Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные
Когда он разговаривал с детьми, казалось, меняются форма и текстура его лица, словно он перестает стискивать зубы или что-то еще.
– Гм, Оливер, теннисные мячи формально не «настоящие». – Она согнула по два пальца на каждой руке, заключая слово «настоящие» в кавычки.
Оливер хлопнул себя по голове:
– Ну и глупец же я!
– Руби стукнула головой – бам! – меня по носу. – Холли обиженно потерла нос. – У нее супертвердая голова.
– Ой! – воскликнул Оливер.
– Дакота собирается показать Холли маленький домик, где спит Барни, – сказала Тиффани.
– Я хочу щенка на день рождения, – заявила Холли. – Такого же, как Барни.
– Мы подарим тебе Барни! – пообещал Вид. – Он очень непослушный.
– Правда? – обрадовалась Холли. – Можно его взять?
– Нет, – возразила Дакота. – Просто мой папа глупит.
– А-а… – Холли бросила на Вида злобный взгляд.
Может быть, я подарю ей щенка на день рождения, подумала Эрика. Она привяжет ему на шею красную ленточку, и Холли обнимет его, а Клементина будет улыбаться с ласковой снисходительностью.
Уж не пьяна ли она? Мысли словно разбегаются в разные стороны.
– О господи, ладно, пусть с этим разберутся твои мама и папа! – воскликнула Тиффани. Приподняв футболку, она почесала свой плоский загорелый живот. – А потом нам всем надо перебраться в павильон во дворе – правда, Вид? Твой штрудель готов наконец?
– Что делают Клементина с Сэмом? – спросила Эрика.
– Руби хотела, чтобы они поиграли с ней на компьютере, – ответила Тиффани. – Но она слишком маленькая для этого, и потом они, наверное, забыли про Руби и увлеклись игрой между собой.
– Руби надо поменять подгузник, – призналась Холли Эрике, помахав рукой у себя перед носом.
– В таком случае им понадобится сумка. – Эрика взяла сумку Клементины с подгузниками.
Это так похоже на Клементину и Сэма – играть в компьютерную игру, когда ребенка нужно переодеть и они в гостях у едва знакомых людей. Иногда они ведут себя как подростки.
– Отнесу им.
– Это комната в конце коридора. – Тон Тиффани неожиданно стал резким. – Не на мрамор!
Она развернула Вида к плите, не дав ему плюхнуть горячую форму с пирогом на кухонный прилавок.
Эрика повесила сумку на плечо и стала подниматься по лестнице, устланной мягким ковром. Наверху была огромная площадка без всякой мебели, как пустое поле с ковровым покрытием. Эрика остановилась, разведя руки в стороны и упиваясь ощущением пространства. На одной стене висела огромная картина с изображением глаза, в зрачке которого отражалась кровать с балдахином (абсурд!), освещенная единственным низко подвешенным светильником в форме перевернутой молочной бутылки. Все это напоминало зал в галерее современного искусства. Сколько времени потребовалось бы ее матери, чтобы заполнить подобное пространство всяким хламом?
Эрика пошла по коридору на жужжание голосов в последней комнате. Ковер был таким мягким, что она пружинила, как астронавт. Оп! Чуть покачнувшись, она задела плечом стену.
– Ей следовало спросить меня с глазу на глаз. – Это была Клементина, говорившая тихо, но совершенно внятно. – Не в компании из четырех человек. С сыром и крекерами, господи боже мой! Этот крошечный кусочек сыра. Это было так странно. Разве не странно?
Эрика похолодела. Она стояла рядом с комнатой и видела их тени. Прижавшись спиной к стене коридора, она отодвинулась от двери.
– Вероятно, она думала, что это касается всех нас, – сказал Сэм.
– Пожалуй, – отозвалась Клементина.
– Ты хочешь это сделать?
– Нет. Я не хочу. То есть это моя первая инстинктивная реакция. Просто нет. Не хочу. Это звучит ужасно, но мне… нестерпима мысль об этом. Она мне почти… отвратительна. О господи, я не то хотела сказать, просто я не хочу этого делать.
Отвратительна.
Эрика закрыла глаза. Никакая психотерапия или длительный горячий душ не отмоет ее до конца. Она по-прежнему тот же неумытый, искусанный блохами ребенок.
– Так ты и не обязана, – сказал Сэм. – Они просто просили тебя подумать на эту тему, не стоит из-за этого мучиться.
– Но у нее никого больше нет! – Клементина заговорила громче. – Только я. Всегда только я. У нее нет других подруг. Похоже, она всегда хочет отхватить от меня очередной кусочек.
– Ш-ш, – зашикал Сэм.
– Они нас не услышат. – Но Клементина вновь понизила голос, и Эрике пришлось напрячь слух. – Наверное, мне будет казаться, что это мой ребенок и что они отобрали у меня ребенка. Что, если он будет похож на Холли или Руби?
– Это не должно чересчур тебя беспокоить, учитывая, что ты скорее дала бы выбить себе глаз…
– Это была шутка. – Голос Клементины вновь возвысился. – Эрике не следовало передавать мои слова. На самом деле я не имела в виду…
– Да, я понимаю, конечно. Послушай, давай сейчас покончим с этим, а потом поговорим дома.
– Папочка! – тонким голоском позвала Руби. – Играй еще! Сейчас же. Сейчас, сейчас.
– Хватит, Руби, нам пора идти вниз, – сказала Клементина.
– Нам пора переодеть ее, вот что надо сделать, – произнес Сэм. – Где сумка с подгузниками?
– Внизу, конечно, она не привязана к моей руке.
– Господи Иисусе, не придирайся, сейчас принесу.
Сэм вышел из комнаты и остановился как вкопанный:
– Эрика!
Было даже смешно наблюдать, как он отступил назад, широко раскрыв глаза от страха, словно увидел привидение.
Глава 25
Тиффани рылась в нижнем ящике комода Дакоты в поисках белого кардигана с россыпью мелких белых жемчужин на плечах. Он вдруг показался ей той самой вещью, какую мать ученицы частной школы могла бы надеть на «обязательное» информационное собрание.
Она была уверена, что именно этот кардиган вынула из своей сумки и надела на Дакоту, когда они пару недель назад ходили на крестины к двоюродному брату Вида и неожиданно похолодало. Кофта была великовата Дакоте, но девочка вообще не обращала особого внимания на одежду. И наверняка засунула ее к себе в ящик. Вероятно, кардиган нуждался в чистке, но Тиффани приспичило найти его, словно это было единственным решением гораздо более сложной проблемы.
Вынув все содержимое нижнего ящика, она разложила его на полу. В заднюю часть ящика была запихнута книга. Тиффани собиралась положить ее на пол, но увидела, что это лишь половина разорванной книги. Без обложки. Почти каждая страница исчеркана черным маркером, в некоторых местах столь яростно, что порвалась бумага.
Она села на корточки, уставившись на книгу и учащен но дыша. Заглавие гласило: «Голодные игры». Не та ли это книга, про которую сестра Карен говорила, что Дакоте рано ее читать? «Ты должна нести ответственность за то, что она читает, – властным тоном сказала ей как-то Карен. – Разве ты не знаешь, что в этой книге много насилия?» Однако Тиффани считала, что не должна контролировать чтение Дакоты. В конце концов, это не порнография, а книга для подростков. Тиффани знала, о чем эта книга (она смотрела анонс этого фильма на YouTube), и даже сказки бывают жестокими. Как насчет «Ганса и Гретель»? Дакота всегда любила самые страшные сказки.
Неужели эта книга оказала на Дакоту такое ужасное воздействие, что у девочки возникла потребность уничтожить ее? Это напоминало акт вандализма. Тиффани вынула еще одежду и обнаружила остатки книги.
Дакота любит свои книги и всегда бережно с ними обращается. Ее книжные полки в идеальном порядке. Она даже не загибает уголки страниц, а пользуется закладкой! И вот она рвет книгу и прячет ее? В этом нет никакого смысла. Чтение для нее – величайшее удовольствие.
Тиффани посмотрела на потолок. Хотя разве Дакота сейчас читает так много, как раньше? Разумеется, ей приходится читать для домашних заданий, и она с удовольствием садится за письменный стол и выполняет все задания, и Тиффани не приходится заставлять ее. Ну а чтение для удовольствия?
Когда в последний раз Тиффани видела ее читающей в постели или на диванчике у окна? И не вспомнить. Боже правый, неужели эта книга настолько расстроила Дакоту, что она не может даже больше читать?! Невнимательность Тиффани непостижима. Ужасная мать. Ужасная соседка. Ужасная женщина.
– Вид, ты уже почистил ботинки? – позвала она. – Лучше выехать пораньше. Под дождем транспорт еле ползет!
Тиффани засунула обратно в ящик все, включая книгу. Конечно, она ничего сейчас не скажет Дакоте – не перед собранием.
Такой разговор лучше отложить на потом.
Глава 26
Когда Сэм произнес «Эрика!», Клементина прижала ладонь ко рту, а потом быстро отвела руку, понимая, что этот жест доказывает ее вину. Ее глупость и беспечность просто непостижимы.
– О-о! Это ты! Спасибо! – сказала она Эрике, когда та вошла в комнату и вручила ей сумку. – Как ты догадалась, что она нам нужна? С Холли все хорошо?
Тараторя, она лихорадочно прокручивала в голове разговор с Сэмом. Что могла услышать Эрика? Какую-то часть? Или все? О господи, только не то место, где она говорила, что ей «отвратительна сама мысль»! Хуже всего был ее тон. Презрительный.
