Галина Панизовская - Выход из одиночества
- Я втравил вас в историю, Жиль...
- Вы?
- Пригласил в эксперимент, зная, что на вас ставит кто-то из конды. Не трясите головой, надо быть круглым дураком, чтоб этого не понять... И когда они требуют уплаты?
- Уже, - сказал Жиль.
Было бы слишком сложно объяснять, что попал он в эту ситуацию по недоразумению.
Нор размышлял, покручивая стебелек в пальцах:
- Макет передатчика и записи на лентах, те, что мы спрятали в столе находок... На меньшее они не пойдут... Скверная история.
Волосы у молодого ди Эвора были гораздо светлее, чем в старости, но, задумавшись, он ерошил их точно так же - всей ладонью.
- Уеду. Уеду за границу, - сказал Жиль.
- Макет передатчика и ленты... Подсчитаем... Нормально организованная промышленность воссоздала бы все это меньше чем за год. При конде это пройдет раз в пять дольше, - говорил Нор.
- Выберусь отсюда, сяду в машину и уеду, - бормотал Жиль.
- При конде это произойдет раз в пять дольше. А почему? Потому что конда - это возврат к рабовладению. Мы все как древнеримские рабы. А рабский труд непроизводителен...
- Уеду...
- Рабский труд непроизводителен. Именно потому рабовладельческое государство с неизбежностью должно будет пасть... Слышите, Жиль?..
Этот диалог прямо соответствовал пословице: "Поп свое, а черт - свое". Жиль решил, что пора поставить недостающую точку:
- Я уеду. Но вы, Нор, не выходите отсюда. Понимаете? В Этериу появляться нельзя. Это смертельно!
Собственно, это было все. Он пробрался в Запесчанье, нашел ди Эвора, предостерег... Теперь пора возвращаться "к своим баранам"... Но неужелион, Жиль, действительно всерьез полагал, что старый профессор, пусть даже и временно омоложенный, спасет его от конды, от долга, от себя самого?..
- При конде это произойдет раз в пять дольше. Значит, они получат гипноз лет через пять... Пусть даже через четыре. Но за это время...
Жиль не слушал. В конце концов Эвор был предупрежден. Теперь следовало подумать о себе самом. То есть надо было попытаться скрыться. Скрыться, уехать, пока не поздно. Уехать на край света, неизвестно куда, чтобы конда - Советник или министр - не получили на днях магнитные ленты, передатчик...
- ...Но за это время... Я кое на что надеюсь. - Знакомая ди эворовская ухмылка ворвалась в уши: - Знаете, Жиль, отдайте вы им все это хозяйство!
- Вы предлагаете мне предательство? - Жиль был растерян. Предположим, он так и сделает, передаст открытие конде. И пусть она освоит его не сразу. Но все равно когда-то освоит...
- Не успеет, - ответил телепат ди Эвор. - Ну что вы на меня смотрите? Рабовладельческое государство должно пасть. Это закон истории. А открытие закрыть невозможно в принципе...
- Я слышал это же от Консельюша. Но вы-то сами, шеф, до этого дня...
- Я вел себя как страус.
- А теперь?
- Теперь? Теперь выбрасываю лозунг, присоединяйтесь, Жиль: "Если открытие опасно доверять правительству - меняй правительство!"
Ветер с моря крепчал, предвещая утро. А праздник не затухал. Толпа плясала, пела, смеялась. Доносился ритмичный звук кастаньет. А Жилю было зябко: "Если профессор Королевского института граф Норман ди Эвор будет думать, как этот буглер, если, проходя сквозь песчаную кучу, он не оставит вместе со своей античной статью и этот лозунг, тогда..." Он не мог и не хотел даже додумывать, потому что тогда случится что-то ужасное. Бороться с кондой, с ее демагогией, беззаконием, шпиками, застенками... разве это возможно? И уж во всяком случае, это не для ученого. Нет, как видно, ди Эвор просто забыл столицу. Он слишком много времени проводил в Запесчанье. В этом веселом городе, где нет, почти нет полиции...
И будто в ответ улицу прорезали огни фар. Яркожелтые, ядовитые прожекторы, такие, как на фургоне охраны. Они двигались медленно, со скрытой угрозой. Высвечивали из каждого переулка...
- Облава! Облава! - Крик несся со всех сторон, бежали и прятались люди. Где-то за домами раздался женский вопль.
Нор схватил Жиля за локоть, втащил в парадную. Они поднимались на какие-то лестницы, дважды перепрыгивали с крыши на крышу, пролезали под сводами подвалов...
Наконец снова пахнуло морем. Они были где-то за городом. Платановый бульвар уступами спускался к воде. Небо уже светлело, ни одного возгласа не доносилось...
Челюсти Нора были сжаты.
- Вы в состоянии представить себе государство без полицейских, Сильвейра? Я, оказывается, - нет! Скверная история.
Глаза Нора сузились, все лицо будто враз отощало: "Вы в состоянии представить себе государство без полицейских?.." И Жиль Сильвейра застыл, осененный догадкой.
"Представить себе?.." А что, если телепат ди Эвор просто представил себе свое Запесчанье? Просто взял и "вымыслил" чудный теплый порт?.. В самом деле, если мысль есть электрохимический процесс, он создаст поле, излучение, а они - это вид материи; материя же может переходить из вида в вид... в любой вид... Словом, ди Эвор вымыслил страну Запесчанье. Вымыслил в нем Гло и Малин. Вымыслил буглеров...
Жиль проглотил слюну, вытер со лба пот: существует ли Запесчанье вполне реально? Трудно сказать. Скорее всего, этого не скажет и профессор: прежде он считал, что не существует, недаром появление в "мысленной" стране вполне материального Жиля так его изумило. Однако то, что Жиль проник в Запесчанье, не означает, что так могут и другие. Ведь Жиль - идеальный приемник, медиум... Ну ясно, он медиум, чужая воля какого-нибудь передатчика-телепата может управлять им, его мыслями, его чувствами.
"Нет, это ужасно, непереносимо - не иметь ничего своего, не быть уверенным в самом себе". - Жилю стало душно... Конечно, он был прекрасным медиумом, но все же до встречи с ди Эвором подобного с ним не бывало. С другими Жиль сохранял себя, "принимал" окружающих - их чувства, обрывки мыслей, но сохранял при этом самоощущение. А этот троянский конь ди Эвор проник в него, как в крепость...
"Так вот как представляет себе рай этот мыслитель! Не слишком богатое воображение!" - Жиль презрительно поднял плечо.
- Тише, - шепотом произнес вдруг ди Эвор. Этот сдавленный, напряженный шепот... И даже не он - сам воздух... Сам воздух вокруг будто напрягся и замер. Замер в ожидании... Жиль удивленно огляделся. Наверху, на самой верхней террасе бульвара, стояла Ани.
Она стояла, глядя вниз на волны. Волосы ее были распущены так, как она распускала их только дома... Так она распускала их только дома, на улице и в школе они были подобраны...
- Все это ложь, - сказал Жиль, - никакого Запесчанья нет. Все - одно воображение.
Зачем он это сказал, какого ожидал эффекта? Скорее всего, никакого.
Раздался звук, похожий на тот, с каким перегорает иногда спираль электрической лампочки. Исчезли огни. Тело охватил промозглый холод.
