Дмитрий Янковский - Третья раса
– Это внутривенный энергогенератор, – объяснил Долговязый. – В твоем состоянии самое то, хотя присаживаться на него не стоит – клетки быстро старятся.
– И сколько же ты у меня лет жизни отнял? – пробурчал я, ощущая, что после дозы этого средства действительно способен на подвиги.
– Лучше посчитай, сколько я их тебе прибавил.
Он подал мне руку и помог подняться. На полу осталась большая лужа океанской воды, которая стекла с одежды.
– В порядке? – спросил отставник.
– Более или менее, – ответил я, стараясь удержаться за поручень в переборке. От безудержной качки начинало подташнивать. – Не узнал, что с транспортником Леси?
– Идем туда полным ходом. Пока ты тонул, нам передали данные с сателлита спасателей. Данные зондирования говорят, что корпус транспортника цел, лежит на глубине тридцать метров. В океане нет никого, все внутри. Так что продержатся. Ты только это…
– Не бери тяжелого в руки, а дурного в голову? – стиснул я кулаки.
– Ну да. Идем в каюту, переоденешься. А то не на охотника похож, а на мокрого пингвина через три дня после смерти.
– Самое время острить, – косо глянул я на него.
До каюты я добрался с огромным трудом, даже с учетом помощи Долговязого. Слишком много пришлось преодолеть трапов, коридоров и высоких порогов. В каюте он выдал мне яркий костюм спасателя, а мокрую форму засунул в прачечный модуль.
– Таблетку прими для разгончику, – он выдал мне крупную оранжевую пилюлю, а вторую такую же проглотил сам.
– Ты из меня наркомана сделаешь, – скривился я, но таблетку проглотил.
Через несколько секунд стало понятно, что не зря – тонус мышц резко повысился, а голова начала соображать на порядок быстрее.
– Ну как? – спросил Долговязый.
– Где ты этого набрал?
– Осталось. Ты просто не знаешь, как охотились в океане лет тридцать назад. Это сейчас надо как следует постараться, чтобы отыскать дикого биотеха в глубине, а вот в мои времена «Барракудами» здешние воды кишели, и «Стрелки» встречались, и «Сирены» и прочая мерзость, о которой ты, может, даже не слышал. И никто никогда не знал, где, как и какая тварь подстерегает. Не было интеллектуальных прицелов, не было тяжелых елдометов с дальностью поражения за дистанцией визуального контакта. И за всю эту технику приходилось работать самим. И мы научились, Копуха, делать себя быстрее «Барракуд», выносливее и точнее «Сирен», а числа с плавающей точкой считать успешнее, чем «Стрелки». Наши химики над этим всерьез поработали. И кое-что из этих разработок у меня осталось в запасе. Техника, знаешь ли, подводит время от времени. А человек попрочнее будет.
– И что, вы все сидели на наркоте?
– Это не наркота, Копуха. Это те ферменты и гормоны, которые есть у торпед, но нет у нас. А ведь у нас с ними есть кое-что общее.
– Что?
– Их конструировали на основе человеческих генов, – огорошил меня Долговязый. – Не знал? Ну так знай, салага. Но мог бы и сам догадаться, откуда у биотехов такие развитые мозги.
Несколько секунд я пребывал в глубоком шоке, мозг работал с лихорадочной скоростью, возможно, не в последнюю очередь из-за таблетки, в сознании складывался узор из разрозненных данных,
– Так вот оно что! – озарение вспышкой осветило мое сознание. – Вот почему из биотехов сделали такое пугало! Не только из-за опасности, которую они представляли в боевом смысле…
– Вот-вот. В официальной версии всегда ищи тёмный подвальчик. Сейчас об этом позабыли, раньше не говорили, но генетическая опасность, исходящая от существования биотехов, была для Евросовета главным поводом для их тотального запрета.
– А скафандры охотников созданы на другом геноме, поэтому их не запретили! – догадался я.
– На пользу тебе таблетка пошла, – усмехнулся Долговязый. – Голова хорошо работает. Ладно, охотник, пойдем в рубку. Нам сегодня предстоит масса серьезных дел. Это тебе не ржавый понтон гонять среди айсбергов! Спасатели сообщили, что ни одно их судно из-за шторма не может выйти из порта. Мы единственные в этой области океана, так что спасать Лесю больше некому.
Мы покинули каюту, миновали несколько узких проходов с трапами и на четырехместном лифте поднялись в ходовую рубку «Рапида». Оборудование там было современное, по высшему классу, так что в управлении был задействован всего один офицер.
– Что это за корабль ? – не удержался я от давно мучившего вопроса.
– Спасатель, – просто ответил Долговязый. – Переделанный из боевого «Рапида», как видишь, но несколько модернизированный. А полгода назад спасательная служба его списала, поскольку их на стандартный парк перевели. Ну а у меня было немного деньжат…
– Ты что, купил эсминец? – не поверил я coбст-венным ушам. Я не мог представить, сколько стоит такое чудо.
– Ну… Вскладчину, – усмехнулся отставник. – А что, отличный кораблик. И недорого. На лом жалко было его пускать.
– Погоди! А откуда столько денег-то? Ну понят-но, откуда Жаб их брал, махинатор хренов, но ты…
– Это я тебе как-нибудь потом расскажу, – Долговязый закрыл тему.
Он показал мне главный ходовой планшет, на ко-тором сейчас виднелся контур побережья Суматры, выведенный тонкой линией василькового цвета. Сам «Рапид» в этой проекции выглядел яркой гранатовой искоркой в черном поле океана, а пульсирующая изумрудная метка, как я знал, обозначала координаты принятого с маяка сигнала. Где то там, во тьме задраенных отсеков, глубоко под водой находилась Леся – человек, которого я любил больше всего на свете.
Я так вцепился в поручень, что пальцы свело судорогой. Из ступора меня вывел голос офицера.
– Две цели на сонаре! – доложил он Долговязому по-английски. – Глубина непостоянная, быстро меняющаяся. Скорость двадцать узлов.
Долговязый удивленно вздернул брови и перебрался к индикатору ультразвукового локатора.
– Дельфины, – уверенно заявил он, едва заглянув в тубус.
– Это Тошка и Лидочка, – сообщил я. – Дельфины со станции. На «Рапиде» есть коммуникатор?
– Есть, понятное дело, это же бывший спасатель. Только я им не пользовался никогда.
– Ничего, разберусь. Он с английского небось переводит ?
– Скорее всего.
Усевшись в штурманское кресло, я включил терминал и без труда разобрался с управлением коммуникатора. Эта модель была гораздо навороченнее той, что стояла на «Тапрабани», у нее имелся выбор из двенадцати языков, включая русский, меню готовых команд, сирена вызова, а также банк из сорока голосовых тембров с возможностью записи в память. Но главное – была возможность управления с удалённой гарнитуры. Связь осуществлялась через выдвижные гидрофоны в днище. Я запустил машинку в минимальной конфигурации, чтобы не тратить время на сложности управления, выдвинул гидрофоны и выбрал русский язык. Звать дельфинов по имени через коммуникатор – бессмысленное занятие. Дело в том, что с именами у китообразных какие-то особые тонкости, так что приходится заносить в коммуникатор специальные коды имен как зверей, так и персонала, с которым они общаются. Иначе дельфины попросту не поймут, о ком речь. Так что я врубил сирену вызова, предполагая, что уж ее они должны были изучать на курсах коммуникации. И не ошибся.
