Александр Громов - Запруда из песка
Фрол ретировался – и в тот же день получил через адъютанта все документы, включая просимый, и устный приказ: убраться вон из стен училища в течение часа. Фролу хватило и десяти минут.
Многочисленные авторы Устава продумали многое и немало улучшили его со временем. Но нет и не может быть на свете уставов, запрещающих анонимные насмешки нижестоящего над вышестоящими. Как песенка про юлу сгубила лже-Нерона, так сценка из порнографической пьесы решила проблемы Фрола Пяткина. Пустячок – а как действенно!
Если небесталанно, конечно.
– Я не скажу, что ты кретин, хоть и ловкач, – молвил ему напоследок начальник курса, – но и не скажу, что ты умник. Просто в твоей голове слишком много всего. Это, – прищелкнул он пальцами, – не структурируется. Ты не подходишь для ВКВ. Мне это давно было ясно.
Фрола не возмутило неуставное обращение на «ты», ему даже не захотелось сдерзить в ответ. Зачем? Неудавшаяся карьера военного стремительно катилась в прошлое, и только это имело значение. А впереди ждало что-то более интересное. Наверняка. Неизбежно. Фрол не верил в это – он знал.
Что ему, Михайле-Фролу Ломоносову-Пяткину, армия, пусть даже ее космическая элита! Она инструмент, и вся военная наука с древнейших времен и до нынешних нацелена лишь на то, чтобы инструмент лучше действовал. Узко это и убого. Не для истинно широкого ума. Даже в период Ста дней армия, спасшая человечество, все равно оставалась инструментом, и не более.
Инструментом чужих, так уж получилось.
17. Фагоциты Экипажа
Я всегда готов учиться, но мне не всегда нравится, когда меня учат.
Уинстон ЧерчилльНеубедительные облачка в мутном небе. Жара. Влажность. Хуже, чем в бане, потому что из этой парилки не выскочишь с уханьем ни в бассейн, ни в прорубь. Плюс озверевшие насекомые. Вероятно, в раскинувшемся передо мной городишке с пышным названием Сан-Рафаэль-дель-Энканто имелось хотя бы несколько кондиционированных помещений для жителей Севера, изнеженных холодом, но я не собирался там останавливаться. Городишко выглядел географической несуразностью и был мне даром не нужен.
Южно-Американский отсек. То его место, что еще и теперь нередко называют Колумбией. Более точная локация: поблизости от границы Колумбии с территорией, называемой Перу. Почти экватор. Июль. Филиал преисподней.
Чертовы джунгли. До Анд километров пятьсот, и никакой от них прохлады. Слишком далеко, чтобы поверить: с их вершин действительно стекает холодный воздух. И трудно здесь поверить, что есть на нашем голубом шарике места, где лед лежит аж с плиоцена и не тает.
Крупный зеленый попугай, сидящий на ветке шагах в пяти от меня, встрепенулся и каркнул что-то вслед исчезающему в жарком мареве самолетику. Судя по тону – что-то обидное. Такой и должна быть туземная реакция на пришельцев из более приятных для жизни мест. Что, мол, поглядел, как нам здесь живется? Остаться не хочешь? Ага, не дурак, значит… Ну и вали отсюда поскорее.
Мокрая рубашка плотно облепила спину. Ни ветерка. Жар выпаривал из почвы влагу в таком количестве, что я дивился тому, что вообще дышу. А ведь еще утро… Никто не встретил меня на кочковатом летном поле, смахивающем скорее на широкую просеку, но вдали пылил джип, направляясь к сараю с флагштоком, по-видимому изображающему аэровокзал. За мной?
Я надеялся, что да, хотя могло быть всякое. Пилот доставившего меня сюда самолетика знал на эсперанто от силы две сотни слов и, если я не понимал, принимался жестикулировать, бросая штурвал. Я предпочел «понимать».
Но даже если я оказался не там, где должен быть, все равно мне не следовало торчать на летном поле столбом, плавясь, как оловянный солдатик в печке, и подставляя себя москитам и мухам. Навьючив на себя рюкзак и бурча под нос разные слова, я поплелся через поле к сараю.
Я не материл Сорокина за эту командировку – еще в той жизни понял, что всегда полезно расширить свой кругозор, посетив за казенный счет иные страны. Если я и ругал кого-то, то исключительно природу – почему, черт возьми, она не такая, какой я хочу ее видеть? Непорядок. А уж такой элемент природы, как москиты, вьющиеся надо мной серым облачком, мог довести до буйного помешательства хоть толстовца, хоть античного стоика.
И самое главное: каким образом нам удастся решить поставленную задачу, если я побываю в «горячей точке»? Лично наберу материала для зубодробительных моделей Магазинера? Ну разве что. Хотя весь этот материал наверняка можно получить и в Твери, используя наш уровень доступа.
Или все-таки не весь?
С этим мне после всех прививок и инструктажей и предстояло разбираться подальше от академической обстановки, поближе к людям. Штейница Сорокин тоже куда-то услал, кажется, в Южную Африку, и, как мне шепнули, потребовал у Марченко еще двух или трех умников в свою группу, желательно молодых. Когда, несмотря ни на какие усилия, отряд не продвигается вперед, плохой командир всегда запрашивает подкрепление. Как будто в данном случае количеством можно заменить качество!
Так было, так будет. Сначала рабочая группа, созданная в инициативном порядке, потом отдел, а там, глядишь, и секретный институт. Еще один. Чтобы продвинуться на волосок, причем не факт, что в верном направлении.
Потом институт разгонят к чертовой матери. И правильно сделают.
Джип достиг сарая раньше меня и покатил мимо, не остановившись. Ну точно, за мной. Это был открытый джип-амфибия модели «Ихтиандр», что клепают в Ижевске. Я не удивился, встретив его здесь. Во-первых, удачная и широко распространенная машина. Во-вторых, я знал, что несколько месяцев назад боевики кокаиновых баронов провели ряд дерзких акций, да столь успешно, что у кого-то в высших эшелонах лопнуло терпение: а послать против этих недобитков настоящих специалистов! Естественно – не имеющих местных корней и не склонных учитывать колумбийскую специфику в ущерб Уставу. Северо-Американский отсек прислал сводный батальон «зеленых беретов» и «морских котиков», Северо-Евразийский отсек – батальон десантников-спецназовцев, а из Восточно-Азиатского отсека прибыла рота «бамбуковых медведей», по слухам, заменяющая батальон, если драться предстоит в тропических джунглях. Возможно, слухи не врали. Но меня встречали не «медведи».
Меня встречали свои.
Северо-Евразийцы. Русские. И все прочие, откликающиеся на слово «русский», будь то якут или гагауз. Один черт. В одном котле варимся, в один отсек определены командованием. Само собой, при условии, что в других отсеках нет срочной работы.
Но сейчас она есть.
Водитель вильнул рулем в последний момент – я уж решил, что он собирается переехать меня, и прикидывал, в какую сторону лучше отскочить. С писком тормозов «Ихтиандр» остановился так, что лицо пассажира рядом с водителем пришлось как раз напротив меня.
Та-ак…
Напрасно я заранее не поинтересовался фамилиями офицеров Северо-Евразийского батальона…
Терентий Содомейко, кажется, тоже не пожелал заранее узнать анкетные данные того типа, что свалился ему как снег на голову, чтобы во все соваться и мешать работать. Он бросил на меня взгляд и приподнял бровь.
– Вот так, значит, да?
– Ага, – кивнул я и развел руками: – Принимай гостя.
Он вылез из машины – огромный, плечистый, почти на голову выше меня. Мы обнялись, о чем я тотчас пожалел. Обниматься в парилке не очень весело.
– Знал я, что наш корабль тесен, но не знал, что настолько, – сказал Терентий, когда с приветствиями было покончено. – Мог бы сообщить заранее, кого мне ждать.
– А я-то откуда знал, кого здесь увижу?
– Ладно. Полезай назад. Что у тебя в рюкзаке?
– Только личные вещи.
– Приборов научных нет?
– Я сам себе прибор.
– Уже легче. А то повадились тут некоторые совать нам всякие железки, которые не работают… Поехали.
Последнее относилось к водителю. Я уже сидел в машине.
Ехали с час. Чем дальше, тем дорога становилась хуже и скоро превратилась просто-напросто в разбитую колею. Поболтать с Терентием по пути мне не удалось – все трое зверски лязгали зубами на кочках и рытвинах, и я просто-напросто боялся на всю жизнь остаться шепелявым, лишившись кончика языка.
Потом колея пошла под уклон и сгинула в болоте. По грязной жиже «Ихтиандр» двигался медленнее, зато без тряски. Из-под корпуса-утюга разбегалась во все стороны мелкая болотная живность. Надрывались лягушки. Солнце жарило по-прежнему. Москиты озверели.
– На, обработай. – Терентий протянул мне тюбик. Подвывая от сотен укусов одновременно, я принялся яростно натирать гелем все открытые участки тела. Помогло.
Скоро начался лес, и только потом сошло на нет болото. Рубчатые шины расшвыривали грязь. Как водитель умудрился не потерять в болоте колею, я не понял, да и вдаваться не стал – не мои проблемы. Кто я здесь? Случайный гость. Не то в деловой поездке, не то в творческой командировке, сразу и не поймешь. Буду помалкивать и набираться впечатлений, как зевака-турист. Тоже полезное дело, ибо что есть впечатления? Обрывки знаний и путевые указатели для их систематизации и осмысления. Вот и буду систематизировать и осмыслять. Чуть позже.
