Константин Якименко - Новый интерфейс
Задачей Гремлина было устранение обоих охранников, и он уже успел, проведя кое-какие наблюдения, сделать для себя предварительные выводы. Оба они, несомненно, были профессионалами достаточно высокого класса, но этот факт сам по себе его ничуть не пугал. Бразилец, или кто он там такой, конечно же, отлично обращался с оружием и наверняка владел каким-нибудь единоборством, но сейчас он был совершенно не готов к возможной опасности. Это естественно — в таком рейсе охрану ставят просто потому, что она там полагается, а не потому, что действительно нужна, и бразилец, очевидно, логически подходил к этому вопросу именно с таких позиций. Если застать его врасплох и сделать все быстро — а Гремлин это умел — то охранник не успеет даже пикнуть, а в его распоряжении уже окажется лучемет, что может оказаться немаловажным фактором.
Японка же, Исико, сразу не понравилась Гремлину. Он видел, что она относится к работе всерьез, но воображение рисовало ему большее: казалось, что она что-то подозревает, хотя и непонятно, что именно. Более того — проанализировав ситуацию, Гремлин пришел к выводу, что это не так уж невероятно. Виной такому предположению была вся затея Кристы с захватом корабля. Версию о двойной прибыли он отмел сразу же: это было абсолютно не в ее стиле. Гораздо более правдоподобным представлялось другое: Криста по каким-то причинам решила порвать с их сообществом. И вот тут уже возникали варианты один хуже другого… Может быть, она просто решила бежать в Блэк-Энд — или не в Блэк-Энд, а название было произнесено просто для отвода глаз — и спрятаться там от всех, чтобы со временем заняться какой-то новой, собственной деятельностью. Может быть, она решила сдать их властям, и тогда японка все знает и просто ждет удобного момента, когда это можно будет провернуть. Этот второй, безумный вариант, выглядел особенно правдоподобным потому, что никакого другого объяснения подозрительному поведению охранницы Гремлин найти не мог. Он знал, что по большому счету перевозимые ими контейнеры с семенами — не такая уж страшная контрабанда, и если предположить, что полиция случайно раскрыла их секрет, то все равно маловероятно, чтобы они стали предпринимать в связи с этим активные действия. А вот если вопрос стоит о разоблачении целой организации…
Конечно, Гремлин мог бы попытаться выяснить этот вопрос у самой Кристы. У него был небольшой опыт в таких делах, а если все устроить надлежащим образом, то никто не смог бы прийти ей на защиту. Hо он никогда не решился бы этого сделать. Как любому нормальному человеку, ему был свойственен страх, и он умело использовал этот страх всякий раз, когда надо было соизмерять необходимый риск с желаемым результатом. Гремлин мог определить, когда лучше несколько часов отсидеться в укромном местечке, а когда можно практически не опасаясь за свою жизнь кинуться прямо под вражеские пули. Hо, как ничего другого в этой жизни, он боялся своей предводительницы.
Это случилось в те времена, когда Криста уже появилась в их сообществе, но Курган пока еще имел больший авторитет. В течение долгого срока они вели дела с одним поставщиком оружия. Криста вместе с Гремлином отправились к этому типу, чтобы договориться об очередной порции товара, и тот заметил, что хотел бы кроме оружия переправить с их помощью еще кое-что. Речь шла о каком-то наркотике — что имелось в виду конкретно, они так никогда и не узнали. Криста наотрез отказалась, но торговец настаивал на своем. Постепенно разговор начинал все более походить на шантаж. Гремлин почти не вмешивался — по замыслу Кургана, все должна была решить она, тем самым доказав свое право занимать место в верхушке сообщества. Hо несколько раз он украдкой посмотрел на ее лицо, и его выражение очень ему не понравилось. Конечно, в ее взгляде всегда присутствовало что-то недоброе, но в тот момент оно словно выбралось наружу, подыскивая себе жертву. А жертва сидела напротив, еще не зная, что ее ждет, и оттого воображая себя полноценным игроком…
Переговоры закончились провалом — торговец не дал им партию и вообще отказался вести с ними дела, недвусмысленно намекнув, что при случае шепнет пару слов кое-кому на сторону. Курган был в ярости. Впрочем, недолго — потому что на следующее утро шантажист был найден мертвым в своей постели. Hикакого криминала: всего лишь разрыв сердца; правда, странно то, что раньше покойник ничем подобным не страдал, но чего только в этой жизни не случается? Гремлин видел фотографию трупа — после смерти его глаза остались открытыми. Более того, они были расширены до невозможности, и в них читался такой ужас, который нельзя было описать никакими словами. Он глядел на эту фотографию, и вспоминал другой взгляд — Кристы, каким он был во время неудачных переговоров.
С тех пор Гремлин решил, что никогда не сделает ничего такого, что могло бы поставить его в положение врага их предводительницы. Гораздо лучше казалось ему отбыть несколько лет на исправительных работах, если уж вопрос встанет таким образом, чем навлечь на себя ее гнев. В первом случае он всегда сумел бы найти способ, как выжить в колонии с минимальными потерями для здоровья. Во втором… он совсем не хотел, чтобы однажды поутру был обнаружен его труп с полными ужаса глазами. Пускай это все чистая мистика — но еще никогда мистика не казалась ему такой убедительной, как это было в случае с Кристой. Поэтому, скрепя сердце, Гремлин решил пока придерживаться того плана, который был разработан главаршей еще до взлета.
Идея организовать танцы пришла в голову тому самому парню, который до этого демонстрировал девушкам неземные красоты. Оказалось, что у механиков имеется вся необходимая аппаратура, чтобы достичь полноценного объемного звука, а у парня с собой нашлось достаточное количество записей, с которыми он ни за что не смог бы расстаться, отправляясь в колонию. Затем под надзором охраны грузчиком были раздвинуты контейнеры, чтобы собрать воедино все свободное пространство, и скоро музыка гремела вовсю. Она оказалась под стать тем странным пейзажам, что были у него на голографе (к тому же, некоторые из этих пейзажей он использовал в качестве световых эффектов): необычные, иногда удивительно красивые мелодии, сопровождающиеся казалось бы совершенно неуместным ритмом — то прямым, то вдруг ни с того ни с сего ломающимся где-то посреди песни. Впрочем, молодежь оценила такую музыку по достоинству, а те, кто был постарше, решили не отставать — публика на «Гусе» была хоть и разношерстной, но по большей части непритязательной.
Конечно, особ прекрасного пола оказалось на корабле меньше, чем сильного, но это не имело никакого значения — правил для такого танца не существовало, и каждый вытворял, что хотел. Сам заводила менял своих партнерш каждую минуту, обращаясь с ними весьма бесцеремонно — впрочем, они особенно и не возражали. Толстяк Дагмар вместе со своей Эльзой присоединился к общей компании, и его слегка заторможенные и неуклюжие движения, не вписывающиеся в быстрый темп, задаваемый ритмом, производили комическое впечатление. Механики-маргиналы выглядели наиболее странно. Один, как будто, изображал из себя североамериканского индейца, но с этим образом никак не сочеталась кепочка с надписью на русском языке: «Hе стой под стрелой!» Второй вырядился в старомодное длинное женское платье, хотя даже в таком виде принять его за женщину можно было бы только напившись до чертиков. Так называемый кок крутился из стороны в сторону, мешая всем подряд, периодически наступая кому-нибудь на ногу и тут же извиняясь так, что некоторым от таких извинений впору было покраснеть. Двое детей лет десяти, мальчик и девочка, отпрыски кого-то из отбывающих в колонию, танцевали чуть в сторонке от остальных, изображая из себя жениха и невесту. Здесь же был и охранник Агиррес, время от времени, особенно при очередной смене ритма, вытворяющий акробатические трюки. Японка Исико, хотя и старалась не увлекаться, на некоторое время тоже присоединилась к общему веселью, и Игнасио сделал попытку этим воспользоваться, но быстро получил от ворот поворот — она предпочла того мужчину, который недавно занимался метанием дротика на пару с Гремлином-Волтаром. (Да, как ни странно, таково было его настоящее имя, которое среди его знакомых почти никто вспоминал.)
