Александр Линевский - Листы каменной книги
Когда молодые охотники приблизились к зарослям, оттуда, и справа и слева, послышались звуки, напоминавшие покашливание, которое издают гуси в эту мучительную для них пору.
Хотя ни девушка, ни юноша не сказали друг другу ни слова, но оба думали об одном и том же: как добыть сегодня побольше гусей? На этот раз их манила не богатая добыча, которой можно было бы похвастаться перед сверстниками, а только гусиные клювы. Среди молодежи издавна велся обычай дарить эти клювы украдкой от всех избраннику своего сердца.
Ясной Зорьке в этом году предстояло обзавестись своей землянкой. Тибу тоже еще жил в землянке матери. Поднести ожерелье из клювов - значило посвататься, а принять дар - означало дать согласие. Дарили клювы не только юноши. И для девушки не считалось постыдным повесить на шею юноши такое же украшение. Тибу и Зорька, втайне друг от друга, решили обменяться такими ожерельями.
Гуси очень чутки, а подкрадываться к ним приходилось по шуршащей осоке. Правда, сегодня помогал ветерок. Нужно было дождаться, пока он зашумит жесткой травой, и в это время продвинуться на несколько шагов, а потом опять замереть на месте, терпеливо ожидая нового порыва ветра.
В густых зарослях охотиться вдвоем за одним гусем было неудобно, поэтому Зорька и Тибу разошлись в разные стороны. Зорьке попался хитрый гусь, но, как он ни таился, девушка добралась до него. Чтобы спастись от нее на воде, гусь метнулся к озеру. Позволить гусю нырнуть - значит потерять его. Вытянув руку, девушка прыгнула за птицей и провалилась в вязкую, холодную, как лед, трясину. К счастью, в топь ушли только ноги, а тело легло плашмя на зыбко колышущуюся сеть из густо переплетенных между собой корней болотных растений. Если бы Зорька не успела распластаться на осоке, ее тотчас затянуло бы под заросли. Сейчас она на время спасла себя, но это была лишь отсрочка смерти. Под тяжестью ее тела переплетенные под водой корни медленно расходились...
Ясная Зорька принялась кричать, зовя на помощь Тибу. Над ее головой однообразно шелестела осока и, казалось, крики запутывались в зеленых стеблях. Девушка чувствовала, как под ней подается зыбкая опора. Услышит ли ее Тибу? Поймет ли, откуда раздаются крики? Успеет ли добраться до нее?.. Снова и снова звала девушка своего друга. Вода начинала заливать ее, ноги стыли в ледяном холоде непрогретой топи. Охотнице удалось осторожно перевалиться на спину, и тело ее легло на новое место, где сеть корней была еще прочной. Но скоро вокруг нее опять стала скапливаться вода. Девушка еще немного передвинулась в сторону... Неужели не придет спасение?!
Ясную Зорьку охватило отчаяние, и она даже перестала кричать. Будь что будет! Но, когда болотная вода подступила к груди, ей стало так страшно, что тело ее само невольно сделало судорожное усилие, и она передвинулась на новое место...
Тибу услышал ее крики, но добраться до девушки по трясине удалось не сразу. Все же он подоспел вовремя. Он приволок три длинные жерди, которые догадался подобрать по пути. Положив жерди поперек, он лег на них и схватил Зорьку за руки. Осторожно, стараясь не делать резких движений, он медленно подтягивал девушку к себе, перехватывая ее руки все выше и выше.
Он не знал, сколько прошло времени в этой борьбе с трясиной. Наконец топь выпустила закоченевшие ноги девушки. Упираясь коленками, Зорька выползла на жерди. Потом, немного отдышавшись, спасенная и спаситель выбрались на твердую землю. Девушка принялась сушить набухшую в воде одежду. Горячее солнце быстро согрело Зорьку и уняло дрожь.
Когда вечером Тибу и Зорька вернулись к месту общего сбора на пригорке, и им, и сверстникам было понятно, что, после того как Ясной Зорьке сделают землянку, не кто иной, как Тибу, поселится в ней.
Старательно подражая женщинам, девушки хлопотливо хозяйничали у огня. Надо было ощипать перья, выпотрошить птицу, отделить грудку и коптить тушки в дыму - словом, сделать все так, как делали их матери на стойбище во время весенней охоты на гусей.
Ау не зря отпустил Тибу из охотничьего лагеря - пожалуй, никогда еще добыча "линьков" не была такой обильной, как в этом году.
ГЛАВА 18
Сельдь давно уже отошла от берегов Белого моря, вслед за ней покинули прибрежные места и морские животные - белухи, моржи и тюлени. В поисках пищи они передвинулись к Куче островов - так охотники называли большой и два маленьких острова, поднимавшиеся из моря на расстоянии дня пути от берега. Тут, в глубоком проливе, образуемом островами, скапливались мелкая рыба и те, кто кормились ею. С какой бы стороны не налетал ветер, рыба и морской зверь всегда находили хорошее убежище от бури в узких проливах и в извилинах бухт.
Каждую осень промышленники отправлялись к Куче островов добывать белух и тюленей. Это был опасный и скучный промысел. Осенью ветры капризны и море коварно. Сутками лениво плещутся свинцовые волны о низкий борт ладьи, и вдруг откуда-то налетит ветер, и тотчас начнут вздыматься огромные валы с шапками белой кипящей пены. Горе тогда вышедшим в море промышленникам! Стоит закоченевшим под ледяным ветром людям хоть немного промедлить, не успеть вовремя повернуть ладью поперек волны, и тяжелый вал мигом опрокинет ее. Много, очень много ловцов погибало на этом добычливом промысле у островов. Приходилось промышлять только в тихую погоду и подолгу укрываться в проливах, где буря не так страшна.
Молодежь не любила промысла у Кучи островов, в эту пору ее манила охота на оленей, где можно было показать свою удаль и ловкость. Вот почему старики с Главным охотником уходили к островам, а молодежь в это время выслеживала в лесу оленей.
Два раза уже проносились на море короткие бури, предвестники осени. Охотники стали готовиться к отъезду: опять смолили ладьи, оттачивали костяные гарпуны, резали ремни из мятых шкур. Охотничьей снасти требовалось много. Морской промысел не похож на сухопутный. В лесу нетрудно отыскать раненое животное, а на море подкараулить и попасть в зверя - только начало удачи. Сколько раненых белух, моржей и тюленей исчезало в морских глубинах, унося с собой промысловую снасть.
Молодой колдун тоже по-своему готовился к промыслу. Он отправился на Священную скалу и принялся высекать на камне то, что каждый охотник хотел увидеть на промысле. На этот раз он задумал выбить большой гарпун, который пронзал и моржа и белуху. Льок так увлекся своим делом, что не заметил, как подошел Ау.
- Не хочу ехать на Кучу островов, - словно оправдываясь перед кем-то, сердито заговорил молодой охотник. - Это стариковское дело - сутками лежать в ладье и поджидать, когда из-под борта вынырнет глупый тюлень. Хочу, как прежде, выслеживать оленей и гнаться за ними по лесу, быстрее, чем они сами. Я уже говорил кое с кем из стариков, но они твердят свое: "Главному охотнику место на островах!" Кремень-то был стар, он не мог охотиться на оленей, а я не старик...
