Юлий Буркин - Бриллиантовый дождь
– О! – воскликнул он, когда его глаза привыкли к свету, – ре-ре-ребята! Как славно! По-по-помогите-ка мне!
Мы опять переглянулись и сразу поняли друг друга.
– Сперва, Аркаша, ты нам все расскажешь, – сказал я. – А не расскажешь, останешься сидеть тут.
– Да что тут рас-рассказывать, – бряцая цепью, отозвался Ворона жалобно и в то же время хитро. – Жа-жа-жадность фраера сгубила. Обычные бандитские разборки. Да по-по-помогите же вы мне!
– Ой, ли? – усмехнулся Чуч. – Видели мы твоих «бандитов».
– Это же инопланетяне! – не выдержал я.
– Они не-не инопланетяне, – покачал головой Ворона и удрученно вздохнул, видно, осознав, что навешать нам лапши на уши не получится. – Они из дру-другого мира, но не инопланетяне.
– Какая разница?! – поразился я. – Это ведь все равно контакт с иной цивилизацией! Почему никто до сих пор ничего о них не знает?!
– Они в этом пока не за-заинтересованы, – ответил Ворона. – Они пред-предпочитают теневую экономику. Меня это тоже ус-устраивает. – Волнение отступало, и он заикался все меньше. – Меня и еще кое-кого.
– На цепи сидеть тебя устраивает?! – язвительно спросил Чуч.
– Такие разборки есть естественное продолжение теневой экономики, – отозвался Афраймович, – как война – естественное про-продолжение политики. Нежелательное, но ес-ес-естественное. Сам виноват. Хорошо хоть, живым оставили.
– У них там что, атомная война была, и выжили только крысы? – догадался я.
– Не-не-не знаю, не интересовался, – отозвался Аркаша.
– А чем ты интересовался?
– Ничем. Чем меньше знаешь, тем лучше. Это бизнес. Вот, – он поднял с пола монету. – Зо-золото. Даже собирать не стали, оставили. Не Бог весть что, конечно, но все-все-таки…
– Слушай, но если эта крыса такая волшебница, почему она не могла сама освободиться?
– Она умеет только это, – ответил Аркаша, продолжая держать в руке монету. – Узкая спе-специализация. Да помогите же вы мне! – взмолился он. – Тут хо-холодно, а я голый!
И мы, наконец, сжалились. Все ж таки коммерческий директор. Нам с ним жить. Нашли ножовку, спустились, распилили цепь… И ничего он нам больше не рассказал, только благодарил.
Золотые монеты собрали и разделили поровну. Это нас не красит, скажите вы, а я отвечу: но и ничуть не порочит. Если золото есть, надо его разделить. Аркаша нашел в сарае и натянул на себя какие-то рваные джинсы, Чуч одолжил ему свой джемпер, и я развез их по домам. Утро вечера мудренее.
… – Игуаночка, миленькая, как тебе живется без меня?! – прижимая кошку к груди, запричитала Кристина, когда на следующий день я заехал в стационар, проведать ее. Мурка хихикнула, потерлась о ее щеку новеньким свежерегенерированным ухом и замурлыкала.
– Этот тип не обижает тебя? – указав на меня пальчиком, спросила Кристина и тут же объяснила мне причину своей тревоги: – Она такая беззащитная. Она совсем еще котенок.
Я согласно кивнул, но при этом незаметно подмигнул Мурке. Наша с ней тайна о ее «беззащитности» умрет вместе с нами.
– Бедная! – всхлипнула Кристина.
Видела бы она ее вчера…
Кстати. «Бедная»… Вчерашнее золото уже лежит на специальном счете, торжественно названном мною «Муркин Фонд». Отвага и преданность должны вознаграждаться. Вы спросите меня, зачем Мурке деньги? Поинтересуйтесь лучше у неё. Во всяком случае, когда об этом фонде я рассказывал ей, она довольно похохатывала. Да хотя бы, чтобы уши восстанавливать, если что… Опять же и котята могут случиться.
«Бедная»?.. Лично я еще ни разу не встречал такую респектабельную кошку, как наша Мурка. Но это тоже – наша с ней тайна.
Наша и больше ничья.
Фа
Маска
… Раз это нужно, пусть он спит с тобой,
Раз нужно, пусть он делит землю с тобой,
Но я, я буду петь для тебя,
Но только я буду петь для тебя,
И я, я буду водить тебя в небо с собой…
Из песни «О, да!»[15]1
Отчего-то мнилось мне, что стоит отвлечься от повседневных дел, как мое сознание немедленно примется генерировать и фонтанировать. Каникулы, однако, были уже на исходе, а сольный проект еле-еле сдвинулся с мертвой точки. Фонтанировать сознание не спешило.
А в среду вечером, как раз в тот момент, когда мне только стало казаться, что у меня начинает что-то вырисовываться, в студию позвонил Чуч. Сердобольно глядя на меня с экрана, он вместо приветствия, спросил:
– Ну как фонтан?
– Фонтан сочится, – сдержанно откликнулся я.
– Ну-ну, – кивнул Чуч. – А радостное известие услышать хочешь?
По его интонации я легко догадался, что известие отнюдь не радостное, потому сказал честно:
– Не хочу.
– А придется, – сказал Чуч. – Послезавтра летим в Австралию.
– Шутишь?! – не поверил я своим ушам.
– Если бы. Неожиданное, по-по-нимаешь, предложение. На-настолько выгодное, что Аркаша не смог от-отказаться.
– А меня спросили?! – озверел я так быстро, что даже сам удивился.
– А чего ты на меня-то орёшь?!! – озверел в ответ Чуч.
– А на кого мне ещё орать?! – ответил я резонно.
– На кого хочешь ори, только не на меня, понял?! На Аркашу, например, ори, понял?!
Прекрасно сознавая слабость своей позиции и от этого раздражаясь еще сильнее, я упрямо гнул своё:
– Про Австралию мне не он сказал, а ты!
– Болван! – сказал Чуч мрачно и отключился.
Нужна мне ваша Австралия, как собаке пятая нога. Бывал я уже там. У меня еще и тапочки австралийские не износились. Из шкурок сумчатой белки.
И тут же на связь вышел наш замечательный «худрук» Петруччио. Я сразу подумал о том, что, не посовещавшись с ним, Аркаша никогда не принял бы решение о внеплановых гастролях.
– Ну как? – спросил Петруччио.
– Фонтан?! – свирепо откликнулся я.
– Что это с тобой, дружок? – удивился он.
– Кенгуру тебе дружок, – огрызнулся я.
– Ого?! – удивился Петруччио и тоже сразу отключился.
Значит, точно виноват, раз даже не попытался выяснить, почему я на него наехал.
… А через день, при посадке в гравилет, с неприязнью на него смотрел уже не только я, но и все прочие эр-эсовцы. Дело в том, что у нас в группе есть правило: подруг, невест и жен на гастроли не брать ни при каких обстоятельствах. Если ты по ходу дела обзавелся подружкой из числа группиз, тебя никто не осудит, но никаких женщин из дому.
Смысл в этом правиле заложен глубокий и практический, ведь с каждым из нас в турне может случиться какое-нибудь приключение той или иной степени романтичности. И нам вовсе не нужны женские глаза, женские уши и женские языки, которые вместе с нами вернутся домой.
Так вот. Петруччио явился на посадку под руку с девушкой. Впрочем, хотя он и слыл гением-одиночкой, сперва мы не придали этому особого значения, ведь всех нас кто-нибудь провожал. Правда мы не могли не заметить, что его спутница удивительно хороша. Совсем юная, с большими синими, как будто бы чуть испуганными глазами на тонком смуглом лице и с пепельными волнистыми волосами до плеч.
