Николай Басов - Обретение мира
12
Несколько дней у Ростика ушло на то, чтобы обойти весь завоеванный фьорд. Он был невероятно велик, и в нем было на что посмотреть. Города океанских, конечно, выглядели не такими сложными и по-своему красивыми, как город викрамов у берега бегимлеси, который Рост мельком видел, когда его туда пустили. Но зато тут города располагались на склонах, в несколько ярусов, и эту вертикальную развертку местные строители очень удачно использовали. Было тут и несколько… деревень, что упрощало понимание викрамской архитектуры, хотя, возможно, слишком уж упрощало.
Пару раз, когда Ростик осматривался, он натыкался на небольшие, в пару сотен душ, стайки океанских. Они состояли в основном из детенышей и самок. Эти океанские при виде его касатки расступались, иногда собирались в очень плотные косяки, словно боялись, что вот сейчас неведомый зверь бросится и растерзает их до последнего ребенка. Разумеется, Рост вел себя в таких случаях преувеличенно спокойно, чтобы никого не пугать. То, что они все-таки не ушли, было хорошим признаком. Их вождей перебили или изгнали, теперь им оставалось только подчиниться новым вождям, а уж в том, что заливные это используют, он не сомневался.
На второй день умерла касатка Вики Бабуриной, даже ее невероятных регенерационных способностей не хватило на то, чтобы на этот раз залечить свое тело, слишком тяжелыми и глубокими оказались ее раны. Она умирала молча, тихо рея в верхних слоях воды, но ее уже приходилось поддерживать едва ли не двум десяткам рыболюдей. Они сменялись время от времени, вероятно, это было даже для них тяжелой работой, но они ее выполняли. И все-таки касатка умерла. Она даже выпустила тело Вики, которое опустилось на дно, и тогда стало видно, что она получила два очень плохих ранения, одно от длинного, проникающего копья, в район груди, и второй выстрел разорвал ей мускулы у шеи.
И ей, и обеим касаткам, вместе с находящимся во второй Рындиным, устроили что-то вроде похорон. Это и в самом деле были похороны. Их осторожно, даже ласково вволокли к какой-то тесный грот, вход в который плотно замуровали.
– Крабы все равно найдут туда дорогу, – буркнула Просинечка, кажется, сама жалея, что произнесла эти слова.
– Грубая ты, Ийка, – прошипел Шлех. И по тому состоянию, которое он при этом транслировал едва ли не на половину фьорда, стало ясно, что он совсем не просто присматривался к Вике, она ему нравилась, даже больше, чем нравилась, только он не считал себя вправе… Или думал, что она еще маленькая, надеялся, что она подрастет, и тогда он…
Что я скажу Бабурину и Аде, думал Ростик, привычно злясь на себя за то, что не сумел защитить эту девочку. Рындина, должно быть, потому, что тело его осталось в касатке, он воспринимал более отвлеченно. Хотя и его было жалко, он мог бы сделать много полезного для этих викрамов, для всего, что теперь тут предстояло устроить.
Еще Роста почему-то стала волновать возможность того, что океанские каким-нибудь образом устроят подземные ходы между соседними шхерами. Это грозило обернуться тем, что из соседних фьордов, где еще находились океанские, они начнут наносить незаметные удары в тыл заливным, особенно разрушительные тогда, когда их бойцы будут охотиться за пищей или охранять вход в этот фьорд, а сзади окажется мало бойцов.
Всего солдат насчитали менее двух тысяч, и хотя вооруженных рыболюдей было по-прежнему более трех тысяч, потому что почти ни одного ружья они не потеряли, это было опасно, ведь не оружие делает воином, а дух, способность сражаться, защищать свой дом, свое обиталище.
Да и выстрелов у каждого было совсем мало. Как викрамы их ни экономили, в редком ружье осталось более двадцати патронов. Рост сам видел, как в каком-то подобии мастерской, с массой металла и молотками разной формы, мощные на вид викрамши расплющивали человеческое ружье, видимо, потому что в нем не было теперь смысла, стрелять из него было нечем.
Вода в фьорде восстанавливалась медленно, может быть, еще и потому, что у победителей не хватало рук, чтобы вынести из этой воды всех павших, все трупы. Правда, как Рост ни пытался подсмотреть, он не понял, что делали со своими павшими его викрамы, может, и не хоронили так же, как касаток. Он только заметил, что их тела пропали раньше, чем стали уносить куда-то трупы океанских.
На третий день Самарха ему доложила, почти по форме:
– Скалы тут жутко твердые, командир. Мы со Шлехом, ты же знаешь, как он дно чувствует, обошли весь периметр и решили, что никаких подводных пещер тут быть не может. Поэтому из соседних шхер не нападут.
– Вы обследовали? – удивился Ростик. – Неужто я давал такое задание?
– Ты его сам пытался выполнить… Только у тебя получалось хуже, чем у нас, – пояснил оказавшийся поблизости Шлех.
На четвертый день, когда Левиафан вдруг решил выйти в море, чтобы по-настоящему подкормиться, потому что рыбы в самом фьорде стало не хватать или осталась слишком мелкая, неинтересная, вокруг Ростика вдруг собралась огромная толпа заливных. Это все были ребята с оружием, плотные, даже суровые, если бы к их лицам можно было применить такое человеческое понятие. Ростик даже слегка обеспокоился.
Рыболюди взяли его в кольцо и медленно, едва шевеля хвостами, скорее торжественно, чем угрожающе, повели на небольшую отмель в один из самых неинтересных, с точки зрения Левиафана, заливчиков. Тут было много мелкой гальки, наверное, на такой даже человеку было бы приятно позагорать.
Ростик не понимал, что происходит, уж не награждать ли его каким-нибудь викрамским орденом вздумали, но тогда почему только его? Ведь все отличились, а уж те, кто погиб – Вика, Рындин и Настя Вирсавина, вообще, за эту победу своими жизнями заплатили. Но дело оказалось в другом.
– Командир, ты должен уйти… – Самарха смутилась, выражение «уходить» на едином могло означать и гибель, смерть. – Я хотела сказать, тебе пора выходить из гиганта.
– Что? Почему? – все-таки туповат он стал за последние дни, с того самого момента, когда попробовал внушить викрамам идею милосердия. Или на него давило это место, забивало его способности думать по-человечески…
И лишь когда Ростик увидел на этом бережку трех людей, он понял, что его снова, как уже было, вызывают. Может быть, для доклада или для чего-то еще.
Он на миг взгрустнул, слишком невероятным ему вдруг показалось оставить своего Левиафана, его мягкую поддержку, постоянно присутствующую в сознании, великолепное ощущение силы и радости жизни, которым гигант одаривал своего наездника. И все-таки, возможно, в мире людей, от которого он так давно и основательно отвлекся, что-то происходило, что требовало его присутствия. Если бы не это, наверное, его бы не вызвали, прислав сюда, на край континента, антиграв. Поэтому приходилось подчиняться.
