Владимир Гусев - Хранитель Виртуальности
Бармен подходит к поверженному летуну, накрывает его простыней. Исчезновение трупа – зрелище не для слабонервных. Хоть бар и скрытый, те пункты Хартии, которые можно не нарушать, бармен соблюдает.
– Эй, ты! – кричит он Заратустре, спокойно наблюдающему за происходящим с высоты пять-шесть метров. – Слезай оттуда!
– А что, собственно, произошло? – удивляется Заратустра.
– Ты убил виртлянина и должен ответить за это по всей строгости закона! объясняет ему бармен.
– Да бросьте! Никого я не убивал, и вы это прекрасно знаете.
– Во всяком случае, ты убил его виртело. И теперь летуну придется заново учиться даже ходить, не то что летать.
– Вам Винтерпол сказал такую глупость или вы сами ее придумали? удивляется Заратустра.
– Это не глупость. Есть Хартия, и никто не имеет права ее игнорировать.
– И это говорит содержатель скрытого бара? – смеется Заратустра.
– Ну, некоторые пункты Хартии излишне категоричны. Опытные виртляне могут нарушить их без вреда для себя и окружающих, – оправдывается бармен.
Заратустра, оказывается, не так прост, как я полагал вначале. Хартию нарушил он, но оправдывается почему-то тот, кто пытается ее защитить.
– Вот и я сделал то же самое: отменил излишне суровый пункт о новом виртеле, которое должен неделями осваивать вирт-лянин, ставший всего лишь жертвой несчастного случая, – узурпирует Заратустра право устанавливать и отменять законы.
– Это сделано для нашего же блага, – не соглашается с ним парень, на столик которого упал летун. – Потому что некоторые и в реале…
– Начинают вести себя как в вирте: прыгать с башен, палить друг в друга из реальных пистолетов… Тогда зачем нужен вирт? Если с каждым днем он все меньше отличатся от реала?
– Ну, здесь интереснее… – пытается оправдать Хартию парень.
– Интереснее именно потому, что можно нарушать некоторые законы. Например, здесь можно оживлять мертвых. Не верите? Эй, труп, ты слышишь меня? обращается Заратустра к поверженному летуну.
– Слышу, слышу! – отвечает тот из-под простыни и медленно садится. Выглядит все это настолько натурально, что девица снова визжит, а ее парень опять вскакивает.
Труп сбрасывает с себя простыню и встает. В баре снова слышен ропот: воскресший летун – точная копия Заратустры.
– Я решил не умирать, – говорит Заратустра-два своему двойнику. – И костюмчик мне твой нравится больше, чем мой, и личина. Махнем не глядя?
– Я разрешаю тебе пользоваться моим виртелом сколько угодно! – объявляет Заратустра-один. – Вы все можете скопировать мое новое виртело и мою личину. Долой запрет на уникальность личин – это нужно только Винтерполу. Долой запрет на полеты, долой все запреты Хартии. Вирт – царство свободы!
Юрчик не выдерживает. Хоть бар и скрытый, но столько нарушений сразу, такое пренебрежение к Хартии, выстраданной предыдущим поколением виртлян и винтерполовцев…
– Ребята, прекратите безобразничать! – говорит Юрчик, вставая. И смотрит на Клеопатру: оценила ли она его мужество и принципиальность? Ведь дебоширов двое, а он один, и убить их здесь нельзя. Да и стрелять пока нет оснований. Вред, причиненный вирту, не настолько велик, чтобы творить суд и приводить в исполнение приговор на месте.
– А ты что, коп? Или стукач? – спрашивает Заратустра-Два и не подходит, а подлетает, почти мгновенно, к столику, за которым сидят Юрчик и Клеопатра. Дружески обняв моего сотрудника за плечи, он говорит, однако, не столько ему, сколько остальным посетителям бара: – Что ты волнуешься, друг? Вирт создан для свободы, а вы все – в шинелях…
Юрчик резко сбрасывает руку Заратустры со своего плеча.
– Не нужно меня обнимать, я не голубой. А ты?
В ответ Заратустра «бьет» Юрчика, который, собственно, и стремился спровоцировать что-нибудь подобное. Естественно, это не очень больно, но возможны сбои в виртуальности – из-за того что программы-виртела пытаются отобразиться в одни и те же объемы.
А вот такое уже наказуемо. Никто не может причинить вред вирту, если только не вынужден поступить так во имя личной безопасности. И запись, которую сейчас делает Юрчик, может послужить доказательством в суде. Но не это главное. В момент соприкосновения Юрчик должен был оставить на Заратустре закладку, по ней дебошира можно будет вычислить в реале.
Юрчик, отклонившись и тем самым смягчив удар, бьет в ответ, но промахивается.
– Да ты, оказывается, малый промах, – усмехается Заратустра и смотрит на Клеопатру. – И что в тебе нашла эта красивая девушка?
– Отчего вы хамите, молодой человек? – укоризненно качает она головой.
– От скуки, красавица, от скуки, – вздыхает Заратустра-два, не обращая на Юрчика ни малейшего внимания. Молодому копу это не нравится. Медленно сместившись поближе к Заратустре, Юрчик наносит неожиданный сильный удар – и вновь промахивается!
Однако… Дело не в отменной реакции Заратустры (хотя и ее не стоит списывать со счетов), дело в его скафе и в полосе пропускания линии, через которую он выходит в вирт. И то, и другое лучше, чем у копов, а ведь у нас все должно быть по последнему слову техники.
Юрчик, наверное, вышел из себя. Взгляд его метнулся по бару, остановился на Заратустре… Не будь этот бар скрытым, Юрчик давно бы застрелил Заратустру из пальца или взглядом. Но по неписаному правилу в скрытых барах оружие не применяют – ведь на «Бум-м-м» может примчаться полиция; и тогда скрытый бар неминуемо закроют. А в этом не заинтересованы ни бармен, ни посетители, ни полиция. Симбиоз, благодаря которому существуют скрытые бары, таков: мы используем их в своих целях, но не обнаруживаем себя; посетители тоже приходят сюда без оружия. Юрчик прекрасно знает об этом; все, что ему остается, – это устроить полноценную драку. Но вряд ли это понравится бармену. Он внесет Юрчика в список персон нон-грата, и бар «Икар» будет закрыт для честолюбивого копа навсегда – точнее, для его теперешнего виртела.
Итак, что сделает Юрчик?
Взгляд молодого копа перемещается на его правую руку, поверх нее я вижу руку Клеопатры. Она, как прекрасная дама средневековья, удерживает благородных рыцарей от бессмысленного кровопролития.
– Пожалуйста, оставьте нас в покое! – предлагает Клео Заратустре. Спокойно так, словно в магазине просит показать вон ту шляпку.
– Я смогу вас еще раз увидеть? – покорно склоняет он голову.
– Только если будете хорошо себя вести, – улыбается Клеопатра.
– Вряд ли это у меня получится, но я попробую, – кланяется Заратустра. Взмахнув руками, он взлетает над башней и застывает рядом со своим двойником. Оба, синхронно взмахнув руками, устремляются вверх, превращаются в пятнышки, потом точки, а вскоре и вовсе растворяются в небе. Все посетители бара как завороженные не спускают с них глаз.
