Ник Перумов - Череп на рукаве
В сопровождении сумрачного Клауса-Марии (бравый вахмистр, как и многие другие боевые солдаты и офицеры, охранку всех и всяческих мастей недолюбливал, солидаризируясь в этом с нашим лейтенантом, предупреждавшим меня о том, что не стоит становиться плохим шпионом из хорошего солдата) я отправился являться.
«Люди Иоахима» прибыли в немалом числе и с чёртовой пропастью всяческой аппаратуры в защитного цвета ребристых металлических кофрах. Можно было только дивиться их оперативности – верно, болтались где-то на орбите в ожидании чего-нибудь эдакого. И дождались.
Клаус-Мария чётко отсалютовал, доложился.
– Свободны, вахмистр, – сдержанно сказал поднявшийся нам навстречу рослый человек в чёрном комбинезоне с узкими витыми погонами. Погоны – обычные пехотные, даже не десанта, и звание вроде бы невелико, риттмейстер, но, как известно, в разведке чины значат куда больше, чем простое число «розеточек». Этот риттмейстер наверняка равен был самое меньшее полковнику обычных войск или майору – десантных...
– Ефрейтор, – капитан взглянул мне в глаза, и я мгновенно напрягся. С обладателем таких глаз шутить не следовало. Этот не колеблясь выстрелит не только в упор, но и в спину. Будет пытать и женщину, и ребёнка. Для него существует только одно понятие – «эффективность процесса», а как она достигается – никого не волнует. Оно и понятно, правозащитные организации остались только на немногочисленных, пока ещё формально независимых планетах.
– Расскажите все как было, ефрейтор. С максимально возможными подробностями. И не стойте, как манекен. Мы не на строевом смотру. Можете сесть. Курите?
– Благодарю вас, господин риттмейстер, нет.
– Разумно, – щелчок закрывшегося и спрятанного портсигара. Массивной золотой вещицы, явно стоящей как хорошее спортивное авто. – Итак, я слушаю. Предупреждаю, ефрейтор, наша беседа будет записываться. Нам важна каждая деталь, которую вы сможете сообщить. Приступайте, ефрейтор.
Я приступил. Риттмейстер слушал внимательно. Не перебивал, не задавал вопросов и вроде бы даже не моргал.
Когда я закончил – описанием того, как погиб Кеос, – секурист молча кивнул и выключил запись.
– Прекрасный рассказ, ефрейтор. Сразу виден полный курс новокрымского университета, там традиционно уделялось большое внимание риторике и публичным выступлениям. Профессор Обручев всё ещё преподает психолингвистику?
– Так точно.
– Попадёте в увольнение, не сочтите за труд, передайте привет старику, – небрежно бросил риттмейстер. Его коллеги в глубине комнаты молча возились всё это время с какими-то электронными блоками, составленными в стойки, перевитые кабелями и перемигивающиеся разноцветными огоньками. – Так вот... постарайтесь ещё раз как можно точнее описать момент, когда вы поняли, что вместо детей на руках у ваших солдат имеют место быть .. монстры, идентифицируем их пока таким образом.
Я стал описывать. Ещё раз. Подробно, как только мог.
– Выражения их лиц – я имею в виду, м-м-м, монстров – вы не заметили?
– Никак нет. Рядовые Фатих Исмаил и Микки Варьялайнен стояли ко мне вполоборота. Лиц де... монстров я не видел.
– Даже когда стреляли?
– Так точно. А потом уже... не смотрел.
– Ваши пули вынесли им мозги, – раздумчиво сообщил мне господин контрразведчик. – Прекрасная реакция, ефрейтор, отменная меткость. Даже без нашлемного прицела, не так ли?
– Так точно. Стрелял навскидку, господин риттмейстер.
Обычно имперские офицеры в разговоре с рядовым или вахмистром после одного-двух обращений «по уставу» отдавали приказ «без чинов», и разговор вёлся просто на «вы». Но этому секуристу, похоже, титулование «господин риттмейстер» доставляло нескрываемое удовольствие. Новопроизведённый, что ли? Не наслушался?
– Прекрасное владение оружием, – холодно заметил мой собеседник. Он что, мне комплименты собрался говорить? Как красной девице? – А скажите, ефрейтор, у вас не возникало сомнений в том, что вы делаете? Скажем, вы не допускали мысли, что пали жертвой, к примеру, галлюциногенной атаки? Ведь в тот момент вы не пользовались изолирующей маской?
– Никак нет, маской не пользовался. Сомнений не возникало Я видел, что моих солдат душат. Времени выяснять, не галлюцинация ли это, у меня не было, господин риттмейстер. Я не мог допустить...
– Понятно, – с непроницаемым лицом прервал меня секурист. – Можете идти, ефрейтор. Скажу вам только одно на прощание. Вы убили не чудовищ. Вы убили самых обыкновенных детей. Мы провели все возможные и невозможные тесты. В том числе учитывая возможность перманентного псионического воздействия. Ничего не обнаружено. Это самые обычные мальчик и девочка.
Земля покачнулась у меня под ногами. Кожа на лице запылала. Невольно я сжал кулаки. Секурист, явно наслаждаясь, наблюдал за моей реакцией. Он явно ждал от меня каких-то слов Но мне не задано никакого вопроса. Не предъявлено обвинения. Мне не на что отвечать. И, если это обычные дети, кто тогда душил Микки и Фатиха?! Что, в медсанчасти у всего персонала тоже галлюцинации?!
– Благодарю, что сочли возможным поделиться со мной этой информацией, господин риттмейстер. Она наверняка строго секретна, я ценю ваше доверие и постараюсь оправдать его в дальнейшем!
Лицо у него едва заметно дрогнуло Похоже, чего угодно он ожидал от меня, только не подобного заявления. Однако «человек Иоахима» тоже умел держать удар.
– Информация, само собой, совершенно секретна. Но, ефрейтор, вам не интересно узнать, отчего вас не привлекают к суду за убийство несовершеннолетних имперских граждан?
– Полагаю, господин риттмейстер, остальные солдаты моего отделения подтвердили мой рассказ. И кроме того, иллюзия – если это была иллюзия – не рассеялась после... моего выстрела.
– Отлично держитесь, ефрейтор, – многозначительно уронил риттмейстер. – Вы правы, мы уже опросили других. Пока вы спали, – он усмехнулся. – Все как один действительно подтвердили вашу версию. Особенно красноречив был рядовой Варьялайнен. То есть вы – и не только вы, но и несчастные дети – находились под очень мощным гипновоздействием, ефрейтор. Мы выясняем механизм этого воздействия. Было ли оно псионическим, химическим или каким-либо ещё. Но это уже не ваша компетенция, ефрейтор. – Он поднялся. – Само собой разумеется, всё, о чём мы с вами говорили, должно быть сохранено в полной тайне.
– Так точно, господин риттмейстер!
– Можете идти, ефрейтор, – и секурист повернулся комне спиной.
Вот такие пироги с котятами, как говаривал тот самый профессор Обручев, заслуженный деятель науки, академик Императорской Академии Наук, которого давно и упорно приглашали лучшие университеты «полноправных» планет и который упорно отвергал все приглашения, предпочитая оставаться не ректором, не деканом даже – скромным заведующим небольшой кафедры в маленьком провинциальном университете, дипломы которого лишь совсем недавно стали признаваться в остальной Империи...
