Иван Валентинов - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 15
— Да.
— Зачем?
— Дело есть.
Альвар посмотрел на девушку и добавил:
— Дело, самое важное в моей жизни.
— И я об этом ничего не знала…
— Так получилось, Шелла. Не сердись, я все тебе объясню… Видишь ли, я должен сделать выбор: ты — или уравнение мира.
— Выбор? — поразилась Шелла. Ей показалось, что она ослышалась.
— Я имел вчера с Мензи обстоятельный разговор. Попросил его всесторонне исследовать меня.
— Ты себя плохо чувствуешь? — встревожилась Шелла. — Ты болен?
— Не то. Я решил определить потенциал своего головного мозга. Так сказать, потолок моих возможностей. Мензи уделил мне много своего драгоценного времени.
— Что он делал?
— Снимал биотоки, чертил какие-то графики. Потом сказал: «У вас, молодой человек, несомненные признаки гениальности. Будет жаль, если они не получат развития. А это легко может произойти». «Почему?» — спрашиваю я. «Видите ли, — отвечает Мензи, — у вас несчастная конституция. Такая конституция встречается крайне редко. Посмотрите на этот графике, — и протягивает мне ленточку, которая только что выползла из дешифратора электронного диагноста. Затухающая кривая. График пересекается красной горизонтальной чертой.
«Красная линия — это средний мыслительный уровень человека, — поясняет Мензи. — Видите, как высоко отклоняются от него пики вашего графика?» «Но кривая затухает», — говорю. — «Вот, вот, молодой, человек, вы ухватили самую суть. Наибольшая амплитуда у кривой получилась, когда я включил этот аппарат и оставил вас одного, наедине со своими мыслями. Комната, обратите внимание, снабжена релейной защитой, что обеспечивает полную изоляцию. Но стоило мне зайти, и амплитуда — глядите! — растаяла, как кусок сахара в стакане горячего чая. Теперь вам, надеюсь, ясно, куда я клоню? Структура вашей нервной системы такова, что для полного выявления способностей вам необходимо абсолютное уединение. Я подчеркиваю — абсолютное. Пока будете общаться с кем бы то ни было, ничего, возвышающегося над средним уровнем, из ваших исканий не получится».
— И ты ему поверил?
— Во всяком случае, это мой единственный шанс, Шелла. Забраться, как говорится, в башню из слоновой кости. И жить там…
— Сколько?
— Год. Десять лет.
— Или всю жизнь?
— Может случиться, и так.
— Ты будешь там, в Скалистых горах, совсем оторван от людей… сказала Шелла.
— Связь с внешним миром будет осуществлять Абор Исав. Теперь ты понимаешь, зачем он мне нужен?
— А как же условие Мензи?
— У Исава позитронный мозг, он не излучает альфа-ритмов, как обычный.
— Вижу, ты все продумал. Только обо мне забыл, — с горечью произнесла Шелла.
— Я вернусь к тебе, когда выведу уравнения, — сказал Альвар, но его слова прозвучали не убедительно.
— А мне прикажешь ждать тебя? Год? Десять лет? Всю жизнь? — Шелла подняла на Альвара глаза, полные слез. — Послушай, за деньги можно купить все. У меня есть кое-какие сбережения… Ты можешь купить себе уединение где угодно, даже в центре большого города. Особняк со звуконепроницаемыми стенами, Вокруг — густой парк, огороженный стеной. А?
— Не то, — покачал головой Альвар. — Альфа-волны не знают преград. Одна надежда — и ее поддержал Мензи — что при достаточном удалении они затухают.
Помолчав, Альвар добавил:
— Эйнштейн более половины жизни отдал единой теории поля. Он сделал многое, не не успел завершить грандиозной работы — помешала смерть. Я верю, что мне суждено завершить теорию Эйнштейна — самое поразительное создание человеческого ума. Разве для достижения этой цели не годятся любые средства?
Над заливом Дохлого кита клубился серый туман. Солнце вот-вот должно было вынырнуть из-за горизонта.
Все лица казались серыми — подстать туману. Веселье явно шло на убыль, подобно кривой гениальности, снятой для Альвара Жильцони великим Мензи.
Оркестр на соседнем плоту умолк.
Дальний маяк не казался уже таким таинственным и огромным. Он будто стал поближе и поменьше.
— Пойдем? — предложил Жильцони.
Выбравшись из лодки на берег, они молча прошли с десяток шагов по дороге, ведущей в порт. Альвар пытался поймать взгляд Шеллы, но это никак ему не удавалось.
— Значит, расстаемся? — сказала она наконец подозрительно ровным голосом. — Поедешь к своему приятелю, готовиться к отлету в Скалистые горы?
— Давай проведем вместе сегодняшний день, — предложил Альвар. — Поедем за город, побродим.
— Прощальный день, — усмехнулась Шелла. — Ты когда решил вылетать?
— Завтра.
— Так скоро? — Шелла остановилась. — Как же мы можем бродить? У тебя только один день на подготовку.
— Статьи, книги и свои научные заметки я уже сложил, остальное сделает Исав, — сказал Жильцони.
— А если он напутает, возьмет не то, что нужно?
— Не напутает. Исав умеет читать мои мысли, — усмехнулся Жильцони.
Они миновали порт и подошли к остановке аэробуса.
— Куда поедем?
— Какая разница?
Сверху круто спикировал аэробус. Он замер на шипящей прослойке воздуха, в полудюйме от поверхности асфальта.
В аэробусе они долго молчали, сосредоточенно глядя вниз.
Траектория аэробуса, если рассматривать ее со стороны, напоминала волнообразную кривую, составленную из одинаковых дуг. Аппарат коротко разгонялся, затем взмывал ввысь, описывая параболу, точь-в-точь как брошенный камень. Затем — благодаря точно рассчитанному импульсу приземлялся в нужном месте, менял пассажиров, и все начиналось сызнова.
Машина приближалась к центру города. С каждым прыжком аэробуса дома становились все выше. Наконец, наступил момент, когда аппарат летел между сплошных стен, словно птица, попавшая в узкое ущелье: здесь дома были слишком высоки, чтобы прыгать через них.
— Говорят, а таком доме человек может провести вою жизнь, не выйдя ни разу наружу, — сказала Шелла, указав на гигантское здание, выделявшееся размерами даже среди своих собратьев.
— Ну и что?
— Но ведь это ужасно — целую жизнь провести в каменном мешке, голубое небо и зеленые листья видеть только из окна…
Альвар пожал плечами:
— Дело привычки.
Они сошли на конечной остановке и двинулись вдоль стены, рафинадно сверкавшей в лучах утреннего солнца.
— Всю жизнь провела в городе, и ни разу не добиралась до стены, сказала Шелла. — А ты бывал здесь?
— Нет.
Шелла провела пальцем по шероховатой поверхности стены.
— Хорошо здесь, — вздохнула она. — Людей не видно. Воздух чище, и зелени больше.
