Татьяна Суворова - Черный талисман
— Отлично! Раз ты — фиктивный Император, слушайся старших! И не морщись, терпи. Представляю, каким подарком ты был на своей Земле, подарком и для матери, и для учителей!
Вэл взглянул на потолок, видимый им как двойной: реальный, а «над ним» иллюзорный.
Женщина всплеснула тонкими руками, почти упала на одно из реставрированных исполинских кресел-подушек:
— Ты собрался рубить сплеча. И не спорь! Подходить же к любому серьезному делу надо совсем не так, между прочим.
— Ага, терпеть саботажников. — Он с самой почтительной и серьезной миной уселся прямо на пол. И старался не смотреть на свои отражения в узких настенных зеркалах — они нарушали иллюзию возврата к старому.
— Ты будешь их громить, и по Империи сразу же покатятся волны неизвестно чего… — Зеленоватые глаза Овер стали стеклянно-туманными, словно смотрели в будущее. — Такими действиями ты выдашь людям моральную лицензию на насилие. Общественность, между прочим, не знает о твоей фиктивности.
Он продолжал смотреть в потолок. Этот разговор был даже приятен — от него пахло Землей… потерянным детством, внезапно ставшим таким привлекательным… Но того, зачем Вэл пришел, эта встреча не давала.
— Кроме того, привыкнув расправляться с чиновниками, ты не удержишься и с остальными людьми. Кстати, об остальных — на будущее. Ты учти, что с ними надо быть осторожнее, они много страдали… И не морщись, страдания, в конце концов, заслуживают награды, да! И еще этот Талисман. Пойми…
— Не понимаю. — Но его интересовали не аргументы Овер, а своя роль в этом разговоре. Навен все еще не мог решиться общаться с Вэлом по-прежнему, на равных… Он встал, прислонился к колонне. Скрестил руки на груди. Овер прищурилась, окинула Императора знакомым, межпланетным взглядом преподавателей.
— Заслуги человека — это его действия, а не переживания. Но попробуй-ка заикнись, не оцени этакое добропорядочное мученичество… Как минимум, попадешь в разряд антигуманистов.
— О Император! — Овер, сама не заметив, прибегла к ходовому галактическому возгласу. Она мгновенно раскраснелась, вскочила, топнула ногой: — Молодежь, рацио, суд богов! Раз не можешь свернуть горы, значит, уже не человек? Между прочим, для тебя, в твоем положении, это очень важный пункт мировоззрения. Ты, к сожалению, имеешь все возможности наворотить горы невесть чего.
Вэл отмалчивался. Ему никак не удавалось полностью войти в свое прошлое потустороннее, жутковатое дыхание Талисмана не слабело ни на секунду. И откуда теперь берутся его, Вэла, мысли? Может, часть их наворожена темной Бездной?..
Он слишком ушел в себя. И не увидел, как Овер, до белизны сжав губы, смотрит в его изменившееся холодное лицо… С каким трудом она прячет проступивший в ее глазах страх. Для женщины разговор внезапно стал жутким, предельно опасным. И новая фраза для нее стала настоящим подвигом.
— Ладно, на чем мы остановились? Имей в виду, что…
Генератор был спущен на планету тысячи лет назад — и до сих пор исправно работал. Его врастили в дно самой глубокой океанской впадины — и вытесненная им вода почти совсем затопила единственный, пологий материк этого мира, оставив от суши только несколько цепей островов. Так как установка генератора была произведена очень грубо, сместились ось и полюса планеты, а ее орбита изменилась, приблизилась к желтому, неяркому солнцу — и его усилившиеся лучи выжгли жалкий остаток растений и животных, выживших после потопа.
С тех пор инфернальный параллелепипед спокойно и невинно высился посередине вязко-розового моря мира, чья эволюция была отброшена назад на неисчислимое количество веков. Грязно-белые грани из металлопластика спокойно выдерживали ярость прибоя, задерживали собой океанские приливы и тормозили вращение планеты. Из-за этого на ней стояли все удлиняющиеся, иссушающие дни и нескончаемые теплые ночи, во время которых с небес рушились непрекращающиеся ливни. Рыхлые комки водорослей, розоватых, как сама вода, не могли прикрепиться к параллелепипеду, и волны расплющивали их о почти вечную, химически нейтральную поверхность.
Основание Генератора нарушало его идеально геометрические формы — оно полностью соответствовало рельефу дна. Там, где металлопластик был сплавлен со скалами, начиналась сеть ходов, выжженных в камнях и уводящих все глубже, глубже. Там жили офицеры — десять мужчин и десять женщин. Они старели, умирали, и им на смену немедленно присылались новые, молодые. Создавались новые семьи бездетные, как и положено по инструкции.
Здесь случались и супружеские измены, и драки — все это не могли предотвратить никакие психологические разгрузки, никакая идеальная психологическая совместимость. Временами в ходе таких конфликтов люди забывали о чести офицера Империи — и тогда шли под трибунал. Их судили не люди, а машины. Ведь приговор в таких случаях был стандартен и заранее известен — расстрел. После таких происшествий персонал базы пополнялся досрочно.
С этой планеты только два пути — или в честную, или в позорную могилу.
В подземных галереях сияло иллюзорное, всегда ясное небо. Глядя в его прозрачную, зеленоватую высь, не верилось, что до нее можно дотянуться рукой надо лишь хорошо подпрыгнуть. Но офицеры этого не делали — они спокойно ходили по своим скальным тоннелям, которые казались полосками мягких, узких пляжей или тропинками в роскошных, ароматных садах. Почти что реальные тонкие росистые листья шелестели над головами, превращая тропинку-коридор в уютный тоннель. Но рука проходила сквозь всю эту напоенную солнцем зелень… Компьютер станции мог затребовать любой незасекреченный материал из Всеимперского информационного банка — и через секунды люди видели на своих личных экранах желаемые фильмы, книги, слушали музыку… Нуль-плащей здесь, как и на любом секретном объекте, не было и в помине.
Техника базы ни разу не обновлялась за все тысячелетия существования Генератора. На эту сверхсекретную базу не завозилась даже новая мебель офицеры пользовались креслами и кроватями, сделанными еще до появления египетских пирамид.
Но никто не замечал окружающей его древности. Океаны времени проплывали мимо, не принося этому месту ни дряхлости, ни обновления. Не менялись даже голографические пейзажи: бытовая аппаратура была так же стара, как все остальное, а во времена ее создания еще не умели совмещать качество и возможность изменения призрачных интерьеров…
Сюда никогда не пускали посторонних. Об этой базе предпочитали не вспоминать — и отсутствие модернизаций было одним из выражений этой крайней, клинической нелюбви. Планеты и тем более Генератора словно бы не было, вообще не было…
