Андрэ Нортон - Лунная магия. Книга первая: Луна трех колец. Изгнанники звезд
— Сейчас сказать не могу, — прошептала я.
Оркамур поднял руку для благословения.
— Ты права, сестра. Может быть, Умфра вооружит тебя своей силой. Я пошлю гонца, спи спокойно.
Спи спокойно — хорошее пожелание! Но не для меня, подумала я, возвращаясь к фургону. Инопланетник ждёт известий. Часть правды — это всё, что я могу ему предложить. Возможно, остальное было не правдой, а только предположением, может быть, посланец Оркамура встретит отряд, который мы искали, и всё сложится правильно, по крайней мере, для Крипа Борланда. В этом мире многое правильно для одних и неправильно для других. Я должна отогнать эти мысли.
Я была права насчёт инопланетника и его вопросов. Он был вне себя от горя, что отряд Осколда ещё не прибыл, и лишь чуть успокоился, узнав о посланце. Я побоялась слишком долго мысленно разговаривать, чтобы каким-то способом не выдать то, что узнала в самой себе, и, сославшись на усталость, пошла к своей постели, а потом долго лежала без сна, слушая, как сопит и вертится в клетке барск.
Жрец на вершине храмовой башни возвестил приход зари. Я слушала пение, которое, как и у Тэсса, таило в себе власть их рода. В этом месте, где печаль и отчаяние лежали на всём как чёрное покрывало, слуга Умфры пел о надежде, о мире и сострадании, и этим пением осветился и мой собственный день.
Я выпустила маленький народ во двор, и два жреца третьего ранга с улыбками принесли нам вещи и кувшины с водой. Крип Борланд сидел рядом со мной и каждый раз, когда я оглядывалась на него, то видела, что глаза барска следят за каждым моим движением, как будто таким пристальным наблюдением он пытался поймать меня в ловушку. Почему я так подумала? Такие мысли из ниоткуда несут в себе зародыши истины.
— Крип Борланд, — имя «Джорт» могло, как мне казалось, усилить его подозрительность. Он должен думать о себе как о человеке, лишь временно живущем в теле барска. — Сегодня, возможно…
«Сегодня! — жадно подхватил он. — Майлин, ты бывала здесь раньше?»
— Два раза, — что развязало мне язык и заставило сказать правду? — Здесь живёт тот, кто считается моим родственником.
«Тэсса?» — он, казалось, удивился, и я поняла, что он смотрит на мою расу с тем же страхом, какой питали к Тэсса жители равнин.
— Тэсса, — сказала я горько, — такие же люди, как и все. Мы истекаем кровью, когда кто-нибудь поднимает против нас нож или меч, мы страдаем многими болезнями, мы умираем. Не думаешь ли ты, что мы недосягяемы для того, что мучает других людей?
«Возможно, по дороге я так и думал, — согласился он, — хотя должен был бы знать, что это не так. Но увиденное у Тэсса позволило мне думать, что они не похожи на остальных йикториан».
— Есть опасности, грозящие только нам одним. Наверное, и у тебя есть такие же, специфические для твоего народа. Инопланетники встречаются с опасностями?
«Их больше, чем я могу рассказать. Но твой родственник — тот, кто получил убежище здесь, — зачем ему это, ведь он может…»
— Нет, — резко прервала я. Объяснять, почему он попал под покров Умфры, я не могла. Это слишком близко касалось плачевного состояния самого Крипа Борланда.
Те из нас, кто становился Певцом, должны были подвергаться определённым испытаниям, которые показывали, есть у нас такой талант или нет. Маквэд пострадал как раз в такое время, но не по своей воле, а от несчастного случая, которыми наугад стреляет судьба. Мы передали то, что ещё оставалось живым, в руки Умфры — и не потому, что боялись помешанных как большинство равнинных жителей, а потому что знали: здесь будут бережно обращаться с жизнью, которая осталась в его оболочке. Ведь у Тэсса нет теперь своего дома.
Когда-то мы имели свои дома и города. Затем выбрали Другую дорогу, и необходимость требовать определённого Места для жизни клана исчезла. Старейшие оставались в тайных местах, где мы собирались на совет или в дни поминовений. Мы скитались по своей воле и жили в наших фургонах, а заботиться о таких, как Маквэд, нам было нелегко. Он был не первым, кого мы доверили Умфре. К счастью, таких было немного.
«Когда мы узнаем насчёт…»
Я очнулась от своих мыслей.
— Как только вернётся посланный. Пойдём, я должна представить тебя Оркамуру.
«Он знает?»
— Я сказала ему, так как это было необходимо.
Человек в теле барска встал не сразу. Прислушавшись, я с удивлением прочитала его эмоции, которые поначалу не разобрала: стыд. Это было так чуждо любому Тэсса, что моё удивление возросло ещё больше.
— Почему у тебя такое ощущение?
«Я человек, а не барск. Ты видишь во мне человека, а этот жрец — нет».
Я всё ещё не могла понять. Это была та минута, когда двоим кажется, что они откинули особенности своего происхождения, но прошлое тянет их в разные стороны.
— Для некоторых на Йикторе это может иметь значение, но не для Оркамура.
«Почему?»
— Ты думаешь, что один в этом мире носишь шкуру, бегаешь и изучаешь воздух длинным носом?
«Ты… Ты делала это тоже?»
— И я, и другие. Слушай, Крип Борланд! До того, как я стала Певицей, способной дружить с маленьким народом, я тоже бегала по холмам в различных телах. Это часть нашего обучения. Оркамур знает об этом, как и те, кого мы посетили недавно. Мы иной раз обмениваемся знаниями. Видишь, я сказала тебе то, что ты можешь повернуть против Тэсса, подбросив это как головню в собранный урожай.
«И ты… ты была животным?»
В его мыслях вихрем пронеслось смятение. Но затем, поскольку он был умным человеком и с более открытым мозгом, чем у привязанных к планете, он добавил:
«Но это действительно путь к обучению!»
Я почувствовала, как часть его недовольства исчезла, и подумала, что мне надо было рассказать ему обо всём этом раньше. Теперь же я говорила об этих вещах в силу необходимости: вполне могло случиться, что опасения Оркамура сбудутся. Но Крип Борланд не должен знать сейчас, что случилось с Маквэдом, не должен видеть его.
Через внутренний зал храма мы вышли в небольшой садик, где Оркамур давал отдых своему хилому телу. Он сидел здесь в кресле из дерева храта, глубоко врытом в землю, так что дерево снова ожило и пустило ветви, защищающие теперь сидящего от ветра. Этот садик был местом глубокого мира и тот, кто его создал, пока ни в чём не нуждался. Оркамур приходил сюда не только для обновления духа, но и принимал здесь тех, для кого свет померк с тех пор, как любимые им попали под покров Умфры. Здесь присутствовала сила, которую мы все называем по-разному и которая на расстоянии внушает страх, даже ужас, так как очень редко она поднимается утешающей рукой над страдающими. А тут было именно так, и всем, кто входил сюда, становилось легче.
