Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный
Дверь открывается перед ними, когда поэт стучит по ней тростью, а часовые засыпают от короткой вспышки зеленого пламени. Оаким и Брамин идут вперед к центру города.
Найти храм очень легко, войти в него — совсем другое дело. Здесь, перед самым входом, стоят часовые, опьяненные наркотиками.
Они смело подходят и требуют, чтобы их впустили.
Восемьдесят восемь копий наружной охраны нацелены на них.
— Публичного восхищения не будет до дождя перед заходом солнца, — сообщают им.
— Мы подождем.
И они ждут.
Когда на закате начинается дождь, они присоединяются к процессии мокрых молящихся и входят в храм.
Пытаясь пройти дальше, они тут же натыкаются на трехсот пятьдесят двух опьяненных наркотиками стражников с копьями, которые охраняют вход во внутренний храм.
— У вас есть жетоны поклонников внутреннего храма? — спрашивают их.
— Конечно, — говорит Брамин, поднимая трость.
В глазах капитана они, видимо, являются обладателями таких жетонов, потому что им разрешают войти.
Затем, подходя ближе к Святая Святых, они задерживаются офицером во главе пятисот десяти опьяненных наркотиками стражников с копьями.
— Кастрированы или не кастрированы? — вопрошает он.
— Конечно, кастрированы, — отвечает Брамин красивым сопрано. — Освободи нам дорогу.
Глаза его сверкают зеленым светом, и офицер отступает.
Войдя внутрь Святая Святых, они видят пятьдесят стражников и шестерых странных священников.
— Вот они, на алтаре.
— Как мы добудем их?
— Желательно бы украсть, — говорит Брамин, протискиваясь ближе к алтарю, — до того, как начнется показ службы по телевизору.
— Как мы их украдем?
— Может быть, нам удастся подменить их на наши башмаки и выйти в них отсюда?
— Мне это подходит.
— Тогда предположим, что их украли пять минут назад?
— Я тебя понимаю, — говорит Оаким и наклоняет голову, будто произнося молитву.
Служба начинается.
— Хайль, Башмаки, — шепелявит первый священник, — носящиеся на ногах…
— Хайль! — поют остальные пятеро.
— Хайль, хорошие, добрые, благородные и благословенные Башмаки!
— Хайль!
— …которые появились у нас из хаоса.
— Хайль!
— …просветить наши сердца и окрылить наши души.
— Хайль!
— О, Башмаки, которые поддерживали человечество на заре цивилизации…
— Хайль!
— …Бесподобные пропасти, окружающие ноги…
— Хайль!
— Хайль! Чудесная, удивительная кожа!
— Мы восхищаемся вами!
— Мы восхищаемся вами!
— Мы поклоняемся вам во всей полноте Вашего Сияния!
— Слава!
— О, чудесная обувь!
— Слава!
— О, поступь подошв!
— Слава!
— Что бы мы делали без вас?
— Что?
— Били бы пальцы, царапали кожу, вместо подъема имели бы плоскостопие.
— Хайль!
— Защити нас, твоих поклонников, прекрасная и благословенная обувь!
— Которая появилась у нас из хаоса!
— … в день темный и жуткий…
— …из пустоты горящей…
— …но не сгоревшей…
— …вы пришли успокоить и ободрить нас…
— Хайль!
— …тогда, сейчас и в будущем, навсегда!
— Навсегда!
Оаким исчезает.
Начинает дуть холодный ветер, и что-то туманно мелькает на алтаре.
Семеро предварительно опьяненных стражников с копьями лежат распростершись, и шеи их выгнуты под неестественным углом.
Внезапно рядом с Брамином Оаким произносит:
— Скорее открой нам путь куда-нибудь!
— Они на тебе?
— На мне.
Брамин поднимает свою трость, останавливается.
— Боюсь, что нам придется немного задержаться, — и глаза его становятся изумрудными.
Внезапно все находящиеся в храме вглядываются в них.
Сорок три опьяненных наркотиками стражника с копьями, как один, издают боевой клич и бросаются на них.
Оаким пригибается и вытягивает вперед руки.
— Таково есть царствие небесное, — комментирует Брамин, на лбу которого холодные капли пота блестят, как асбест. — Хотелось бы мне знать, как это все будет выглядеть по телевизору?
Булавка и жезл
— Что это за место? — спрашивает Гор.
Железный Генерал стоит неподвижно, как будто чем-то удивленный, но удивляться особо нечему.
— Мы находимся в том месте, которое не является миром, не является планетой, а просто место, — говорит Принц Имя Которому Тысяча. — Здесь очень мало света, но те, кто живут здесь, слепы, поэтому для них это не имеет значения. Температура здесь приспосабливается к любому живому телу, потому что обитатели этого места так желают. Пища здесь извлекается из воздуха, как и вода, а следовательно, нет нужды и в еде. И такова уж природа этого места, что никто и никогда не нуждается здесь во сне.
— Это очень напоминает мне ад, — говорит Гор.
— Ерунда, — парирует Железный Генерал. — Мое собственное существование точно такое же, так как все, что мне необходимо, находится во мне. И при этом я не испытываю никаких неудобств.
— Ад, — повторяет Гор.
— Как бы там ни было, возьмите меня за руки, — говорит Принц, — и я проведу вас сквозь тьму и свет, пока не найду тех, кого ищу.
И они соединяют руки, Принц закутывается в плащ, и они медленно дрейфуют сквозь сумеречный пейзаж, лишенный горизонта.
— А где это место, которое не является миром? — спрашивает Генерал.
— Я не знаю, — отвечает Принц. — Возможно, оно существует в каком-нибудь глубоком и сверкающем уголке моего темного и грязного ума. Все, что я знаю, это как попасть сюда.
Падая, дрейфуя безвременное количество времени, они, наконец, оказываются у тента, который похож на серый кокон, мерцающий вверху (внизу) перед ними.
Принц разминает руки и касается кончиками своих пальцев его поверхности. Тогда кокон начинает дрожать и в нем появляется отверстие, сквозь которое он проходит, говоря через плечо:
— Следуйте за мной.
Бротц, Пуртц и Дультц сидят внутри, делая что-то такое, что является отвратительным, необычным по человеческим стандартам, но что кажется им вполне нормальным и естественным, потому что они не люди и имеют другие стандарты.
— Приветствую вас, кузнецы Норма, — говорит Принц. — Я пришел получить то, что заказывал довольно давно.
— Я говорил тебе, что он придет! — кричит один из серых холмов, двигая своими длинными ушами.
— Должен признаться, что ты был прав, — ответил другой.
— Да, где эта булавка? Я должен отполировать ее еще раз, перед тем…
