Роберт Шекли - Десятая жертва (сборник)
Даже окна оставались прежними, хотя Гарри собирался как-нибудь их обновить. Но все медлил. Он гордился старинными узкими окошками, которые в былые времена защищали жителей дома от зимних холодов и не пускали внутрь сарацинских пиратов из Алжира и Марокко, совершавших набеги на остров чуть ли не до середины XIX века. До побережья Северной Африки отсюда было меньше сотни миль, и сарацины занимались здесь разбоем в течение многих столетий. Так как до властей далеко, не дозовешься, жители Ибицы научились сами о себе заботиться. Каждая деревня, каждое отдельное строение были крепостью или, по крайней мере, укреплением, рассчитанным на то, чтобы не впускать пиратов, пока не явится подмога. Теперь вместо сарацинских пиратов остров посещали английские и немецкие туристы — а эти давали больше, чем брали. Хоб временами думал о том, на пользу ли пошли Ибице такие перемены. Борьба с пиратами развивала в жителях отвагу и независимость. А туристы принесли на остров страшную безвкусицу, «Макдоналдсы» и целые скандинавские, немецкие и французские «поселки», которые выглядели гротескно, потому что строители сознательно пытались воспроизвести стили соответствующей архитектуры. Американских «поселков» пока не было, но этого явно недолго ждать.
Во дворе копалось в песке несколько кур. Наверняка Мариина работа. Такие люди, как Гарри Хэмм, не созданы для того, чтобы держать кур. Но насчет жены Гарри ничего нельзя было сказать наверняка, кроме того, что она прекрасна, величественна и слишком хороша для него — грузного, лысеющего отставного копа из Джерси-Сити, штат Нью-Джерси, ныне — неоплачиваемого партнера Хоба Дракониана по детективному агентству «Альтернатива».
Хоб прошел дальше вдоль изгороди и окликнул:
— Эй, Гарри! Ты дома?
Его крик раскатился по двору, подхваченный гулким эхом соседнего утеса. Поначалу ответа не было. Потом из дома выбежал крупный лысеющий мужчина с брюшком в рабочих штанах цвета хаки, белой рубашке и мягких сандалиях на веревочной подошве, какие носили на острове.
— Хоб! Заходи!
Гарри распахнул калитку и провел Хоба во двор. Теперь Хоб увидел машину Гарри, «Ситроен» испанского производства, стоящий рядом с амбарами.
— Вовремя ты появился! — сказал Гарри. — А то уговорил меня работать в этом твоем агентстве, а сам смылся в Париж и оставил меня тут покрываться плесенью.
— В объятиях Марии! — напомнил Хоб.
— Ну, да, так-то оно так, — ухмыльнулся Гарри. — На самом деле, тут чудесно. И все-таки приятно иногда потолковать со своим братом американцем.
— А чем тебе местные не по вкусу?
— Ну, с ними-то я уживаюсь. А вот французы и англичане мне и впрямь не по душе.
Такова была судьба Гарри, что, ни в коей мере не будучи космополитом, он изумительно вписался в жизнь аборигенов Ибицы. Гарри вполне мог бы родиться ибисенцем — он разделял большую часть их предрассудков и обладал многими из их добродетелей.
— Все в порядке? — спросил Хоб.
— Ага, все чудесно. Но мне надо повидать Новарро. Он просил привезти тебя, если ты вдруг появишься.
Новарро был лейтенантом гражданской гвардии — то есть местной испанской полиции. Хоб не мог назвать его другом, но они много лет были хорошими знакомыми.
— А по какому делу?
— Да была у меня тут одна мелкая неприятность позапрошлой ночью. Ничего серьезного. Потом расскажу.
Гарри провел Хоба на кухню — большую и веселую, с цветными эстампами местных художников на беленых стенах. Тут стояли холодильник и плита. И то, и другое работало на газу из баллонов. Еще на кухне висела газовая лампа, горевшая, несмотря на то что на дворе стоял ясный день, — окно было только одно, и притом очень узенькое. Гарри вообще-то недолюбливал газовую лампу — она шипела и распространяла слабый, но неприятный запах. Он предпочитал возиться с керосиновыми «лампами Аладдина». Ему нравился их мягкий золотистый свет, и он взял на себя обязанность их чистить и подрезать фитили, потому что Мария, со своей практичностью истинной жительницы Ибицы, не видела в керосиновых лампах ничего романтичного. Зачем они, когда бутан куда дешевле и проще в употреблении? Да и вообще, зачем это все, когда можно за пару сотен долларов провести электричество от трансформатора на шоссе? Однако Гарри не соглашался. Ему нравилось, что на вилле нет электричества. Это тешило его романтическую натуру. Марии нравился его романтизм, но объяснить это ее сестрицам, не говоря уж о тетушках, дядюшках, кузенах, кузинах и прочей многочисленной родне, было куда как непросто.
— Он не любит электричества, — говорила им Мария. — У него вообще старомодные вкусы, хоть он и американец.
Семейство ставило ей на вид, что американцам такими быть не положено. «А мой — такой!» — отвечала Мария, и родственники затыкались, потому что других американцев в семье не было.
Гарри вычистил кофейник, налил воды и поставил на огонь. Откупорил две бутылки пива «Дамм», чтобы не скучать, пока варится кофе. Потом поискал в холодильнике ветчины — замечательной ветчины, которую постоянно жуют испанцы. Вот почему те из них, кто побогаче, обычно толстые.
— Расслабься, — сказал Хоб. — Позже съездим пообедать. У Хуанито сейчас открыто?
— Нет, только с той недели. Но «Ла Эстрелья» работает, к тому же открылся еще один новый ресторанчик, «Лос Аспарагатос», с итальянской кухней. Говорят, довольно приличный.
— Ну что ж, посмотрим. Как Мария?
— Мария — просто чудо! — сказал Гарри.
Они с Марией поженились всего полгода назад, в белой церкви Сан-Карлоса. Хоб был шафером. Мария была очаровательна в сшитом вручную бабушкином атласно-кружевном подвенечном платье. Хоб вспомнил, как бросалась в глаза разница между ее лицом — оливковым овалом — и квадратной, красной американской физиономией Гарри. Венчал их отец Гомес, духовник Марии, предварительно удостоверясь, что полузабытые устои католической веры Гарри еще не рухнули окончательно. Гарри пообещал в будущем почаще заглядывать в церковь. Отец Гомес отлично знал, что он не выполнит своего обещания, но формальности были соблюдены, а сам отец Гомес, каталонец из Барселоны, был не тот человек, чтобы ставить рогатки преумножению человеческого счастья.
— Что ж ты не предупредил, что приедешь? — упрекнул Гарри.
— Не успел, — объяснил Хоб. — Пять часов назад я и сам не знал, когда вылетаю из Парижа.
— А что стряслось-то? — спросил Гарри, вытряхивая сигарету из своей пачки «Румбос».
— Необходимо выяснить пару вещей.
— Например?
— Мне надо разузнать насчет мужика по имени Стенли Бауэр.
