Георгий Гуревич - Тополь стремительный
Лева уклончиво покачал головой.
- Но дело не только во мне, - заметил он: - я говорю, что она не забудет.
Видимо, больше всего Леву смущало то, что его провал произошел на глазах у любимой девушки, что для нее он, Лева, уже никогда не будет безукоризненным.
Но только я хотел начать речь в защиту серьезного чувства, как в коридоре послышались шаги. Кто-то резко распахнул дверь, и на пороге показалась Верочка. Твердым шагом девушка направилась прямо в наш угол. Я встал, чтобы не мешать объяснению, но, заметив меня, Верочка остановилась, решимость, очевидно, изменила ей, и, глядя в сторону, она спросила:
- Может быть, я вам могу помочь, Григорий Андреевич?
- Я думаю, Григорий Андреевич, мы справляемся с работой, - заметил как бы про себя Лева.
Я рассердился на эту комедию:
- Бросьте вы, в самом деле! Садитесь, Вера. Дело движется. Вот видите-сводная таблица анализов за последний день. Это почва с контрольных гнезд. Можем отчитаться в любую минуту.
Девушка вздохнула и села рядом со мной.
- Здесь ошибка, - показала она на одну из цифр. Вероятно, нужно переставить запятую.
- Я думаю, все правильно, Григорий Андреевич.
- Магния не бывает так мало в почве.
- А у нас так получилось.
- Но это чепуха!
- Не занимаюсь чепухой.
Верочка встала, явно обиженная.
- Потрудитесь переделать айализ, товарищ Торопов, -сказала она официальным тоном и вышла за дверь.
- Ну, зачем вы так?.. - начал было я.
Но Лева отмахнулся. Я внимательно взглянул на его лицо и, к удивлению своему, увидел, что Лева улыбался улыбался впервые за эти дни открытой, радостной, светлой улыбкой.
- Так, значит, это магний! - воскликнул он, ударив ладонью по столу. Магния нехватило. Вот и ответ, почему желтели листья, почему засыхали все наши тополя, вот и рецепт лекарства. Магний! Но кто бы мог подумать? Его всегда хватает с лихвой любому растению... да, любому, кроме нашего.
Я кинулся к двери:
- Верочка! Вера, послушайте!..
Лева удержал меня за рукав.
- Кажется, вы увлекаетесь, Григорий Андреевич, - сказал он, в точности имитируя интонацию своей подруги. Садитесь, будем проверять анализ.
* * *
На следующий день мы вторично заложили гнезда, а еще через неделю новые, безупречно здоровые деревья превзошли в росте своих предшественников.
ГЛАВА 12
ДЕЛО ИДЕТ К КОНЦУ
Итак, победа приближалась, дело подходило к концу.
Что может быть радостнее этих слов! Статистики, осторожные и точные люди, которые даже о жизни и смерти разговаривают цифрами, отмечают, что в последний час работа идет лучше, чем в предпоследний.
Дело идет к концу. Заканчивается подъем. Долгие часы с альпенштоком в руке вы карабкались на вершину пятой категории трудности. Вы слепли от снежного сверкания, падали на скользком льду, вы подтягивались по веревке, и камни с грохотом сыпались из-под ваших ног. Вы вытащили из пропасти товарища и сами чуть не свалились в пропасть. У вас была горная болезнь, и кровь на губах, и ломота в затылке. Но все позади, все забыто, когда вы видите, что вершина рядом и через какую-нибудь сотню шагов вы поставите на ней флаг.
Или, например, вы посадили сад. Из далекого питомника вы привезли тоненькие гибкие веточки, вы ухаживали за ними - поливали, подкармливали, опрыскивали жидкостями. снимали гусениц, загораживали от ветра и зноя, выпалывали сорняки, - семь лет изо дня в день вы возились. оберегая своих питомцев. И вот осыпались первые цветы, завязались плоды и первый урожай созрел на ветках задтра вы начнете уборку.
Мне посчастливилось родиться в стране больших дел и больших побед, И вместе со всей страной я принимал участие в общем труде и радовался, когда приближалась победа. Я помню эти веселые дни, когда электрики монтировали распределительные щиты на "Куйбышевстрое", когда рабочие полировали мрамор на новык станциях метро, когда командиры батарей отдавали приказ: "По Берлину огонь!"
Я считаю, что это был самый радостный день в моей жизни. Четыре года все мы жили и дышали надеждой на победу. Мы добывали ее под Москвой и в горящих кварталах Сталинграда. Мы шли за ней от Волги до Одера. И вот долгожданный час наступил. По Берлину - огонь. Рвутся снаряды на Фридрихштрассе. Это самые последние снаряды. На мостовых Веддинга грохочут советские танки. Завтра над рейхстагом взовьется красный флаг, оповещая о том, что война закончена и начинается новая эпоха - эпоха мирного труда.
Кажется, обо всем этом я говорил в свое время Ивану Тарасовичу, когда мы прощались с ним на опушке лесной полосы. Начиналась осень. Лимонно-желтые и багровые листья бесшумно падали к нашим ногам. Леса провожали .меня торжественно. Пестрая листва была похожа на те узорные ковры, которые в древние времена стелили под ноги царям.
- А я несогласен с вами, - сказал Иван Тарасович. - Мои дела никогда не подходили к концу. И сейчас еще далеко до конца. Разве это дело? За целое лето всем инста.тутом вырастили считанные деревья. И как вырастили?
С прожектором, с углекислым газом, с ночными дежурствами. Все это надо упростить. На будущий год мы должны выдать новую массовую породу. И потом, почему же обязательно тополя? Надо выводить быстрорастущие сосны, липы, яблони, орехи. Пусть на бульварах за один год вырастают фруктовые деревья, пусть быстрорастущие появятся вдоль новых дорог, по берегам рек, на сыпучих песках... Нет, я не вижу конца!
И вот, вспоминая сейчас слова Ивана Тарасовича, я тоже не нахожу конца. В самом деле, разве был конец, -когда, размножив тополя по ртищевскому методу, Иван Тарасович послал на поля свою первую скоростную породу? Вторая порода была гораздо лучше, но и она не была концом. И разве можно считать концом тот момент, когда, введя в удобрение магний, Кондратенков возобновил посадки и к осени вырастил восьмиметровые тополя?
Этот опыт закончился после моего отъезда. Я расстался с кондратенковцами, но по газетам, по рассказам товарищей-очевидцев я старался следить, как тополь стремительный входит в посадки. Я спрашивал о нем у случайных попутчиков на железных дорогах, и все больше попадалось мне людей, которые своими глазами видели чудесных питомцев Кондратенкова.
Потом... Но об этой встрече нужно рассказать подробно.
Представьте себе знойный южный полдень. Жирными, масляными красками написаны густосинее небо и яичножелтые скалы с резкими тенями в морщинах, пески вздымаются волнами, их гряды одна за другой уходят до самого горизонта, и все они одинаково пологие с наветренной стрроны и крутые - с подветренной. Полукруглые линии бдрханов прорезает прямая четкая черта канала. Его свежие откосы укреплены камышовыми матами. В канале нет воды. Вода будет. Мы ждем ее.
