Роберт Шекли - Десятая жертва (сборник)
— Хоб! Заходи!
Гарри распахнул калитку и провел Хоба во двор. Теперь Хоб увидел машину Гарри, «Ситроен» испанского производства, стоящий рядом с амбарами.
— Вовремя ты появился! — сказал Гарри. — А то уговорил меня работать в этом твоем агентстве, а сам смылся в Париж и оставил меня тут покрываться плесенью.
— В объятиях Марии! — напомнил Хоб.
— Ну, да, так-то оно так, — ухмыльнулся Гарри. — На самом деле, тут чудесно. И все-таки приятно иногда потолковать со своим братом американцем.
— А чем тебе местные не по вкусу?
— Ну, с ними-то я уживаюсь. А вот французы и англичане мне и впрямь не по душе.
Такова была судьба Гарри, что, ни в коей мере не будучи космополитом, он изумительно вписался в жизнь аборигенов Ибицы. Гарри вполне мог бы родиться ибисенцем — он разделял большую часть их предрассудков и обладал многими из их добродетелей.
— Все в порядке? — спросил Хоб.
— Ага, все чудесно. Но мне надо повидать Новарро. Он просил привезти тебя, если ты вдруг появишься.
Новарро был лейтенантом гражданской гвардии — то есть местной испанской полиции. Хоб не мог назвать его другом, но они много лет были хорошими знакомыми.
— А по какому делу?
— Да была у меня тут одна мелкая неприятность позапрошлой ночью. Ничего серьезного. Потом расскажу.
Гарри провел Хоба на кухню — большую и веселую, с цветными эстампами местных художников на беленых стенах. Тут стояли холодильник и плита. И то, и другое работало на газу из баллонов. Еще на кухне висела газовая лампа, горевшая, несмотря на то что на дворе стоял ясный день, — окно было только одно, и притом очень узенькое. Гарри вообще-то недолюбливал газовую лампу — она шипела и распространяла слабый, но неприятный запах. Он предпочитал возиться с керосиновыми «лампами Аладдина». Ему нравился их мягкий золотистый свет, и он взял на себя обязанность их чистить и подрезать фитили, потому что Мария, со своей практичностью истинной жительницы Ибицы, не видела в керосиновых лампах ничего романтичного. Зачем они, когда бутан куда дешевле и проще в употреблении? Да и вообще, зачем это все, когда можно за пару сотен долларов провести электричество от трансформатора на шоссе? Однако Гарри не соглашался. Ему нравилось, что на вилле нет электричества. Это тешило его романтическую натуру. Марии нравился его романтизм, но объяснить это ее сестрицам, не говоря уж о тетушках, дядюшках, кузенах, кузинах и прочей многочисленной родне, было куда как непросто.
— Он не любит электричества, — говорила им Мария. — У него вообще старомодные вкусы, хоть он и американец.
Семейство ставило ей на вид, что американцам такими быть не положено. «А мой — такой!» — отвечала Мария, и родственники затыкались, потому что других американцев в семье не было.
Гарри вычистил кофейник, налил воды и поставил на огонь. Откупорил две бутылки пива «Дамм», чтобы не скучать, пока варится кофе. Потом поискал в холодильнике ветчины — замечательной ветчины, которую постоянно жуют испанцы. Вот почему те из них, кто побогаче, обычно толстые.
— Расслабься, — сказал Хоб. — Позже съездим пообедать. У Хуанито сейчас открыто?
— Нет, только с той недели. Но «Ла Эстрелья» работает, к тому же открылся еще один новый ресторанчик, «Лос Аспарагатос», с итальянской кухней. Говорят, довольно приличный.
— Ну что ж, посмотрим. Как Мария?
— Мария — просто чудо! — сказал Гарри.
Они с Марией поженились всего полгода назад, в белой церкви Сан-Карлоса. Хоб был шафером. Мария была очаровательна в сшитом вручную бабушкином атласно-кружевном подвенечном платье. Хоб вспомнил, как бросалась в глаза разница между ее лицом — оливковым овалом — и квадратной, красной американской физиономией Гарри. Венчал их отец Гомес, духовник Марии, предварительно удостоверясь, что полузабытые устои католической веры Гарри еще не рухнули окончательно. Гарри пообещал в будущем почаще заглядывать в церковь. Отец Гомес отлично знал, что он не выполнит своего обещания, но формальности были соблюдены, а сам отец Гомес, каталонец из Барселоны, был не тот человек, чтобы ставить рогатки преумножению человеческого счастья.
— Что ж ты не предупредил, что приедешь? — упрекнул Гарри.
— Не успел, — объяснил Хоб. — Пять часов назад я и сам не знал, когда вылетаю из Парижа.
— А что стряслось-то? — спросил Гарри, вытряхивая сигарету из своей пачки «Румбос».
— Необходимо выяснить пару вещей.
— Например?
— Мне надо разузнать насчет мужика по имени Стенли Бауэр.
— Слыхал про такого. Англичанин? Вроде как живет на острове?
— Он самый. Его грохнули в Париже три дня тому назад.
Гарри кивнул.
— А нам какое дело? Он что, был нашим клиентом?
— Его брат нанял меня, чтобы найти убийцу. И Фошон тоже хочет, чтобы я занялся этим делом. Он говорил насчет нашей лицензии на работу в Париже…
— По-онял, — протянул Гарри. — И что нужно разузнать про того мужика?
— Хотелось бы выяснить, чем таким он тут занимался, за что его могли грохнуть в Париже. С ним должен был встретиться человек по имени Этьен Варгас, который живет на острове. И еще такое дело: за несколько минут до того, как Стенли убили, он пил с каким-то мужиком. Не Варгасом. Мужик ушел. А буквально через несколько секунд Стенли сделали.
— А что тебе известно про того мужика, с которым он пил?
— Почти ничего. Средних лет, смуглый либо загорелый. Носит кольцо с большим камнем, похожим на изумруд. Они говорили по-испански и по-английски, рассматривали испанскую дорожную карту, возможно, карту Ибицы. А еще человеку, который нам это сообщил, показалось, что в имени того мужика есть испанское двойное «р».
— Замечательно, — сказал Гарри. — По этим приметам найти человека ничего не стоит. Ладно, попробуем. Сколько у нас на Ибице смуглых испаноговорящих людей? Всего около миллиона?
— Я и сам знаю, что это немного. Но попробовать можно. А еще такое дело. Мне надо поговорить с Кейт насчет кой-каких стеклянных бутылочек.
Гарри посмотрел на Хоба с подозрением.
— Кейт? Это ведь твоя бывшая жена?
Хоб кивнул.
— Хоб, ты говорил, что с этой дамой у тебя все кончено.
— Да, конечно. Но мне надо узнать у нее одну вещь.
— Какую?
— Это связано с убийством Стенли. Ты когда-нибудь слышал о наркотике, который называется «сома»?
Гарри подумал, потом покачал головой.
— Он новый, — сказал Хоб. — Дело международного масштаба. Возможно, очень серьезное.
— А Стенли Бауэр тут при чем?
— Слушай, я тебе все объясню сегодня вечером за обедом. Где Мария?
