудиенция закончена со всеми вытекающими последствиями.
Не поднимая глаз, я кивнул.
— Хорошо. Теперь насчет детского сада... Да, если вы так хотите трактовать свое обучение, то именно на уровне детского сада!
В голосе Иванова прорезались металлические нотки. Я мельком глянул на него и не решился что-либо возразить. Слишком серьезно он смотрел на меня.
— Кажется, вы начинаете что-то понимать, — сказал он после небольшой паузы. — По крайней мере, уяснили, как себя вести. Продолжим. Почему мы приступаем к вашему обучению с такого уровня? Попытайтесь представить себя на месте достаточно образованного человека европейского Средневековья, не только верящего, что земля плоская, а небесный свод хрустальный, но и опирающегося на солидную научную базу того времени, подтверждающую эти постулаты. Сможете представить?
С языка чуть было не сорвалось: «Могу», — но я глянул в лицо Иванову, наткнулся на жесткий взгляд прищуренных глаз, буравящих меня неподвижными зрачками, и осекся. Я подумал. Трижды подумал и неожиданно осознал, что не могу. Понятия не имею о схоластических научных тезисах Средневековья, а если бы и имел, все равно никоим образом не смог бы поверить в плоскую землю, хрустальный свод с неподвижными звездами и колесами небесной механики, вращающими этот свод над землей. То есть представить абстрактную картинку мог, но поверить в то, что на этом зиждется мироздание... Увольте! Ученые мужи Средневековья абсолютно серьезно вычисляли, сколько чертей может разместиться на кончике иглы, для меня же такая задача была абсурдной по сути. Если не абракадаброй, то нонсенсом. Чушью собачьей. Гм. И сивой кобылы в придачу.
— Итак? — требовательно спросил Иванов.
— Не смогу, — буркнул я.
— Уже прогресс, — удовлетворенно заметил он — Начинаете думать... Убеждение в том, что Земля плоская, было в Средние века настолько устоявшимся и незыблемым, что за малейшее сомнение в его непогрешимости отправляли на костер. Сейчас времена другие, за инакомыслие на костер не отправляют, но, поверьте, современные ученые свои теории отстаивают не менее рьяно, чем фанатики Средневековья. Это прискорбно, однако легко объяснимо. Если человек всю жизнь посвятил науке, достиг широкой известности, то как, по-вашему, он отреагирует на теорию, которая все его труды разносит в пух и прах? Ату ее, на костер!
Я вспомнил, как нечто подобное говорил Осокин о сотрудниках университета, и усмехнулся.
Иванов интерпретировал мою усмешку по-своему.
— Ваша усмешка подтверждает мои слова о том, насколько крепки и незыблемы корни современного научного мировоззрения. Переубедить вас сразу не получится, поэтому я попытаюсь заронить зерна сомнения. Для примера возьмем современную математику. В настоящее время эта наука все больше превращается из прикладной в абстрактную, оперирующую исключительно цифрами, напрочь отметающую физический смысл математических действий, в то время как он лежит на поверхности. В определении степени числа до сих пор сохранились названия «квадрата» — для второй степени и «куба» — для третьей, но мало кто из математиков, решающих уравнения, задумывается, что уравнение второй степени описывает фигуру на плоскости, уравнение третьей степени — пространственную фигуру. И уж абсолютно никто не думает, что представляет собой фигура уравнения четвертой степени, пятой и так далее. В то время как элементарная логика подсказывает, что уравнение n-ной степени описывает топологическую фигуру в соответствующем n-мерном пространстве. Так же обстоят дела и с интегрированием-дифференцированием. Первая производная уравнения третьей степени представляет собой проекцию трехмерного тела на плоскость, из чего логически следует, что интегрирование-дифференцирование описывает процесс переноса объекта из одного n-мерного пространства в другое.
Честно говоря, в математике я не силен, разве что в арифметическом сложении-вычитании мелких денежных сумм, но не более. Если бы умел умножать деньги, здесь бы не сидел.
Кажется, Иванов прочитал в моих «бараньих» глазах мнение о его математических выкладках.
