Аластер Рейнольдс - Ковчег спасения
Внешняя жилая зона образовывала неровный, ощетиненный конструкциями тор в пределах Ржавого Пояса, вереницы относительно целых, полуразвалившихся и вовсе изуродованных спутников, которые, несмотря ни на что, еще удерживаются на орбите Йеллоустона. В прежние, благополучные времена они поражали своим разнообразием и роскошью. Некоторые представляли собой огромные заполненные воздухом шары либо цилиндры, украшенные зеркалами и золотистыми изящными противосолнечными экранами. Другие поселения располагались на обломках комет и астероидах, притащенных на орбиту бригадами угонщиков. Иные небесные тела были пронизаны тоннелями, соединявшими полости-залы и жилые квартиры. Строились поселения и на поверхности, ради упрощения контактов с внешним миром. Купола живущих при низкой гравитации сообществ лепились друг к дружке, словно лягушачья икра, переливаясь зеленью и синевой искусственных биоценозов. Обычно на куполах виднелись следы поспешного ремонта, шрамы и паутины трещин, закрытых быстро схватывающейся аварийной эпоксидной смесью либо пеноалмазом. Часть куполов так и не изолировали вновь, и их внутренность осталась темной и безжизненной, словно кучка пепла.
Часть обиталищ имела не слишком практичный вид: причудливые спирали, винты, похожие на игрушки из дутого стекла либо раковины наутилусов, огромные наборы сочлененных сфер и труб, напоминающие органические молекулы. Эти конструкции постоянно менялись – эдакая медленная симфония чистого архитектурного творения. Другие же веками упрямо сохраняли изначальный старомодный облик, противясь новшествам и украшениям. Были и сооружения, скрывающие истинную форму под облаком измельченной материи.
Осталось на орбите и множество мертвых руин. Из некоторых анклавов население было эвакуировано во время эпидемии, и они остались в относительной целости. Но большинство пострадало, соударяясь с осколками разрушенных, сожженных в прежних столкновениях спутников. Часть обезлюдевших поселений уничтожили, разнесли в куски ядерными зарядами, другие потом подверглись многолетней реконструкции и снова стали жилыми. А парочку удерживали вопреки всем усилиям Феррисвильской конвенции упрямые и агрессивные скваттеры.
Хотя «карусель» Новый Копенгаген выдержала эпидемию успешнее многих прочих обиталищ, без повреждений не обошлось. Сейчас она представляла собой медленно вращающуюся, замкнутую в тор, толстую – километрового диаметра – трубу. Со стороны труба казалась усеянной причудливыми нарывами, будто снаружи на «карусель» прилепили полосу, выдранную из промышленного города. Вблизи нарывы превращались в кораллоподобную поросль кранов, причальных башен, доков, ремонтных верфей, ангаров. Сложные сетчатые конструкции тянулись в космос, сверкая миллионами сварочных огней, рекламных вывесок, маяков. Отчаливающие и причаливающие суда даже в военное время образовали у края «карусели» плотный, хаотичный рой. Управление движением в Новом Копенгагене всегда было делом очень хлопотным.
Некогда «карусель» вращалась вдвое быстрее, и ее обитатели жили при нормальной гравитации. Тогда она была колесом с центральной ступицей, где сила тяжести практически отсутствовала. Туда и швартовались корабли. Но в разгар плавящей чумы, превратившей Блистающий Пояс в Ржавый, шальной обломок жилого спутника разнес вдребезги ступицу. «Карусель» осталась вращаться сама по себе, колесом без спиц.
Столкновение унесло многие сотни жизней. К ступице пришвартовались эвакуационные корабли, готовые увезти беженцев вниз, в Город Бездны. Точность, с которой ударил обломок, выглядела подозрительной, но последующее расследование доказало, что это было всего лишь чрезвычайно неудачное совпадение.
Однако Новый Копенгаген выжил. Будучи устройством архаичным, он работал без новейших технологий, которые смогла бы поразить чума. Для миллионов людей, обходившихся без наноустройств, жизнь продолжалась, как и раньше. К тому же в отсутствие причалов для кораблей эвакуация была проблематичной. И потому, когда миновали худшие месяцы эпидемии, Новый Копенгаген имел почти ту же плотность населения, что и ранее. В отличие от многих прочих спутников, где большинством процессов управляли машины, обитатели Нового Копенгагена поддерживали его жизнедеятельность сами. Они скорректировали орбиту, чтобы избежать столкновений, безжалостно уничтожили очаги эпидемии в пределах «карусели». Не считая прискорбного случая с Лайлом Мерриком, вогнавшим древнюю ракету на жидкостных двигателях прямо в «карусель» и сотворившим километровый «Кратер», Новый Копенгаген после эпидемии существовал без особых проблем. А поглазеть на «Кратер Лайла» теперь толпами сбегались охочие до душещипательных зрелищ туристы.
За годы восстановительных работ власти «карусели» многократно пытались собрать деньги на ремонт ступицы. Торговцы и судовладельцы жаловались на потерю клиентов и убытки – к вращающемуся кольцу чертовски трудно швартоваться. А жители отказывались останавливать вращение, поскольку привыкли к нормальной гравитации. В конце концов, был достигнут компромисс, не слишком устраивавший обе стороны. Скорость вращения замедлили наполовину, уменьшив искусственную гравитацию до половины g. Швартовка, хотя и осталась проблематичной, намного упростилась. К тому же, как указывали жители, отчаливающему кораблю «карусель» бесплатно придавала стартовый импульс по касательной – капитанам грех жаловаться. Но тех выгода не особо впечатляла. Они указывали, что сэкономленное при старте топливо – всего лишь компенсация за потраченное на маневры при швартовке.
Но сложность швартовки неожиданно обернулась немалой выгодой в последовавшие за эпидемией беспокойные годы. «Карусель» оказалась иммунной к пиратству, скваттеры искали логово попроще, а часть шкиперов предпочитали швартоваться к Новому Копенгагену, поскольку определенные виды ремонта лучше было делать при гравитации, а не в обычных доках без тяготения, какие предлагали другие орбитальные поселения. Перед началом войны дела пошли в гору, и с внутреннего края «карусели» высунулись зародыши будущих спиц. Запланировали уже и новую ступицу.
А на внешнем краю выстроились тысячи вакуумных доков самых разных форм и размеров, способные принять все типы внутрисистемных судов. Как правило, доки уходили под поверхность «карусели», наружу глядела лишь открывающаяся задняя стена. Суда заводили в док обычно с помощью робота-буксира и там надежно швартовали мощными захватами. Все непринайтованное вылетало в космос и чаще всего безвозвратно терялось. Оттого работа в доках была непростой и требовала отсутствия страха высоты. Но раз есть работа, нашлись и желающие за нее взяться.
Доставшееся Ксавьеру Лиу транспортное средство раньше не ремонтировалось, но со многими судами такого же типа он имел дело. Обычный каботажник Ржавого Пояса – маленький полуавтоматический грузовик, предназначенный для коротких рейсов между орбитальными станциями. Корпус – пустая рама, куда подвешиваются контейнеры, словно игрушки на елку. Каботажник курсировал между цилиндром Свифт-Августин и «каруселью», управляемой «Домом исправления», работающей полулегально и без лишней рекламы фирмой, специализирующейся на возвращении жертвам пластической хирургии оригинального облика.
На борту были и пассажиры, каждый находился в своей индивидуальной каюте-контейнере.
Когда грузовик обнаружил неполадку в системе навигации, он просканировал пространство, направился к ближайшей станции, оснащенной ремонтной техникой, и сделал конкурсную заявку. Фирма Ксавьера выдала лучшее предложение, и каботажник направился к ней. Ксавьер позаботился о роботе-буксире, чтобы завести судно в док, и теперь бродил по корпусу. Адгезивные участки на подошвах и перчатках надежно крепили к холодному металлу. С пояса скафандра свисал набор инструментов разной сложности, к левому рукаву был пристегнут компад довольно новой модели. Периодически Ксавьер подсоединялся шлейфом к портам на шасси грузовика, считывал цифры и кривился, прикидывая, что к чему. Знал, что ошибка в навигационной системе наверняка простая, но ведь нужно ее отыскать. Если отыщешь, всего-то работы – заказать нужную для замены часть на складе, и обезьяны – будь они здесь, конечно, – принесли бы требуемое за несколько минут. Однако он бродил по грузовику уже три четверти часа, а ошибки так и не нашел.
Скверно, ведь по заявке Ксавьер обещал управиться за шесть часов. Первый час уже почти истек, учитывая время швартовки. Обычно пять часов – срок более чем достаточный, но уже появилось нехорошее предчувствие: заказ из тех, за которые приходится выплачивать неустойку.
Он пролез мимо контейнера. Пробормотал под нос:
– Хоть бы ты мне, гад, подсказал что-нибудь полезное…
