Дин Кунц - Улица Теней, 77
В конце концов она ушла от Винса, развелась с ним и начала новую жизнь. Сестры Капп не только платили ей хорошее жалованье. На новой работе она чувствовала себя членом семьи. Салли потребовалось лишь несколько месяцев, чтобы глубокое отчаяние сменилось удовлетворенностью, а презрение к себе — самоуважением. Столь долгое путешествие она проделала за очень короткое время, и с той поры постоянно помнила, что жизнь может измениться к худшему так же быстро, как изменилась она к лучшему.
У квартиры, когда Салли повернула ключ в замке, Бейли спросил: «Может, тебе будет спокойнее, если я войду и осмотрю твои комнаты… чтобы убедиться, что все в порядке?»
Вопрос напомнил ей, как внимательно он слушал ее рассказ на кухне сестер Капп, ни разу не усомнился в ее словах, даже не улыбнулся. Только теперь она заметила, как он напряжен, словно подозревал, что и в таком безопасном доме они могли подвергнуться опасности и в коридоре, и на пороге ее квартиры, и в прихожей, куда они вошли вместе.
Ей вполне хватало ума, чтобы понять, что не ее история о демоне в буфетной целиком и полностью убедила храброго и уверенного в себе консультанта по инвестициям и бывшего морпеха, что они имеют дело со сверхъестественным. Он держался настороже, потому что с ним самим случилось что-то подобное, а ее история только подтвердила его догадки.
— Спасибо, Бейли. Я буду тебе очень признательна. Я еще… немного боюсь.
В квартире он взял инициативу на себя. Оставаясь рядом с ней, вел ее из комнаты в комнату, не так, как сделала бы она, а как считал нужным, возможно, основываясь на навыках, полученных во время боевых действий. Он вроде бы не верил, что по ходу осмотра квартиры они могут натолкнуться на что-то опасное, изображал дружелюбного соседа, которого больше волнует ее спокойствие, а не настоящее зло, с которым они могут оказаться лицом к лицу, но Салли чувствовала, что к этому обыску он подходит со всей серьезностью.
Включал не только потолочные люстры, но лампу за лампой, а когда они не нашли незваного гостя и в последней комнате, сказал: «Оставь все лампы включенными, пока твои нервы окончательно не успокоятся и ты не расслабишься. Я бы на твоем месте оставил. Это естественно».
Уже в прихожей, когда Бейли взялся за ручку входной двери, Салли спросила: «Что ты видел?»
Он посмотрел на нее так, будто собирался сказать, что не понимает вопроса, но тут же выражение его лица изменилось.
— Не то, что ты. Но что-то… странное. Я все еще думаю об этом, пытаюсь понять. Послушай, ты действительно уверена, что хочешь остаться здесь одна? Марта и Эдна будут рады, если ты проведешь ночь в их спальне для гостей.
— Я знаю, что ты прав. Но я прожила в этой квартире почти двадцать лет. Если я не буду чувствовать себя в безопасности здесь, то уж в любом другом месте — тем более. Здесь все мои вещи, лучшие воспоминания. Сейчас мне надо ощутить, что все как должно быть… нормально, обычно. Мне сейчас хорошо. Все наладится.
Он кивнул.
— Ладно. Если что-нибудь понадобится, позвони мне. Я сразу приду.
Она едва не попросила его побыть с ней какое-то время. Однако, оставшись наедине с Бейли, она, возможно, не сумела бы скрыть, что ее влечет к нему. Может, и не захотела бы скрывать. Все эти годы она не чувствовала себя одинокой, но иногда хотелось нежности. Если бы он заметил ее интерес и не отреагировал, она бы огорчилась, почувствовала обиду. С другой стороны, если бы отреагировал, она не знала, способна ли на что-либо, кроме дружбы. До замужества у нее было лишь несколько романтических увлечений, а покинув Винса, Салли боялась любой перспективы физической близости, потому что всегда существовал шанс, пусть и минимальный, что эта близость перерастет в физическое насилие.
Поблагодарив Бейли за его доброту, Салли закрыла дверь, заперла на оба засова. Теперь она была дома, в своем гнездышке, гнездышке на одну, и радовалась, что наконец-то попала домой, где ее окружали дорогие сердцу вещи и не ждал мужчина, который обещал заботиться о ней, но нарушил данный им обет.
Ей требовалось прийти в себя, и что могло быть более успокаивающим, чем приготовление вкусного десерта. На кухне, решив, что испечет шоколадный торт «Баттенберг»,[13] обсыпанный белым марципаном, она подошла к раковине, чтобы вымыть руки. И едва Салли включила воду, на нее напали сзади, схватили за волосы, потом за левую руку, грубо развернули лицом к нападавшему. Когда разворачивали, она успела подумать: «Винс», — предположив, что тот нашел ее после стольких лет. Но увидела демона из буфетной: почти человеческая безволосая голова, кожа свинцового цвета, ужасные серые глаза с черными радужками, напоминающими бездонные колодцы, сила огромная, больше, чем у мужчины, но почему-то демон показался ей бесполым. Его пепельные губы разошлись, обнажив острые серые зубы, и, зашипев, он быстро, как змея, нагнулся к ней и укусил Салли в шею, прежде чем с ее губ успел сорваться крик.
Укус мгновенно парализовал Салли, холод растекся по телу, конечности потеряли чувствительность. Лицо внезапно застыло, словно скованное гипсом посмертной маски, голосовые связки окаменели, она не могла не только кричать, но и шептать. Обоняние и слух остались при ней, она все видела, шевелила языком, дышала, сердце колотилось, но, если бы существо не держало ее, упала бы на пол и осталась лежать тряпичной куклой.
Салли охватил такой дикий ужас, что, возможно, он тоже парализовал бы ее, если бы этого не сделал укус. Последние двадцать лет одиноких ночей прошли для нее мирно и спокойно. И только теперь Салли Холландер сокрушило отчаянное одиночество, она поняла, какая пропасть лежит под жизнью и угрожает в любой момент широко раскрыться и поглотить всех и каждого. Мгновенная смерть пугала ее гораздо меньше, чем жизнь под нависшей угрозой, жизнь, в которой она сделала гораздо меньше, чем хотела, жизнь, которая могла оборваться без свидетелей, в руках существа с глазами, полными пустоты.
Язык высунулся между ее заостренными зубами, не человеческий, но и не змеиный, как Салли ожидала. Серый и блестящий, трубчатый, полый, напоминающий кусок гибкого резинового шланга диаметром с дюйм, он поболтался перед ней, потом убрался в рот демона, словно и не язык вовсе, а живое существо, которое жило во рту этого страшилища.
Ростом как минимум в шесть с половиной футов, демон, держа Салли в сильных руках, наклонился к ней, приблизил свое лицо к ее, словно решил сожрать живьем. Салли осознала, что рот у нее разинут, но не могла ни закрыть его, ни закричать. Ее охватило отвращение, когда раскрытый рот монстра приблизился к ее рту, но не для того, чтобы поцеловать, а чтобы высосать из нее весь воздух.
